Червонная Русь - Дворецкая Елизавета Алексеевна (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗

Обе девушки разом ахнули.

– Вот именно! – подтвердил довольный Звонята. – Нам бы к ним пристать, и без хлопот на месте будем. Я поговорил – согласны.

– А чего ты им наврал? – спросил Ростислав, все еще сидя верхом на толстой ветке.

– Наврал, что мы с тобой сами перемышльские, что ходили с полоцким князем Давидом воевать Смоленскую землю, а теперь домой направляемся.

– А девки?

– А девки… – Звонята кинул на Забелу хитрый взгляд и осклабился. – А девки, княже, наша с тобой добыча. Я про них молчал покуда, а скажем, что у князя Давида дела-то плохи, денег нет с дружиной расплачиваться, вот нам и выдал нашу долю полонянками. Посмеются и поверят. Ну что, идем?

– Идем! – Ростислав спрыгнул с дерева. – Там знакомых никого нет?

– Нет. Мы с тобой во Владимире были-то последний раз пять лет назад, не признают. Только я тебя Ростилой буду звать. И ты, Доброшка, не проговорись смотри.

– Ни в жисть! – Доброшка перекрестился. – Что я, глупый, что ли?

Все пятеро направились к луговине, где купцы сидели вокруг котлов с кашей. Завидев пришельцев, навстречу им вышел старший из купцов, по имени Толча. Это был рослый мужчина лет пятидесяти, с темной бородой и маленькими глазками, но, несмотря на низкий лоб, вид у него был неглупый. На левой руке у него не хватало двух пальцев, но выглядел Толча как человек разумный и невздорный, и вид его несколько успокоил встревоженную и смущенную Прямиславу.

– Ну, пожаловали? Милости просим! – приветствовал всю ватагу Толча, уже отчасти знакомый со Звонятой. – Да вас вон сколько! А говорил, трое!

– Мужиков трое! – подтвердил Звонята. – Это Ростила, это Доброшка.

– А девки откуда? Умыкнули, ясны соколы? – спросил Толча и нахмурился: погоня и разбирательство ему были ни к чему.

– Добыча наша! – небрежно пояснил Звонята и, не скрываясь, подмигнул Забеле. – Князь Давид денег-то сам не имеет, вот и расплачивается с кем скотиной, с кем полоном, с кем рухлядью всякой. Еще хорошо, дал нам по девке, а могли бы порты чьи-нибудь ношеные достаться! Вот эта моя, а вон та Ростилина! – И он ткнул пальцем сперва в Забелу, потом в Прямиславу, смущенно опустившую глаза.

– Красивые девки, повезло вам! – Купец со знанием дела оглядел обеих девушек.

– Еще бы! – с гордостью подтвердил Звонята. – Не такие мы, чтобы всякую дрянь брать. Моя-то еще простая, а Ростилина – боярская дочь!

Прямислава покраснела и опустила голову еще ниже. А между тем Звонята опять был прав: ее белые руки, нижняя рубашка из тонкого сукна, все ее повадки, совсем не похожие на простонародные, любому сразу бросались в глаза и требовали объяснения. А при княжеских распрях в плен может попасть кто угодно, от смерда до боярина, так что объяснение Звоняты могло вызвать зависть, но не удивление.

Толча Владимирец стоял, засунув руки за широкий пояс, и оглядывал гостей, слегка покачиваясь. Купцы, везущие деньги и товар, всегда с большим вниманием относились к спутникам в дороге, но в этих людях ничто не вызывало особого подозрения. Двое русских, третий половец или наполовину половец – вполне обычная ватажка, поскольку князья набирают в дружины всех, кто хорошо сражается, не глядя на цвет кожи и разрез глаз. В дружинах есть и русские, и варяги, и степняки, и чехи, и ляхи, и бодричи [66]… У посадника в Кучельмине даже грек один служит, по имени Феодул. Песиглавцев [67] только, кажется, нет. Ни на разбойников, ни на беглых холопов эти трое не были похожи. И хотя больше говорил Звонята, опытный глаз Толчи сразу определил, что главный здесь – молчаливый половец Ростила. Меч и пояс у него были богаче, и более ценная добыча досталась именно ему тоже не случайно… Заполучить в дорожных превратностях еще трех спутников, которые умеют держать в руках оружие, было немалой удачей.

