Потерявшая имя - Малышева Анна Витальевна (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
— С кем? — удивился отец. Ведь Евлампия стояла рядом, и только что крепко расцеловала малыша.
— С… попугаем! — нашелся Борис.
— Что ж, иди, прощайся! — великодушно разрешил князь, вспомнив, как сын убивался по собаке.
Борисушка на цыпочках вошел в спальню брата. Из чулана доносился протяжный, с присвистом храп старого слуги. Глеб спал в обнимку с учебником латыни, во сне бормоча что-то невнятное. Борис положил на тумбочку конверт с обещанным дубликатом ключа от библиотеки и прошептал:
— Прощай, братец! Не поминай лихом…
И неслышно выскользнул за дверь.
Глава четырнадцатая
Все дороги ведут в Санкт-Петербург
Елена едва помнила дорогу, по которой ее увозили с постоялого двора в Савельевку. Она впервые в жизни пила пунш и сжигала за собой мосты в надежде на будущее счастье и скорую победу над дядюшкой. «Какая же я была наивная! — краснела она, припоминая встречу с Савельевым в трактире. — В самом деле, я дала ему повод думать обо мне дурно! Так забыться, поддаться на пустую грубую ложь! Право, такую идиотку не стоило жалеть!» Юной графине думалось, что после такого жестокого урока ее уже никому не удастся обмануть. Ее обида и недоверие к людям были так велики, что, вместо того чтобы свернуть в ближайшую деревню и расспросить крестьян о дороге, она решила довериться славному боевому коню, который, по ее глубокому убеждению, знал здесь каждую тропку, каждое деревце. Ведь она читала в старинных романах, какие порой чудеса вытворяли боевые лошади, пронося своих полумертвых седоков через множество верст к заветной цели.
Стало смеркаться. Она все еще не видела ни знакомого трактира, ни другого человеческого жилья. Конь давно нес ее через лес, и Елена наконец поняла, что окончательно заблудилась. Вдали послышался вороний хриплый грай и где-то, как ей показалось, совсем близко заржала лошадь. Лесная тропа, по которой шагом шел уставший Цезарь, вначале была широкой, и на снегу отчетливо виднелись свежие следы от саней, но в глубине леса следы мистическим образом исчезли, тропа неожиданно сузилась, словно ели и сосны, подобно сказочным чудовищам, начали двигаться и с обеих сторон обступать одинокую всадницу. «Что за дикий лес! — подумала Елена. — Куда подевались сани? Не приснился же мне след от полозьев!» Тропа круто заворачивала налево. Юная графиня резко обернулась и пришпорила коня — ей вдруг показалось, что у нее за спиной хрустнула ветка. Но сзади никого не было, и даже деревья стояли, не шелохнувшись, словно храня какую-то недобрую тайну. «Какое неприветливое место, — сказала она себе. — Может, еще не поздно повернуть обратно?» Она спрыгнула с коня, взяла его за поводья и сделала несколько осторожных шагов вперед, куда заворачивала тропа. Картина, представившаяся ей за поворотом, была до ужаса проста и вместе с тем невероятна.
Поперек тропы лежало огромное толстое дерево, а на нем сидел человек в крестьянском тулупе на овечьем меху. В руках он крутил шнурок, наматывая его то на один, то на другой палец, и вовсе не смотрел в сторону Елены, словно не слышал ее шагов и топота копыт. Она сразу узнала его, и неожиданная встреча с Илларионом в таком уединенном месте настолько ее потрясла, что юная графиня едва не лишилась чувств. В тот же миг, откуда ни возьмись, из-за молчаливых деревьев посыпались люди, заросшие бородами до самых глаз, жуткие, в изношенных одеждах — по большей части солдатских шинелях. Обмирая, Елена поняла, что попала к лесным разбойникам, которых так страшилась мадам Тома.
— Попалась, касатка! — крикнул кто-то.
Ее схватили сильные, грубые руки и принялись скручивать веревкой локти за спиной.
— У меня ничего нет, — из последних сил храбрясь, начала она, — ни денег, ни украшений…
— А нам такого товару и не надобно! — заявил один из разбойников, с бельмом на глазу и гнилым, щербатым ртом. — Ты и сама — брылянт!
