Заморский рубеж. Западня для леших. Засечная черта - Алексеев Иван (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
Некоторые из этих художеств были непосредственно связаны с лошадьми и верховой ездой. Лошадей приятели любили и сызмальства мечтали ездить верхом. Конечно, они не могли спокойно ждать, когда достигнут подходящего возраста и связанного с ним роста, дающего возможность полноценно управлять скакуном. Родители время от времени подсаживали свои чада на боевых коней и катали, или держа в седле перед собой, или ведя скакуна в поводу. Но это было все не то: друзья мечтали лично управлять лошадью без всяких там помощников в лице взрослых. Поэтому, вскоре после поступления в малышовый отряд, то есть отделения от родительской опеки, не дожидаясь, когда их официально посадят в седло и начнут учить верховой езде, Михась, Разик и Желток задумали и осуществили один из первых своих грандиозных планов. Ночью, перехитрив дежурного по отряду, такого же, как они, малыша, приятели незаметно выбрались из блокгауза и совершили набег на конюховку – конный двор, на котором мирно дремали рабочие лошади земледельцев. Понятно, что авантюристы пошли по легкому пути: конюшни с боевыми скакунами, как и положено, охранялись караулом из числа вполне взрослых бойцов, и умыкнуть оттуда лошадей не было ни малейшей возможности. Похитители, воспользовавшись навыками, полученными во время родительских катаний, взнуздали трех весьма удивленных и огорченных неожиданным пробуждением меринов, стоявших у самой изгороди. По этой изгороди они и влезли на неоседланных животных. Рабочие седла лежали тут же, на конном дворе под навесом, вместе с упряжью, но были малолетним угонщикам совершенно ни к чему: их ноги еще не доставали даже до предельно укороченных стремян. И через предварительно отворенную воротину друзья, вооружившись хлыстами из прутьев, погнали изумленных меринов куда глаза глядят, а вернее, куда попало, ибо сумрак безлунной ночи был совершенно непроглядным.
Некоторое время мерины, обалдевшие от неожиданности, послушно скакали по окрестным, еще не вспаханным полям ленивым корявым галопом. Они постоянно стремились перейти на привычный шаг, но удары прутьями по крупу (шпор у трех молодцов, естественно, и в помине не было) взбадривали животных на короткое время. Друзья какое-то время были совершенно счастливы: еще бы, ведь они сами управляли настоящими скакунами и неслись, как вольные птицы, по необозримым просторам, навстречу ветру! И тут у Желтка сломался хлыст. Моментально почувствовавший изменившуюся ситуацию мерин забаловался, перестал слушаться невесомого седока, принялся подкидывать круп и вставать на дыбы. Естественно, Желток шлепнулся на землю, причем не просто на землю, а в довольно большую лужу. Мерин, окончательно почувствовав свободу, радостно заржал и уже вполне пристойным галопом устремился на родной конный двор.
– Разик, Михась! Ловите его! – отчаянно закричал из лужи Желток. Он, естественно, не знал, куда помчался мерин, и испугался, что тот сбежит.
– Как ты там? – воскликнули с высоты своих скакунов еще не потерявшие управление друзья.
– Да цел вроде! Ловите коня, а то убежит в лес, волки его задерут, и нам попадет сильно! Я на конюховку сам прибегу!
Разик и Михась тоже изрядно испугались мгновенно представшей в их воображении картины: задранный волками несчастный мерин, рядом с ним, понурив головы, стоят трое злодеев, то есть они сами, а вокруг – суровый и непреклонный суд из числа командиров и начальников. Позор! Отчисление из отряда:
Разик и Михась, отчаянно нахлестывая своих скакунов, устремились в погоню. Мерины, прекрасно сообразив, куда несется их сородич, и вполне разделяя его чувства, охотно помчались к месту заслуженного отдыха, проявив невиданную до сего момента прыть. Оба малыша-дружинника на долгие годы запомнили эту захватывающую дух погоню: свист ветра в ушах, никогда не испытанное ранее ощущение скорости, непроглядный сумрак ночи, бешеный стук копыт по невидимой земле, а впереди – чуть различимое светлое пятно, круп удиравшего от них беглеца. Как это ни удивительно, но лошадь с всадником практически всегда догоняет лошадь без седока, хотя последней, казалось бы, намного легче бежать. Друзья настигли убегавшего мерина недалеко от конюховки. Михась изловчился и, чуть не разбив колено об изгородь, подхватил на скаку свисавший повод беглеца и остановил его. Мерины уже были почти водворены на свое законное место, когда появился дозор, привлеченный необычным шумом. Друзей задержали и препроводили, куда и положено: в воинский острог. Вскоре туда самостоятельно явился сдаваться Желток, об участии которого в незаконном мероприятии Михась и Разик, естественно, ничего не сказали дозорным. Но, конечно же, Желток был не таким человеком, чтобы прокрасться в блокгауз и как ни в чем не бывало улечься спать, оставив друзей одних отвечать за общий проступок. Когда он, мокрый и жалкий, весь дрожа, явился в острог и потребовал писклявым от волнения голосом, чтобы его наказали вместе с его товарищами, начальник караула – старый заслуженный леший – чуть было не пустил слезу, но притворно-сурово насупив брови, глухим голосом велел часовым водворить нарушителя в темницу. Глянув через зарешеченное оконце, как радостно обнимаются встретившиеся в этом не очень-то веселом месте друзья, начальник караула лишь крякнул и улыбнулся в седые усы.
