Список Мадонны - Форан Макс (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
Берег был высоким и зеленым, вершины гор закрывала легкая дымка облаков. По правому борту в бухту врезался узкий полуостров с высокой скалой, торчавшей из него подобно гигантскому большому пальцу руки. Десятки судов стояли на якоре в спокойной синей воде, на некоторых из них были отличительные знаки британского военного флота. Вокруг них сновали утлые суденышки различных форм и размеров, которыми управляли местные жители с кожей оливкового цвета, все время оглушительно кричавшие что-то и размахивавшие различными предметами, которые они, очевидно, предлагали на продажу. За кораблями, в конце бухты на зеленых холмах, подобно белым грибам, стояли городские постройки. Мартину были видны шпили церквей и полоска белого песка, которая изгибалась, покрытая пеной прибоя, по берегу от одного конца города до другого великолепной дугой, исчезавшей в зеленой дымке горизонта. Мартин стоял, держась за поручень, и глядел на все это с детским восторгом. Он слышал крики чаек, элегантно-белых на синем фоне, чувствовал теплое дыхание ветра, касавшееся его шеи, подобно шелковому кашне.
«Буффало» бросил якорь рядом с британским военным кораблем. Заключенные все еще были на палубе, когда мимо них прошла группа офицеров, прибывших с визитом на судно. Они с любопытством смотрели на узников, но все промолчали, предпочтя сразу пройти вниз. Позже патриоты узнали от Хьюитта, что на гостей большое впечатление произвела та доброта, с которой на судне относились к заключенным, и что они убедились в том, как повезло узникам, что их перевозят в штрафную колонию в таких прекрасных условиях.
В течение пяти дней якорной стоянки в Рио, заключенным было позволено провести на палубе больше времени, чем обычно, а также купить свежих фруктов и других съестных припасов у торговцев с лодок. Погода стояла теплая и спокойная, у людей поднялось настроение. Все было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго.
Подгоняемый сильным западным ветром, «Буффало» обогнул мыс Доброй Надежды и вышел в Индийский океан тогда, когда старый год безрадостно перешел в новый. Стоявшим на палубе заключенным было не полюбоваться стайками летучих рыб, вылетавших перед носом судна с великолепным серебряным мерцанием, не наблюдали они и за дельфинами. Вместо этого их строили на палубе группами по двенадцать человек и по два часа держали в молчаливом ожидании или, если это было угодно Блэку, они могли побриться. Обычно он наблюдал за тем, как они брили друг друга одной и той же тупой бритвой, посмеиваясь, когда кто-нибудь вскрикивал от боли и от вида струившейся крови. Старик Хуот снова заболел. Хьюитту было трудно доставать для него дополнительную воду, но каким-то образом он делал это. Мартин был вдвойне благодарен этому доброму молодому йоркширцу, поскольку ему больше нечем было платить ему.
Мартин вместе с другими вскарабкался по трапу и вышел на палубу. Первым, что он почувствовал, была не мрачность дня, не свежесть глотка воздуха, а тишина. Сильный ветер, который бил и стегал паруса, ослаб до легкого дуновения. Холодные брызги не кусали его щеки и не попадали в глаза. Мартин видел все очень отчетливо. Свободного пространства палубы перед ним было всего около метра. Дальше стояли солдаты, и среди них — крепкий матрос с татуировками на мускулистых руках. В одной руке он небрежно держал длинный тонкий хлыст, а другой ковырял в носу. За ним к мачте был привязан человек, обнаженная спина которого белела под утренними лучами солнца. Увидев это, Мартин остановился как вкопанный и замер на месте, пока один из солдат не толкнул его вперед. Человеком у мачты был Хьюитт.
Когда все заключенные собрались на палубе, капитан Джон Вуд спустился с мостика. Он оглядел всех; высокая тулья его фуражки и сухопарый вид напомнили Мартину какую-то злобную гигантскую птицу. Ниблетт скомандовал солдатам «смирно», матрос с обнаженными руками изготовился, приложив березовый хлыст наискосок к спине привязанного человека.
