Джентльмен-капитан (ЛП) - Дэвис Дж. Д. (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Сработал длинный запальный фитиль, спрятанный где–то в глубине замка. Многовековой Ардверран исчез. Генерал Колин Кэмпбелл из Гленранноха тоже исчез, а с ним и все загадочные государственные секреты, которые знали лишь он и моя мать. Миледи Нив, моя прекрасная графиня–предательница, все–таки отомстила. И отомстила в полной мере.
Глава 23
Две недели мы стояли на якоре под разрушенными, дымящимися руинами Ардверрана. Первым же делом, конечно, погребли наших погибших. Фрэнсис Гейл взял на себя всю организацию погребения в крохотной церквушке неподалеку от мыса. Всех здоровых матросов отправили рыть общую могилу. Они трудились два дня почти без отдыха, пока последнее тело бережно не уложили в место его последнего упокоения.
Мне подумалось, что это прекрасное место, чтобы упокоить павших: легкий ветерок доносит запах раннего дрока, а внизу искрится море. Для погибшего Гленранноха и его родичей ничего нельзя было сделать, и это меня печалило, но, возможно, руины замка Ардверран — это подходящий мавзолей для великого воина.
Джеймс Вивиан, как королевский офицер и отпрыск древнего корнуольского рода, заслуживал лучшего. Для столь молодого человека он удивительно много размышлял о своей смерти, о том, какие похороны предпочел бы, по крайней мере, так сказал Гейл. Он будто бы жил в постоянной уверенности в собственной близкой кончине, этот смелый и благородный молодой воин, о котором я так несправедливо злословил.
Поэтому в тот солнечный шотландский день мы вверили его тело глубокому морскому заливу около Ардверрана. Мы обернули его тело флагом Святого Пирана, и когда оно скользнуло в воду, утяжеленное пушечными ядрами в ногах и шее, Джон Тренинник запел старую корнуольскую песню, похоронную песню из другого места и времени:
— My agaran rosen wyn mar whek mar dek del dyfhy.
Рулевой старшина Ланхерн начал переводить:
— Когда я впервые встретил тебя, любовь моя, твоё лицо было прекраснее розы, но теперь твоё милое лицо побледнело, стало таким, как невинная белая роза.
«Юпитерцы», выстроившись у бортов и заполнив ванты, подхватили припев на родном языке.
Я люблю белую розу во всем великолепии,
Я люблю белую розу, когда она цветет,
Я люблю белую розу, когда она растет.
Потому что роза напоминает мне о тебе.
Это была какая–то сверхъестественно красивая песня. По многим лицам текли слёзы, потому что юный Вивиан пришелся по сердцу этим грубым просолённым морским волкам. Я тоже сильно по нему горевал. Горевал по дружбе, что могла вырасти между нами. Не знаю, возможно, я тоже плакал. Когда корнуольскую прощальную песню унес ветер, далекие пушки «Юпитера» начали салютовать, через залив эстафету подхватило громоподобное эхо пушек «Вапена–ван–Веере», а затем пушек корабля, который его временный капитан называл на французский манер «Ле мартир руаяль».
Воздав должное павшим, мы, выжившие, занялись текущим ремонтом. Корнелис и одетые в траур управители Гленранноха прислали людей в помощь, но в этой безлесной земле ремонт — дело медленное и непростое. Что касается меня, я мало что мог поделать, только подбадривать помощников плотника и остальных матросов, потому что сам Пенбэрон всё еще был слишком слаб.
Почти каждый день приходили письма от Корнелии, полные страдания и советов, касающихся моего выздоровления. Несколько раз доставляли посылки со зловонными зельями (каждый раз со всё более отвратительным запахом), которые, как она клялась, ускорят процесс. Лишь позже я узнал, что только прямой запрет моего брата помешал ей поспешно и в одиночку отправиться в Шотландию, чтобы ухаживать за мной.
Раны мои затянулись. Царапина от мушкетной пули на бедре зажила быстрее глубокого пореза предплечья (этот шрам всё еще заметен, иногда он служит источником резкой боли, напоминая мне о давней битве у побережья Ардверрана).
