Клад адмирала - Привалихин Валерий (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Не сдержался, против воли прибавил в трубку:
– Золото! На миллионы!
После этого сообщения Тютрюмов, располагавшийся со своими бойцами в бывшем купеческом особняке на той же улице, в трех минутах ходьбы от укома, явился без заминки.
– Что за тип торчит у тебя в коридоре с Маркушиным? Какое золото?
– Садись, читай. – Секретарь укома уступил свое место Тютрюмову.
– Это что, написал тип, который за дверью? – спросил отвыкший за последнее время от чтения длинных бумаг командир местных чоновцев.
– Ты читай.
– Ох?х, белая косточка, моряк. Я на лицо глянул, сразу подумал… – комментировал Тютрюмов первые прочитанные строки заявления. Что подумал, начальник отряда пихтовских чоновцев не сказал, умолк, весь ушел в чтение.
– Вот это да. – Тютрюмов отодвинул исписанные красивым почерком листки, посмотрел на секретаря укома. – В двух ящиках даже платиновый песок. Ну и где все это? От какой печки плясать до озера?
– Не говорит пока. Настаивает, чтобы сначала поставили в известность губернское начальство.
– Ну а ты?
– С Николаевском связь нарушена. Нужно попробовать по железнодорожному каналу снестись, по телеграфу. Или, может, отвезти его в Новониколаевск, а? Как считаешь?
– Считаю, может, к лучшему, что нет связи.
– То есть?
– Без всяких то есть. Прежде чем начальству докладывать, нужно проверить. Мало ли чего написал. Место узнать нужно.
– Не скажет он нам.
– Скажет. Услышит то, что хочет, и скажет. Сейчас я сам с ним потолкую, не вмешивайся.
Тютрюмов открыл дверь и позвал старшего лейтенанта.
– Мы переговорим с Новониколаевском, – сказал, отрекомендовавшись. – Завтра в середине дня приедут из Сибревкома. Вашу просьбу служить во флоте рассмотрят. Спецы нужны. Будете на флоте, если на службе у Колчака не усердствовали…
– Конвой не участвовал в боях, – сказал Взоров. – То есть в критические, самые последние недели часть офицеров конвоя была на передовой. Мне не привелось.
– Тем лучше… А вот в Москву сообщать Сибревкому пока не о чем. Увезти могли золото. Да и место лишь по названию трудно найти. Здешние названия часто повторяются. На иной версте по два?три одинаковых. Промысловики даже путаются.
Взоров отрицательно покачал головой:
– Рыбацкое становище Сопочная Карга.
– Что? – переспросил Тютрюмов.
– Место, где убивали меня…
Украдкой Тютрюмов подмигнул секретарю укома: вот, мол, как надо вести разговор.
– Есть такое, – подтвердил. – Напрямую верст десять отсюда. Но там около озера нет избы, как вы утверждаете. – Начальник чоновского отряда кивнул на стол, где лежали исписанные рукой Взорова листки.
– Есть, – тихо, но твердо возразил Взоров.
– Противник мог перед дуэлью и соврать, – сказал секретарь укома. – Назвать другое озеро.
– Исключено. Абсолютно ему не было смысла лгать.
– Второй Сопочной Карги вроде бы нет у нас, – помолчав, проговорил секретарь укома.
– Нет, уверенно кивнул Тютрюмов. – Бывал я на том озере весной. Помню: избы около него нет.
– Есть, – упрямо повторил Взоров.
– Чем гадать, лучше съездить туда. На месте видней, – предложил начальник чоновского отряда. – Как? – обратился к Взорову.
– Согласен, – ответил старший лейтенант.
– Хорошо бы обернуться до приезда губернского начальства. Утром рано выехать. Как? – Командир местных чоновцев посмотрел на Взорова.
– Согласен, – опять односложно ответил Взоров.
– Тогда на рассвете выедем.
– Лошади твои. – Секретарь укома отпер сейф, положил туда заявление Взорова и сданный им наган.
– Об этом не беспокойся. В полшестого будут у крыльца. – Тютрюмов посмотрел на часы. – Пойду соснуть.
Остановившись у порога, спросил:
– А что с милиционером? Долго ему сидеть в коридоре?
– Пусть к себе идет. Я скажу.
– Сам отправлю. – Тютрюмов скрылся за дверью.