— Вы здесь сегодня для того, чтобы увидеть, что бывает, когда дисциплина на моем корабле нарушается неповиновением. Некоторым из заключенных, без сомнения, удалось использовать жадность этого человека и его неуважение к служебным обязанностям в своих интересах. Теперь вам будет предоставлена возможность увидеть, чем он заплатит за это. Конечно, если никто не пожелает присоединиться к нему. Будьте уверены, что у боцмана Картрайта настолько крепкая рука, что он мог бы свершить правосудие над каждым из вас. — Вуд умолк. Оценивая произведенный эффект, он внимательно посмотрел на одетых в рваную одежду людей, стоявших в молчании. Некоторые из них заежились под первыми каплями начинавшегося дождя.
Перед глазами Мартина все помутилось. Он пытался произнести слова, которые готовы были слететь с его языка: «Он старался, как мог, чтобы помочь больным среди нас. Его не нужно наказывать. Позвольте мне занять его место, поскольку я виноват больше его», — но ничего не получилось. Его зубы не разомкнулись, он чувствовал свое тяжелое дыхание, однако слова не произносились.
— Желающих нет, — сказал Вуд. Он отступил на шаг и кивнул Картрайту. — Приступайте к своим обязанностям, боцман.
Березовый прут взлетел к свету, замер на миг, нацелившись в небеса, и со свистом опустился вниз, врезавшись в спину Хьюитта со звуком наполовину глухим, наполовину трескучим. Хьюитт закричал от боли. Это был пронзительный долгий визг, внезапно умолкший, когда хлыст опять тяжело опустился на его спину. Он опускался снова и снова, пока спина Хьюитта не оказалась полностью исполосованной и не покрылась кровью. Крики его отдавались эхом отовсюду, из пронзительных и резких они постепенно стали более глухими, затем стали тише и начали походить на стоны, пока не умолкли совсем, когда его голова упала вперед, ударившись о мачту. Для Мартина, плотно закрывшего глаза, жгучие раны от хлыста представлялись еще ужаснее в этом безмолвии. Тщетность всего этого была очевидной, но Хьюитт заплатил свою цену.
Наконец Вуд поднял руку. Два матроса вышли вперед. Один развязал веревки, которыми Хьюитт был привязан к мачте. Второй поддерживал Хьюитта, чтобы тот не упал на палубу. Вдвоем они пронесли его мимо заключенных. Глаза Хьюитта были закрыты, а поседевшие волосы взмокли и спутались. Изо рта, из того места, где он от боли прикусил губу, сочилась кровь.
Все стояли молча. Вуд сказал:
— Пусть это послужит уроком для всех вас. Мне следовало бы повесить его.
Ревущие сороковые опять наполнили паруса ветром, и «Буффало» весело бежал по Индийскому океану. При такой скорости хода берега Земли Ван-Димена, по словам солдата охраны, сменившего Хьюитта, должны были появиться на горизонте с востока не позднее чем через три недели. Узники не видели Хьюитта со времени экзекуции и с радостью восприняли известие о том, что его раны начали заживать. Ему не позволили вернуться в охрану, ему поручили менее важное задание.
Они были на палубе, на прогулке. Охрана теперь не очень строго следила за тем, чтобы они не разговаривали между собой в это время, и когда Шарлю Хуоту потребовалось сесть, Мартин присел на корточки рядом с ним. Некоторое время они наблюдали за тем, как вздымались серо-зеленые волны, пенились на верхушках и катились дальше. В конце концов Мартин заговорил:
— Шарль, Хьюитт сделал нам много доброго. Он спас тебя, принося воду. Но перед тем как они принялись истязать его, у меня была возможность сказать что-то в его защиту, а я промолчал. Я спокойно стоял, а они исполосовали его спину в кровь. Это было ужасно, я ничего не сделал. Неудивительно, что все считают меня трусом. Я трус, Шарль.
Хуот пристально смотрел на волны.
— Не мучай себя, мой юный друг. У тебя доброе сердце. Ты бы не остановил это избиение.
— Но ты бы не стоял просто так, Шарль. Я знаю, ты что-нибудь да сделал бы.
— Мы все сожалеем о чем-то, Мартин. Не кори себя. Возможно, что я поступил бы так же, как и ты, хотя вода, принесенная Хьюиттом, облегчила мою участь. Позволь я расскажу тебе историю.
