Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую - Лихоталь Тамара Васильевна
Ой, что было! Ой, что было! Весь Киев об этом только и говорит:
— Вы слышали, какая история приключилась? С кем? Да с самим именинником, с Великим князем!
— Жаль всё-таки, что мы тогда не остались поглядеть на лучников! Вот потеха-то была, оказывается! Только сначала я хочу сказать вам, что меня заботит все это время.
— Не знаю, заметили ли вы, что среди множества гостей, собравшихся в Киеве на эти торжества, не было Добрыни. Ни Алёша с Ильей, ли мы с вами ни разу его не встречали. Правда, город большой, народу вон сколько, можно и разминуться. Алёша вот тоже теперь утверждает, что и его не было в тот день, когда состязались лучники. Во дворце, мол, находился, как и все прочие гости, но в турнире участия не принимал. И лука в руки не брал, и в золотое колечко не стрелял. Может, оно и так — сами-то мы его с луком в руках не видели. Но скорей всего, неохота Алёшеньке признаваться, что стрела его пернатая за молоком полетела. А насчет Добрыни — это точно: его не было. Вы, может, внимания не обратили, а я все время смотрела. Не было Добрыни ни на торжественном молебне в Софийском соборе, ни на пиру, ни на турнире. Значит, он всё ещё пребывает в Новгороде. Даже на княжеские именины не приехал. Странно, не правда ли? А сейчас я вам расскажу, что случилось в княжеском дворце.
Первым номером выступал кто-то из приезжих дружинников. Неплохой, говорят, стрелок. Но в этот раз промахнулся. За ним другие — тоже мимо. Даже Дюк Степанович пустил стрелу бог знает куда. Конечно, в гуся легче попасть. Гусь — он побольше колечка. А о Чуриле и говорить нечего — промазал, хотя и ставили на него многие женки, а как вышел он в свой черед с луком, махали платочками, желали удачи.
— Попал в колечко только… иноземный гость, молодой поляк!
Кой-кому, конечно, здорово обидно было. Но Великий князь был доволен. Ласково поздравил меткого стрелка, милостиво сказал, пусть он, то есть победитель, просит себе в награду чего пожелает. Может, гостю неизвестно про старый этот русский обычай, а у нас, дескать, принято награждать отличившегося. Так вот пусть Дорогой гость сам выберет себе подарок — шубу дорогого меха, либо платье цветное из заморского шёлка, либо серебро с золотом.
И тут молодой поляк всех удивил. Казалось бы, лови удачу! Мог бы молодец свою судьбу устроить. Был бы умный, оказал бы: не желаю, мол, ни шубы дорогого меха, ни заморского платья цветного, ни золота с серебром. А прошу тебя, князь, отдай мне в жены твою дочь — юную прекрасную княжну! По правде говоря, княжеская дочка не так уж хороша собой — чернявая и раскосая по половецкой своей родне, и годами не очень молодая. Но немало нашлось бы женихов, которые с радостью пошли бы с ней под венец. При таком приданом можно и что косявчата не заметить, и белое вместо чёрного разглядеть.
Но молодой стрелок не попросил себе в жены княжеской дочери. Не просил он и дорогих подарков. Поклонился князю в пояс и сказал по-мальчишески звонким голосом:
— Спасибо тебе за милость твою большую, князь! Есть у меня одна просьба! — И попросил… Ну что бы вы думали? Нет, не ломайте зря голову, всё равно не догадаетесь. Те, кто слышали, и то своим ушам не поверили. Потому что сказал молодой поляк:
— Выпусти, князь, из темницы боярина Ставра!