Некоторое время, оставшись вдвоем, молчали. Потом Прожогин снял висевшую на вбитом в стену гвозде шинель, протянул Взорову, указал на жесткий диван.
– Ложись, отдыхай.
– А вы?
– Посижу еще. Описать все положено. Как появился ты, что рассказал тут…
Старший лейтенант скатал шинель, пристроил вместо подушки, стянул пыльные сапоги и лег на спину, глядел в серый, давным?давно не беленный потолок. В кабинете стало сумрачней. Это секретарь укома подкрутил фитилек керосиновой лампы, убавил освещение.
– Ты каждый день Колчака видел? – спросил.
– Почти каждый. Когда как, – откликнулся Взоров.
– Правду говорят, будто он кресла ножом кромсал, когда не в духе бывал?
– Не знаю. Я не видел.
– А что любовница у него была?
– Не любовница – жена. Тимирева Анна Васильевна.
– Ты о ней как?то прямо?таки уважительно.
– Анна Васильевна была сестрой милосердия.
– Хороша сестричка милосердия. Спала с палачом.
– Я не могу разделить такой оценки адмирала. – Взоров вспыхнул, хотел было подняться.
– Ладно, ладно, – примирительно сказал Прожогин. – При мне разрешаю не разделять. А при других – совет: помалкивай. Понял?
– Понял.
– В Питере?то мать?отец?
– Никого. Мать умерла в Марселе. Нынче сорок дней.
– Да?а… – Прожогин вздохнул. – И у меня ни родной души на белом свете в тридцать пять… Спи. А то так ничего и не напишу.
Спустя минут двадцать намаявшийся, намытарившийся за гражданскую на одному ему ведомых сибирских и дальневосточных сухопутных дорогах бывший морской офицер, колчаковский телохранитель, спал.
Прожогин посмотрел на него, подумал, что надо бы его отправить поскорее в Новониколаевск, захотел узнать, ожидается ли днем поезд туда, снял трубку. Телефон молчал. Теперь уж и по городу не позвонить никому. Чертыхнулся про себя, зевнул и взялся опять за перо…
Как и заверял начальник Пихтовского чоновского отряда Тютрюмов, ровно в половине шестого, за час до рассвета, три добрых верховых жеребца были около здания укома.
Собирались недолго. Минуты – и подковы коней глухо стучали по немощеной проезжей части тихой, наполненной лишь легким шелестом тополиных листьев центральной улицы – бывшей Большой Московской, а с недавних пор Пролетарской.
В нехотя уходящих сумерках смутно прорисовывались одно? и двухэтажные дома, в большинстве бревенчатые и редко – каменные, оштукатуренные.
Свернули в переулок и вскоре пересекли рельсовые пути. Где?то поблизости, справа должен находиться железнодорожный вокзал. Старший лейтенант всматривается и не увидел его: предрассветный туман скрывал самое красивое здание уездного городка.
Взоров довольно хорошо помнил дорогу: в предыдущий раз, оказавшись за окраинными домами, по глубокому извилистому логу ехали, забирая вправо, потом – по равнине, потом – между высокими, похожими на гигантские грибы стожками…
И сейчас командир чоновского отряда за околицей направил своего жеребца тем же путем; так же спешивались, выбираясь из лога. То, что с ноябрьской ночи врезалось в память старшего лейтенанта снежной равниной, открылось теперь в лучах предосеннего восходящего солнца таежным буйнотравным лугом.
Дальше ехали между крупными, достигавшими высоты в три, а то и четыре аршина кочками, поросшими жухлыми, грязно?желтыми пуками травы. Расширявшиеся кверху кочки выглядели уродливыми столбиками. Взоров понял: их?то во время поездки в ночь на девятнадцатое ноября он и принял за стожки. Вид стожков придавал кочкам облепивший их снег… Почва вокруг кочек была болотистая, зыбкая. Гнилая вода под копытами коней чавкала.
Ехали молча – сказывалась проведенная почти без сна ночь.
Тютрюмов изредка оборачивался, окидывал взглядом Взорова. Начальнику чоновского отряда, Взоров чувствовал, хотелось что?то спросить, но он сдерживался. Один?единственный раз за весь путь Тютрюмов заговорил. Когда въехали в хвойник и были уже близки к цели, он, поворотившись всем корпусом в седле, сказал:
– Озеро из старицы речки Чая образовалось. После заноса устья старицы песком и лесным ломом. Чалбышей привозили со становища… Много попадалось.
