Берег черного дерева и слоновой кости (худ. С. Яровой) - Жаколио Луи (онлайн книга без txt) 📗
Верже и глазом не моргнул, ему хотелось знать, желает ли капитан разговаривать или намерен произносить привычные ему монологи, прерывать которые было бы небезопасно.
Ле Ноэль продолжал:
— В первую минуту я подумал было привезти их в Бразилию с нами и на обратном пути забросить их в Мойямбу или в Лоанго, откуда они без особенного труда пробрались бы в Габон на местной паташе, но потом я раздумал, слишком продолжительное плавание на «Осе» неизбежно откроет им характер нашей деятельности, не говоря уже о том, что они будут протестовать против такой перемены пути. Вот почему я решился идти прямо в Габон.
— Ну, а если нас захватят крейсеры? — спросил Верже, сообразив, что теперь можно вмешаться.
— Ну, тогда мы повернем на другой галс и открыто примемся за дело.
— А пассажиры?
— Они приедут когда этого захочет дьявол, то есть когда «Оса» кончит четвертую кампанию и продаст с выгодой свой груз.
— А вы не боитесь?
— Чего?
— Что они наделают много хлопот?
— Из-за них мы рискуем своей шкурой, следовательно, мы не обязаны много церемониться с ними: при малейшей попытке выдать нас проходящему кораблю я прикажу заковать их.
— Я и сам думаю, что всего бы лучше высадить их. Можно избежать проезжей дороги, если держаться немножко на юг от мыса Лопеса.
— Это мое намерение; дойдя до этого места, мы обогнем остроконечный мыс на северо-востоке прямо ко входу в область Габона, выбросим пассажиров на мыс Понгару, и свободные уже от тревоги опять направимся к Наталю.
— Это самая разумная мера, какую только можно придумать.
— Позаботьтесь же, чтобы заручиться успехом, Верже, после многих сомнений я начинаю соглашаться с мнением старика Ронтонака, хотя в первое время оно показалось мне неудобоисполнимым… Может быть я неправ, что возвращаюсь к первому решению… Не беда! Мы еще раз докажем крейсерам, что «Оса» летает по воде и при случае сумеет ужалить. Помните ли, Верже, тот авизо, который мы пустили ко дну в тридцати милях от острова Св. Елены?
— Как я припоминаю, ни одной вещи не было выброшено на берег, ни один человек не выжил, чтобы выдать причины крушения; газеты всего мира возвестили, что судно с людьми и грузом бесследно погибло в циклоне.
— Смотрите же, отдайте самое строгое приказание. Само собой разумеется, никто здесь, начиная с вас, ни слова не понимает по-французски; всякий матрос, который обменяется одним словом с пассажирами на каком бы то ни было языке, будет немедленно закован и лишен премии.
— Люди предупреждены уже, капитан.
— И что же они на это говорят?
— Все чувствуют опасность от присутствия этих пассажиров и более расположены выбросить их в море, чем любезничать с ними.
— И прекрасно! Однако как только они поправятся, я приглашу их обедать за одним столом со мной, и постараюсь убедить их, что «Оса» — честнейшее береговое судно.
В эту минуту вошел Девис и сказал с почтительным поклоном:
— Я передал вахту Голловею и готов к вашим услугам.
— Хорошо, дитя мое, я пригласил тебя отобедать со мной… Верже, не хотите ли и вы с нами?
— С удовольствием капитан.
В подобные часы капитан Ле Ноэль был премилым человеком.
V. Битва «Осы» с «Доблестным». — Прибытие на мыс Негро
Семнадцать дней спустя после отплытия из Ройяна, «Оса» была уже в водах Габона и постоянно описывала дуги около обычного пути, избегая таким образом неприятных встреч с крейсерами.
Четверо пассажиров давно уже были на ногах и без труда примирились с вынужденной необщительностью экипажа, после того, как командир его заверил их, что ни один человек из его команды не говорит по-французски. Пассажиры не стали уже беспокоиться на счет разговоров с окружающими их, тем более, что они сами ни на каком языке, кроме своего родного, не умели объясняться.