Вот это обрадовал! Почтенного новгородского боярина Ставра, приехавшего в Киев по каким-то делам, Великий князь только недавно упрятал в подземелье. Одни говорят, будто за то, что похвалялся Ставр, мол, богаче он самого Великого князя. Другие — что, напротив, о богатствах своих Ставр помалкивал, потому что ограбил он со своими отроками, отчаянными головами, каких-то богатых купцов. За эту вину и попал в тюрьму. А третьи вовсе свое толкуют: и вины в разбойничестве за Ставром не было. Это на него всё наклепали. И не бахвалился он богатством, а просто вёл разные вольные речи — что и князь ему не указ, а старшой над ним один — Господин Великий Новгород. Мы теперь не станем доискиваться, за что попал Ставр в темницу. И за разбойничество, могло статься. Мало ли встречается среди почтенных людей самых настоящих разбойников-грабителей. А мог и без вины попасть — за вольные речи. Это тоже случалось в те времена. Мы такое на примере Илюши Муравленина видели. Но речь у нас сейчас вовсе не о Ставре, а о его жене.
«О какой жене? — удивитесь вы. — Разговор-то о чем шёл? О турнире в княжеском дворце, о состязаниях лучников. Победитель, молодой поляк, попросил Bеликого князя выпустить из темницы какого-то боярина Ставра. Вот о чем мы говорили».
Ну ладно, пусть пока будет — поляк. Сказал он, значит, про Ставра. А князь до того оторопел — слова вымолвить не может. Поляк же дальше говорит. Даже до земли польского короля дошел будто бы слух, что Ставр очень здорово на гуслях играет. Сам он, дескать, тоже большой любитель музыки, затем и на Русь приехал, чтобы игру этого Ставра послушать. Вот и просит он Великого князя, чтобы тот послал за Ставром и велел ему па гуслях сыграть.
Удивился князь. Ничего подобного не знал он за Ставром. Но и гостя иноземного обижать неудобно, тем более тот нынче — победитель. Послал за Ставром и гусли велел принести. «Пусть, — думает, — поиграет — и гостю в удовольствие и нас потешит. А потом можно его назад в темницу отослать».
Привели по княжескому велению Ставра. И тут, откуда ни возьмись, оказались наготове добрые кони. На одного вскочил сам Ставр, на другого — польский посланник, за ними — конюхи и пустились вскачь по тенистым аллеям, через светлые ручейки, мимо беседок с лавками — вон из княжеского дворца, подальше от Киева.
А польский посланник — ха-ха-ха-ох-ох-ох — никакой он не посланник был, а была, в мужском платье, Ставрова женка, молодая, удалая молодица.
Когда посадили Ставра, решила жена выручить мужа. И что придумала! Надела портки и рубаху. Сверху плащ накинула. Косы остригла, взяла с собой верных отроков и поскакала в Киев. А там явилась в княжеский дворец, назвавшись поляком-путешественником, близким боярином польского короля. Почему поляком назвалась? Потому что иноземцу всегда легче попасть к Великому князю, нежели своему, русскому. Своего как начнут допрашивать — куда, зачем, по какому вопросу. Расспросят, а потом назад отошлют ни с чем. Хорошо еще, по шее не надают. А иноземца что расспрашивать. Стражнику он пролопочет: не понимаю, мол, по-русски. Толмачу наговорит с три короба. И вот уже глядишь, он у дворецкого или у боярина, который ведает приемом иноземцев. Тот почешет в затылке: «Чёрт его знает, кто такой и зачем в Киев прикатил», а потом рукой махнет, скажет толмачу, чтобы перевёл: «Приглашаем на княжеский пир». В самом-то деле, не объест гость князя. А не пустишь его, ещё какая-нибудь неприятность выйдет — международные осложнения.
Вот как все это и приключилось. Так, во всяком случае, рассказывают на Подоле. Правда, находятся люди, которые говорят, что все было совсем по-другому. Никакого поляка не было. То есть поляк, может, и был — мало ли гостей разных наезжает в княжеский дворец, — только это не имеет никакого отношения к тому, что случилось. И женка Ставрова вовсе не наряжалась в мужское платье и по колечку не стреляла. Просто ирисхаля в Киев не с пустыми руками. Навезли дорогих мехов, золотя, жемчуга и дала, кому надо. Нот и оказался Ставр на свободе.
Хотите верьте, хотите нет.
Я вам передала всё точно, как на Подоле рассказывают. А теперь пора нам расстаться с Ильей и Алёшей и отправиться к третьему нашему герою — Добрыне в Новгород.
