В балканских ущельях - Май Карл Фридрих (читаем книги бесплатно TXT) 📗
Всего пятнадцать минут в конаке — и уже знаменитость! Это было нам не на руку. Чем меньше о нас говорили и обращали внимание, тем быстрее мы могли выполнить наше задание.
Я прошел внутрь здания. Оно было почти такое же, как и в Дабине, но только вместо плетеных стенок здесь стояли настоящие, кирпичные.
Турок отрекомендовал нас наилучшим образом — и мы были проведены в особую комнату, нам принесли воды, почистили нашу одежду и накормили, что было немаловажно, учитывая все предыдущие мытарства.
Оба брата ели с нами. Салфеток, или, как выразился Халеф, нагрудных занавесок, правда, не дали. Само собой, речь шла о краже, подробности которой обсуждались снова. При этом я думал о том, что так ни разу и не видел бежавшего вместе с преступниками тюремного надзирателя — остальных я знал в лицо. Поэтому я спросил Ибарека:
— Ты узнаешь тех трех воров, если снова их увидишь?
— Тут же!
— Значит, ты их хорошо рассмотрел. Можешь описать мне того, кто показывал фокусы? Он нам наверняка встретится, а я его ни разу не видел.
— О, его легко распознать. У него есть знак, который никуда не денешь.
— Какой?
— У него заячья губа.
— Этого достаточно. Больше можешь ничего не говорить.
— И про одежду?
— Не надо.
— А мне кажется, хорошо бы тебе знать, как он одет.
— Это только усложнит дело. Платье можно сменить. А вот заячья губа не даст спутать его ни с кем другим.
Тут вошел слуга и стал шептаться с хозяином, который явно смущенно и беспомощно поглядывал на меня.
— Что стряслось? — спросил я.
— Прости, господин, там, на улице хавасы.
— Они что-то имеют против нас?
— Похоже.
— Что же они хотят?
— Арестовать вас.
— Аллах акбар! — вскричал Халеф. — Пусть входят. Посмотрим, кто здесь побегает!
— Да-да, — согласился я, — но немедленно седлайте коней!
— Хотите бежать?
— Не исключено.
Хозяин вышел, а через открытую дверь ввалились шестеро до зубов вооруженных полицейских. Случилось то, чего я опасался. Среди них находился тот, кого мы встретили в кустарнике. Неудивительно — мы ведь ехали довольно медленно.
Они сгрудились возле дверей, и наш знакомец выступил вперед. Наверное, он испытывал большое удовлетворение от того, что мог командовать. Прежняя его флегматичность рассеялась как дым, он крикнул, стук ну в прикладом ружья об пол:
— Ну!
Одно это слово должно было повергнуть нас в ужас. Но никто не пошевелился. Мы продолжали спокойно есть.
— Ну! — повторил наш герой.
Не получив ответа, он подошел ближе и произнес с миной судьи Линча:
— Или я не расслышал?
И он получил ответ, которого не ожидал даже я. Маленький хаджи поднялся, взял тарелку, навалил на нее сваренный на десять персон жирный плов, протянул тому и произнес одно-единственное слово:
— Держи!
Оба какое-то мгновение смотрели друг другу в глаза. Запах любимого кушанья достиг ноздрей хаваса, его строгое лицо начало смягчаться. Губы против воли раскрылись, крылья носа и борода задрожали, а на губах заиграла улыбка — без сомнения, плов одержал победу.
Какой турецкий хавас устоит перед жирным пловом! Он отставил свое ружье, взял тарелку, обернулся к своим и произнес:
— Хотите?
— Да, да! — быстро ответили пять голосов.
— Тогда садитесь.
Остальные тоже отставили ружья и присоединились к товарищу. Забавно было наблюдать, как они важно ели — с физиономиями греческих мыслителей копались пальцами в жирном вареве, сворачивая его в шарики и запихивая подальше в рот. Хаджи между тем уселся на свое место с важной миной. Тут вошел хозяин. Увидев честную компанию за сворачиванием рисовых шариков, он мигом испарился.
Когда плов кончился, важный хавас вернул тарелочку.
— Благодарим вас! — изрек он, поставил ее на стол, снова встал в позу и произнес с видом римского диктатора: — Ну!
На этот раз я посчитал целесообразным откликнуться.