Жилиас, не умевший произнести двух слов ни на каком иностранном языке, выразил даже по этому случаю свое восхищение.
— Вот видите ли, — сказал он командиру, пожелавшему узнать причину его восторга, — как все преувеличивают в свете: уверяют, будто французы не очень-то любят изучать иностранные языки, но вот ваша команда состоит из пятидесяти человек — тут есть американцы, англичане, немцы, греки, итальянцы и датчане — и никто из них не понимает нашего языка.
— Мне даже сдается, — добавил Тука, — что все они мало способны научиться ему, потому что они могли бы запомнить хотя несколько слов, самых простых слов, с тех пор, как мы здесь… Вот, например, скажу я юнге: дай мне огня — ведь это так кажется просто, а знаете ли что из этого выходит?.. Шалун смеется мне в глаза и приносит стакан воды.
Подобные рассуждения друзей вызвали лукавую улыбку на лице капитана, а подпоручик и Гиллуа искали разумной причины, чтобы не прыснуть со смеха прямо в лицо своего начальства.
Не надо и объяснять, что с той поры оба стали рассчитывать на старого врача и его друга интенданта, чтобы развеять скуку продолжительного плавания.
В течение целой недели вопрос о языковедении доставлял неистощимый предмет развлечения.
Жилиас и Тука ссылались на свое долговременное пребывание в Бакеле, чтобы уверять всех, будто они оба прекрасно говорят на туземном наречии; кончилось тем, что Гиллуа и Барте попросили их давать им уроки ялофского и мандингского наречия… Из этого забавного положения можно видеть, сколько выходило необыкновенно веселых сцен.
Однажды вечером капитан объявил своим пассажирам, что завтрашний день будет, по всей вероятности, последний, который они проведут на «Осе» и что прежде чем солнце зайдет, они будут уже в виду мыса Лопеса.
В это время они сидели за десертом; обед был по обыкновению роскошно приготовлен, и на отборные вина хозяин не скупился, так что при этом известии Жилиас и Тука не смогли скрыть душевного волнения.
— Капитан, — воскликнул врач, вставая, и, как видно, желая произнести тост, — никогда я не забуду царственного угощения, которое… которым… и в особенности вашего старого вина…
Далее он не мог уже продолжать и сел на место, опорожнив до дна бокал, чтобы скрыть свое волнение.
— Конечно, — подхватил Тука, стараясь поддержать честь своего мундира, — вся провизия у вас первейшего сорта и вино неподдельное… Надо уж правду сказать, если бы ваши комиссар и интендант получили более пяти процентов от поставщика, то никак бы невозможно…
Барте и Гиллуа чуть не подавились от смеха.
— Да, никак бы невозможно, — повторял несколько раз старый интендант, — невозможно никак, особенно же, если отчетная часть хорошо устроена, так что главный контроль мог только хлопать глазами…
Жилиас торжествовал и никак не мог довести до конца своей тарабарщины… Тука любил до страсти бургундское, а на «Осе» оно было старое, и в этот вечер он воспользовался им через край, против обыкновения, так что пролепетав еще несколько нелепостей, он вдруг, проливая слезы умиления, бросился в объятия командира и заявил ему свое сердечное желание посвятить последние дни свои на служение в должности интенданта «Осы».
— Мы не желаем разлучаться с вами, — воскликнул Жилиас, достигнув апогея своей чувствительности, — я вступаю на должность вашего корабельного врача.
— Принимаю ваше предложение, — отвечал Ле Ноэль, — и при случае напомню вам это.
Сцена произошла в высшей степени комическая и, вероятно, долго бы еще всех забавляла, если бы внезапно не раздался возглас вахтенного по случаю приближения к берегу.
— Парус направо!
Мигом выбежал Ле Ноэль на палубу и направил трубу по указанному направлению. При последних лучах заходящего солнца он ясно увидел на далеком горизонте небольшие паруса фрегата, почти сливавшиеся с туманным пространством. Но это было только минутное видение, потому что в этих широтах ночная темнота наступает почти без сумерек и мгновенно облекает океан черным саваном.
