Святослав, князь курский (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Половцы ушли в свои степи, готовясь встать на зимовье в вежах; Изяслав Давыдович со Святославом Всеволодовичем поспешили в Чер-нигов; Глеб Юрьевич с братом и суздальской дружиной направились к Брагину-городку, который без особых хлопот взяли и расположились в нем на зимовку.
Изяслав Мстиславич на этот демарш черниговских и северских князей, совокупившись с братом Ростиславом Мстиславичем Смолен-ским, занял города Утень и Беловежск, заложенный не так уж давно русскими выходцами из Белой Вежи, града, расположенного в излучине Дона. До похода Святослава Игоревича там была хазарская крепость Саркел — царский город. Крепость русским витязем была взята, пере-именована в Белую Вежу, и вокруг нее на многие поприща вокруг обра-зовалась волость, заселенная русичами. Более полутора веков Белая Ве-жа как и Тмутаракань со своими окрестностями была русской землей, пережив и хазар, и печенегов, и торков, и ковуев. Но вот половецкого нашествия пережить не смогла. Заполонили половцы всю степь вокруг града, все сильнее и сильнее затягивая кольцо вокруг него. Когда стало совсем невтерпеж, покинули беловежцы свой град и свою землю, с семьями, стадами и скарбом просочились сквозь Половецкую степь. Пришли к Чернигову и заложили недалеко от него новый град с преж-ним названием. И вот Беловежск был занят киевской ратью.
Вслед за Беловежском и Утенем наступила очередь черниговского Любеча — родины преподобного Антония Печерского. Не пожелали лю-бечане отворить врата града князю Изяславу Мстиславичу, стали стойко оборонять его, надеясь на крепость своих стен и скорую помощь князей Давыдовичей. Но Давыдовичи не пришли, стены не устояли, а защитни-ки града частично были убиты, а частично пленены. Город же был раз-рушен и сожжен.
Спалив Любеч, киевские полки двинулись к Ольжичу или Ольгову, но град взять не смогли, так как ольговцы отчаянно защищались, решив лучше умереть в бою, чем стать полонянами-рабами. Положив под сте-нами этого града довольное число ратников, Изяслав решил осаду пре-кратить и возвратиться в Киев, чтобы в теплых домах дождаться зимы и потом уж по морозцу и снежному насту, пользуясь зимними наезжен-ными путями, продолжить военные действия. Он же отпустил в Смо-ленск и брата Ростислава с его дружиной. Для черниговских князей на-ступила передышка, чтобы зализать раны и приготовиться к отражению нового похода киевского князя.
Хотя Изяслав Мстиславич и планировал зимний поход на Чернигов и Черниговское княжество, однако ему сбыться было не суждено. Вели-кому князю пришлось зимним путем идти к Городцу Остерскому, заня-тому Глебом Юрьевичем вскоре после Брагина по совету его воеводы Волослава. Остерский Городец был небольшим градом на границе Пе-реяславского и Черниговского княжеств, но от него было и до Киевско-го княжества, и до самого Киева не так уж много… рукой подать. Меж-ду ним и Киевом был только Вышгород, но Вышгород стоял на правом берегу Днепра, а на левобережье вообще никаких крупных городов не имелось. Открывался прямой путь на Киев. Именно в силу своего рас-положения Городец и имел важное военное значение, или, как бы отме-тили византийские военачальники, стратегическое. Вот и решил киев-ский князь, прежде чем отправляться в поход на Чернигов, вначале воз-вратить себе этот град.
Глеб Юрьевич, видя численный перевес киевской рати и не буду-чи столь искусным в воинском деле, как его двоюродный брат, сражать-ся с ним не пожелал, а попросил мира, который и получил вскоре. Но как только Изяслав Мстиславич со своими киевлянами удалился от Го-родца, Глеб тут же вновь занял его. Причем, не просто занял, изгнав Изяславова посадника, но и стал готовиться к походу на Переяславль. Правда, поход этот удачи Глебу Юрьевичу не принес, так как под Пере-яславлем он был разбит дружиной юного Мстислава Изяславича, полу-чившего от отца после ухода из Курска этот знаменитый град. При этом судьба распорядилась таким образом, что в очередной раз один курский удельный князь воевал с другим.