— Чего вы желаете? — спросил я коротко.
— Вас, — последовал еще более короткий ответ.
— Для чего?
— Отвести к забтие мюшири.
— А мы ему на что?
— Он оштрафует вас.
— За что?
— За избиение, которому я подвергся.
— Но ведь ты уже наказан. Нам-то там что делать? Если бы я стал описывать выражение его лица, то сей портрет наверняка явился бы украшением всех моих зарисовок пребывания в Турции. Но оно просто неописуемо. Он не в состоянии был вымолвить ни слова. Потом сделал грустную мину и закричал:
— Вы пойдете добровольно или нет?
— Нет.
— А силой?
— Нет.
— Аллах! А как же тогда?
— Никак.
Тут он растерялся. А ведь он называл себя самым сообразительным из своих товарищей! Но одно дело удержать в памяти трех светлых лошадей и другое — арестовать пятерых мужчин, которые не желают идти к забтие. Он сделал самое умное, на что был способен: прислонился к стене и приказал одному из своих:
— Говори ты!
Тот вышел вперед. Он поступил иначе. Поднял ружье, достал прикладом почти до моего носа, потом описал круг и спросил:
— Знаете, что это такое?
Я позволил себе ответить за всех:
— Да.
— Ну и что же?
— Приклад от ружья.
— Именно. А вот спусковой крючок. Поняли?
— Да.
— Так что теперь вы знаете все.
— Ничего мы не знаем.
— Нет, все! — заупрямился тот.
— Нет, только то, что твое ружье может стрелять.
— Этого достаточно. Мы пришли арестовать вас.
— А, так бы сразу и сказал.
— Это само собой разумеется. Если вы тотчас не пойдете, мы поможем вам ружьями.
— И что, застрелите нас?
— Да.
— Мы готовы, стреляйте.
Я вынул сигарету и закурил. Остальные последовали моему примеру. Хавасы уставились на нас. Такого они еще не видывали.
Случилось невероятное — новоявленный начальник отложил ружье. Он скомандовал другому:
— Говори теперь ты!
Тот был уже готов ухватить бразды правления, выступил вперед и приготовился сказать прочувствованную речь. Я предвидел, что так будет продолжаться, пока все не исполнят свои роли. Но ошибся. Только третий «генерал-фельдмаршал» изготовился, как открылась дверь и в отверстие просунулась голова сержанта.
— Куда вы подевались?
— Мы здесь.
— А парни?
— Тоже здесь.
При этом отвечавший указал на нас.
— Почему же вы их не ведете?
— Они не хотят.
— Почему не ведете силой?
— Мы не сумели.
Эти ответы следовали с такой скоростью один за другим, будто их выучили наизусть. Меня разобрал смех.
— Ну ладно, я сам покажу вам, как надо поступать в таких случаях.
Он подошел поближе и рванул саблю. Глаза у него вращались как бешеные, а желтые зубы скалились в ужасной гримасе.
— Вы, мерзавцы, вы слышали приказ?! Никто не ответил.
— Что я сказал? Молчание.
— Вы что, глухие?
Казалось, никто из нас не моргнул ни разу. Тут он совсем вышел из себя. Поднял саблю, чтобы ударить меня плашмя, и закричал:
— Ты, собака, сейчас я научу тебя говорить!
Сабля опустилась, но не на мою спину, нет, а на пол, и сержант вдруг ощутил, что не стоит, а сидит. Он в изумлении уставился на нас, будто мы не люди, а духи. А мы тем временем сидели спокойно и молча, как изваяния. Никто не пошевелился, кроме меня, ведь мне все же пришлось выбить у него саблю и толкнуть его как следует, чтобы он сел. Произошло все так быстро, что никто ничего не заметил.
Он переводил взгляд с одного на другого, потом обернулся и спросил:
— Они и раньше такими были?
— Да, — ответил наш кустарниковый знакомый.
— Ненормальные?
— Ясное дело.
Среди этих любезных людей царило поразительное единодушие: они глазели друг на друга и качали головами. Они качали бы ими еще очень долго, если бы я не встал наконец и не спросил сержанта:
— Что вы здесь ищете?
Лицо того немного преобразилось, ибо он понял из моего вопроса хотя бы то, что мы умеем говорить.