Выживших с «Ройал мартира» уже допросили, и я узнал, как тщательно Годсгифт Джадж набрал команду из тех, кто верен тому, что они называли «Старое доброе дело». Все — фанатики, поклявшиеся свергнуть монархию и снова превратить Британию в пуританскую республику. Все, кроме одного, потому что Джаджу не удалось согласовать назначение на должность лейтенанта своего кандидата, и ему против воли назначили Натана Уоррендера: человека, столь же фанатично преданного, как и любой из его команды, но в нём произошел раскол между верностью и чувством долга, между делом, которому он служил так долго, и королевской властью, вернувшей его на военную службу.
Похоже, Уоррендер сильно обеспокоился, когда узнал о заговоре. Как человек чести, он категорически возражал против скрытности и вероломства их плана. Он уговаривал своих соратников и Джаджа отказаться, но безуспешно. Поэтому, четко осознавая, что рискует жизнью, Уоррендер организовал (вероятно, воспользовавшись помощью своего племянника — «юпитерца») встречу с Харкером на берегу, на которой хотел сообщить ему о заговоре.
Для меня осталось загадкой, встретились они или нет. Должно быть, Уоррендеру было непросто покинуть корабль — я внезапно вспомнил двух мрачных громил, как тени следовавших за ним по пятам. Не слуги, как я тогда подумал, а стража. А еще, разумеется, анонимная записка, найденная при Харкере: «Не сходите на берег сегодня…».
Кто её написал? Пенгелли? Страстный роялист, он, вероятно, не доверял своему родичу, сражавшемуся против горячо любимого короля. А возможно, Уоррендер запоздало обнаружил, что смерть Харкера — это часть плана, и как раз просил его остаться на корабле? В любом случае, Харкер роковым образом проигнорировал предупреждение и сошел на берег, где его как–то отравил клеврет Джаджа — Лайнус Брент, и Харкер вскоре умер прямо на виду у команды «Юпитера». Пенгелли, спасая свою жизнь, бежал, но удрал недалеко. С ним тоже расправились.
Что же касается Уоррендера, то Годсгифт Джадж был отнюдь не дураком. Отлично зная, что еще одна смерть в самом начале миссии вызовет подозрения и приведет к расследованию, Джадж держал Уоррендера под стражей до тех пор, пока не разделил наши корабли у побережья Ардверрана, после чего уже не нужно было ни оставлять Натана Уоррендера в живых, ни притворяться самому.
Почему Уоррендер не восстал против спектакля, который Джадж заставил его играть — загадка, над которой я размышляю по сей день. Возможно, он думал, что раз его оставили в живых, ему как–то удастся изнутри разрушить планы Джаджа. Или, возможно, он цеплялся за жизнь в надежде на бегство. Кто знает, как каждый из нас поведет себя, оказавшись в роли живого мертвеца?
Мальчишкой я однажды видел, как один из викариев старого Джерми в Рейвенсдене сидел на полу трансепта церкви. Его окружали тысячи кусочков витражного стекла, разбитого фанатичной толпой, стремящейся уничтожить в нашем уголке Бердфоршира все следы так называемого «папизма».
Я помню, как медленно и кропотливо он собирал осколки в драгоценные изображения святых. И собрал. Они снова стали целыми, как раньше. Все в трещинах, но узнаваемые. В те дни, стоя на якоре у Ардверрана, я ощутил себя на месте нашего викария, собирая всё больше кусочков этой головоломки, и, наконец, весь этот мерзкий заговор собрался воедино у меня в голове.
В те две недели, пока корабль Корнелиса не отплыл домой, я часто обедал с ним. Я был очень ему благодарен, но всё же обнаружил, что столь частое общение с шурином переполнило чашу терпения.
Однако я начал подозревать, что это свидетельствует скорее о моих ограниченных возможностях, чем о его. Тем не менее, я с радостью узнал, как распуталась голландская часть заговора. Корнелис рассказал, что его втайне от всех отправил Великий пенсионарий де Витт с миссией помешать криптокатоликам Амстердама, желающим получить невероятные торговые концессии от Папы и его семьи. Всё это стало известно задолго до того, как Корнелис узнал, что меня в спешке назначили в эскадру, отправленную королем Карлом.
Как и королевские шпионы, де Витт узнал об отправке оружия, но, обладая острым умом и тотальной подозрительностью, выяснил намного больше нашего короля. Де Витт знал полную картину заговора и отправил своего лучшего помощника проследить, чтобы амстердамцы и католики не достигли своих целей.