Так закончился 1147 год от Рождества Христова, богатый на все-возможные события в жизни бывшего курского князя Святослава Оль-говича и его семейства. Причем печальных событий было куда больше, чем светлых. Даже выигранные Святославом сражения, как было это под Карачевом, не шли ни в какое сравнение с теми потерями, которые он нес. Лишенный в начале года княжества, он, замирившись с Давы-довичами и племянником Святославом Всеволодовичем, вновь как буд-то его обрел, однако мог потерять в любую минуту, стоило лишь киев-скому князю вступить в его пределы. Да и княжество, изрядно пограб-ленное, с разоренными городами и весями, с уведенными в плен жите-лями, с обворованными церквями, разворованными стадами и табунами, сожженными гумнами и ригами, с отобранными городами, уже не то. Так, одна тень от прежнего. Впрочем, княжество можно понемногу и восстановить, а вот потерю брата Игоря уже никак не возместить. Она теперь навсегда останется безвозвратной, вечно саднящей под сердцем раной. Скитальческая, полная тревог и неудобств жизнь, разделенная с ним его супругой, мало способствовала тому, чтобы появились новые сыновья. Если что и радовало Святослава, так это подросший сын Олег да дочери от первого брака, старшей из которых пора была уже думать о замужестве.
Новый, 1148 год, предполагал не меньший, а, пожалуй, значитель-но больший накал страстей, так как междоусобная война русских князей только-только лишь стала набирать обороты, вовлекая в свой водоворот все новых и новых участников, князей, воевод, их ближайших бояр, жен и любовниц.
КОНЕЦ ИЗГОЙСТВУ
Святослав Ольгович, видя вокруг себя ложь и хитрости, понимая, что прямым путем цели — возврата себе в полной мере Северского кня-жества, с Курском и Посемьем — не добиться, решил последовать при-меру других.
«Чего мне биться лбом в запертые ворота, если можно неспешно и незаметно просочиться в калитку — все чаще и чаще рассуждал он, оста-ваясь наедине с собой и своими мыслями. — Раз прямота моя оборачива-ется только против меня же, попытаемся добиваться результатов кри-вым путем, который, по мнению многих, довольно часто бывает короче прямого.
…Вот дочери подрастают. В хороших руках и они оружие, да еще какое! Надо подыскать им женихов среди союзников князя Изяслава Мстиславича. Не плохо было бы выдать одну за сына великого князя, Мстислава. Храбрый княжич… и умный. В деда Мстислава Великого или прадеда Мономаха уродился… Если с ним по понятным причинам не получится, то надо обратить взор на смоленского князя… Ростисла-ва, точнее, на его сына Романа. Чем не жених? Жених!
…Неплохо было бы самому замириться с Изяславом Киевским, точнее, сделать вид, что замирился, но, крепко-накрепко связав междо-усобными распрями его с Юрием Владимировичем и Давыдовичами, предательства которых мне никогда также не забыть, как бы они ни ста-рались загладить свою вину. Еще неизвестно, кто из них больше вино-вен смерти моего брата Игоря, Изяслав Мстиславич, лишивший его киевского стола, или братья Давыдовичи, предавшие в решающий мо-мент…
…Вот Глеб Юрьевич сейчас схлестнулся с Мстиславом Изяслави-чем Переяславским из-за Переяславля. Прекрасно! Пусть мутузят друг друга, оставив мою волость в покое. Глебу, конечно, против киевского князя и его сына одному не устоять, но мы будем ему помогать… Не он мне, а я ему… Мне их помощи уже довольно.
…Еще надо Давыдовичам подсказать ненавязчиво, так ненароком, как бы между делом, подать Юрию Владимировичу мысль, что по старшинству Киев ему полагается в связи со слабостью его старшего брата Вячеслава Владимировича. И пусть Юрий лично, а не сидя в да-леком Суздале или Ростове, ввяжется в борьбу за великий стол. Доволь-но мне бегать, как мальчишке по его указке, то в одну, то в другую сто-рону. Пусть Мономашичи между собой повоюют, а я хоть немного пе-редохну да жизнь свою обустрою, а то за изгойством уже забыл, когда с супругой постель делил.
…Супруга, — перескочили мысли в другое русло, — всем хороша: и ликом, и власами золотыми, и статью — не женщина — девица целомуд-ренная… Но Господь все никак сыночка ей не даст. Да какой тут сыно-чек, — укорил князь себя, — когда живем как перекати-поле. Нынче тут, а завтра там… Да все в походах, все на конях… Порой сам диву даешь-ся, как сын и дочери выжили…