— Сперва атамана ублажишь, — хозяйственно рассуждал другой мужик, рыжебородый, с перебитым носом, — апосля, глядишь, и нам маненько перепадет…
Разбойники рассмеялись, похотливо ощупывая взглядами Елену. В это время Цезарь издал какой-то хриплый, почти человеческий звук, словно хотел ответить обидчикам своей новой хозяйки, и, встав на дыбы, ударил передними копытами рыжебородого в грудь. Тот коротко вскрикнул и замертво упал наземь.
— Да ведь это конь «хромого беса»! — завизжал кто-то из разбойников, и они все разом набросились на Цезаря.
Необузданный и строптивый конь многому выучился за годы службы в гусарском полку и не сдавался на милость врага ни при каких обстоятельствах. Разбросав разбойников мощными и страшными ударами копыт, он ринулся было прочь, но тут кто-то повис на стременах и пригнул его к земле. На этот раз Елена встретилась-таки взглядом с Илларионом и прочла жгучую ненависть в его черных глазах.
— Молодцом, паря! — хвалили разбойники слугу Белозерского. — Не зря атаман тебя отличает… Такого зверя скрутил!
Коню стреножили ноги, а Елене натянули на голову холщовый мешок. Ее толкнули в крестьянские дроги, раздался свист, щелкнул бич, и сани тронулись, везя добычу неведомо куда. Елена даже сквозь холстину ощущала тошнотворный запах давно немытых тел и гнилых зубов. Несмотря на обещанную ей страшную участь, в этот миг она больше всего боялась неведомо откуда взявшегося на ее пути Иллариона, чувствуя, что он играет какую-то роковую роль в ее будущей судьбе.
Вскоре приехали на место, и когда мешок с ее головы сдернули и девушка снова увидела белый свет, ее взору предстала заброшенная деревушка в шесть покосившихся изб, со всех сторон окруженная лесом. Елену подняли с дрог и потащили к крыльцу самой первой избы, в отличие от других неплохо сохранившейся и даже имевшей в наличности почти всю солому на крыше.
— Атаман! — крикнул кто-то из разбойников.
— Касьяныч! — эхом поддержал его другой.
Атаман не заставил себя долго ждать. На крыльцо вышел осанистый мужчина лет сорока с лишним, в мужицком тулупе, с киргизской нагайкой в руках. Его аккуратно подстриженная бородка и насмешливый взгляд выдавали барина.
— Смотри, какую кралю мы тебе привезли! — указали разбойники на связанную девушку. — А еще добыли коня «хромого беса»!
— Лучше б вы самого «беса» добыли, — недовольно ответил атаман. — Мне с него следует должок получить… — Тем не менее, спустившись с крыльца, он оглядел со всех сторон Елену и кивнул: — Девица, впрямь, хороша! Видать, из дворяночек…
Он протянул руку, чтобы потрепать ее по щеке. Елена закрыла глаза, к горлу подступила дурнота. То, во что она не верила, должно было совершиться…
— Не тронь ее! — вдруг раздался за ее спиной чей-то молодой, уверенный голос.
— Что-о-о? — удивленно протянул атаман, так и застыв с занесенной рукой.
— Это моя сестра, — произнес тот же голос внушительно и строго, — и если кто-нибудь посмеет ее коснуться, будет иметь дело со мной…
Юная графиня обернулась и от изумления не смогла даже ахнуть. Перед ней стоял ее спаситель, тот самый, что в страшную ночь пожара защитил ее от пьяных французских гренадеров и которого она часто потом видела в своих снах. Правда, во сне она никак не могла вспомнить его лица, а наяву сразу узнала…
В доме Шуваловых третий день продолжался траур. Дворовые люди бродили, как в воду опущенные, и даже Вилимка, всегда веселый и озорной, украдкой ронял слезы. Третьего дня в своем карцере повесился Макар Силыч, написав перед этим на стене кровью из порезанного пальца: «Прости меня, душа невинная!» Прасковья Игнатьевна, едва оправившись от лихорадки, вызванной ожогом, взяла пошатнувшееся хозяйство в свои руки и начала отдавать распоряжения. Покойника велено было перевезти в подмосковное имение, с родовым склепом и кладбищем, и там схоронить. Местному священнику было велено передать, что дворецкий наложил на себя руки в беспамятстве, во время приступа белой горячки, а значит, не может причисляться к самоубийцам и не должен быть лишен напутствия церкви.