Естественно, нарушителей воинских порядков наказали по всей строгости, причем не столько за самовольное оставление расположения отряда, сколько за обиду, нанесенную земледельческому составу Лесного Стана. Согласно заветам святого князя, в Лесном Стане были собраны со всей Руси наиболее искусные ремесленники и земледельцы, которые настолько любили свое дело, что их не надо было заставлять работать, а скорее, заставлять отдыхать. И духовные наставники из лесного монастыря, и воинские начальники внушали дружинникам самое уважительное отношение к кормившим, одевавшим и вооружавшим их кузнецам, ткачам, плотникам и землепашцам. Мастеровой люд был также разделен надвое: одна половина считалась приписанной к Южной тысяче, вторая – к Северной. Между ними также шло совершенно открытое, поощряемое духовенством и руководством Лесного Стана соперничество: у кого больше урожай, вкуснее плоды, крепче упряжь и т. д. Пренебрежительное и высокомерное отношение со стороны военного люда к работному сурово пресекалось. Это моральное поощрение и прекрасное материальное благополучие делало труд обслуживающих тайный воинский Стан людей в высшей степени творческим и производительным. Кроме того, имея возможность время от времени посещать родственников за пределами Стана (их вывозили по запутанным дорогам и встречали в условленном месте, пути назад они самостоятельно бы не нашли, да и никто не прошел бы сквозь заставы и засеки, окружавшие Стан), работники видели жуткий контраст между своим положением в закрытом лесном городе и положением остальных русских людей. Поэтому у них было достаточно стимулов, чтобы оставаться в Лесном Стане и трудиться, не щадя сил и от всей души. Нечто подобное много веков спустя будет происходить в закрытых городах – «почтовых ящиках» СССР, в которых также существовал практически коммунизм, рабочие и инженеры, в отличие от своих соотечественников в «обычной» России, не знали слова «дефицит», не испытывали недостатка ни в чем и выдавали военную продукцию высочайшего уровня, на много лет опережавшую аналогичные изделия западных стран. При этом гражданская продукция в СССР соответственно отставала на несколько десятилетий, и труженики стояли в бесконечных очередях за всем: начиная от зубной пасты, молока и мяса и заканчивая жильем. Что ж, абсолютна мудрость Экклезиаста, написавшего: «Что было, то и будет, что происходило, то и будет происходить, и ничто не ново под солнцем. И есть ли хоть что-нибудь, о чем скажут: смотрите, это новое? Это все уже было в прежние времена, задолго до нас».
В общем, друзья подверглись первому в жизни воинскому взысканию. Старательно выполняя в течение десяти дней самые грязные работы, а в промежутках вместо отдыха занимаясь строевой подготовкой, они не утратили любви к верховой езде. И впоследствии, когда Михась, Разик и Желток сели в боевые седла уже официально, они были совершенно счастливы. Лишь один факт омрачал их радость. Дело в том, что в Южной тысяче все дружинники, начиная с самых младших, традиционно и по профилю своей подготовки лучше владели искусством верховой езды и всегда гордились этим перед северными. Трем друзьям, несмотря на выдающиеся успехи во всех других видах боевой подготовки, никак не удавалось одолеть своих южных сверстников в конных состязаниях. Тогда, чтобы поддержать престиж северной кавалерии, троица придумала некий план.