– Ну, ребята, пойдете ко мне в дружину до Перемышля? – спросил наконец Толча. – Еда на всех и в придачу три куны [68] на брата.

– Четыре! – тут же возразил Звонята и приосанился, расправил плечи и выпятил могучую грудь, намекая, что такие богатыри за три куны никому служить не будут.

Половец Ростила спокойно кивнул, и в одном этом движении было столько уверенного достоинства, что Толча вздохнул и согласился.

Дальше их путешествие пошло веселее. «Полонянок» Толча разрешил посадить на телегу с мешками, согласившись, что весу особо не прибавится, и после вертлявого, ненадежного челнока эта езда поначалу казалась Прямиславе почти развлечением. Из ненавязчивых разговоров с владимирцами в первый же день выяснилось, что о событиях вокруг Белза в тех краях пока разговоров нет. Самой последней новостью во Владимире был развод Юрия Ярославича с женой и изгнание его из Берестья. Но гораздо больше волновали купцов отношения между перемышльским князем и ляшским королем, так как от этого зависела безопасность Краковской дороги.

– Пока королевич Владислав в руках у перемышльского князя, ляхи будут смирные. Так что этим летом, даст Бог, без войны обойдемся! – утешил их половец и перекрестился, думая при этом, что только ляхов ему теперь не хватало!

Сидя в тряской телеге и прикрывая голову березовой веткой от солнца, Прямислава могла только дивиться причудливым изгибам своей судьбы. Почему иные весь век живут теми, кем родились, и только она все время становится кем-то, кем вовсе не является? Сначала она называлась берестейской княгиней, не будучи ею на деле, потом внезапно стала послушницей Крестей, потом холопкой, потом опять туровской княжной, а теперь вот сделалась как бы полонянкой! Причем это «как бы» зависело только от совести Ростислава, во власти которого она полностью находилась. Когда наступил вечер и обоз устроился на ночлег, Ростислав и Звонята уложили девушек между собой, оберегая свою «добычу». Владимирцы посмеивались, подмигивали, бросали им какие-то шуточки, которых Прямислава предпочитала не слышать. Звонята бойко отшучивался, а Ростислав молчал, но Прямислава, прижимаясь к нему, знала, что он не спит и его томит ее близость.

На другой день это путешествие начало по-настоящему нравиться Прямиславе: погода была хорошая, солнечная, Толча Владимирец обращался с ними дружелюбно, а с самой Прямиславой – даже почтительно, поскольку не сомневался в ее высоком происхождении. Иногда он ехал рядом с телегой, где сидели девушки, и перебрасывался с ними несколькими словами. Прямислава не уклонялась от общения и только следила, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Толча качал головой, сожалея о судьбе знатной полонянки.

– Ну, слава Богу, не в Дикое Поле попала! – сказал он как-то. – Родичи-то живы у тебя хоть кто-нибудь?

– У меня отец есть, – ответила Прямислава, не сразу поняв, что он имеет в виду.

– Ну, может, еще выкупит! – заметил Толча. – Если с деньгами после ратей туго, пусть ко мне присылает, я помогу. Одолжу, чего уж, Бог зачтет.

Сообразив, о чем он, Прямислава покраснела и поблагодарила. А про себя подумала, что непременно попросит князя Вячеслава освободить Толчу Владимирца от всех торговых туровских пошлин на все времена.

Ростислав промолчал, но по взгляду, которым он обменялся со своей «пленницей», Толча понял: если неведомый смоленский боярин найдет свою дочь и окажется со средствами, то здесь понадобится не выкуп, а приданое.

В полдень снова остановились на отдых. До Любачева оставалось совсем немного, и Прямислава уже не ждала ничего плохого, как вдруг к кострам спешно примчался один из сторожей, которые несли дозор со всех сторон на любом привале.

– Там люди едут к нам, человек пять! – еще издалека кричал Янко по прозвищу Вихор. – Не знаю, кто такие, а передний разодет, чисто твой воевода!

Ростислав и Звонята разом поднялись, Прямислава невольно огляделась, словно искала, где бы спрятаться. На ум ей сразу пришел князь Юрий.

Но Ростислав прятаться не желал и вместе со Звонятой пошел навстречу приехавшим.