Графиня де Монсоро (ил. Мориса Лелуара) - Дюма Александр (книги полностью .TXT) 📗
— Верно, — согласился Келюс. — Гляди-ка! Гляди! Они свернули налево… остановились перед каким-то домом… чего-то ищут.
— Ей-богу, ты прав.
— Похоже, что они собираются войти, — сказал Шомберг. — Неужели мы их упустим?
— Но это не он, ведь он намеревался идти в Сент-Антуанское предместье, а эти двое вышли из улицы Сен-Поль и спустились вниз, — возразил Можирон.
— Ну а кто поручится, — настаивал Шомберг, — что эта продувная бестия не провела нас? Он мог сбить нас с толку то ли нечаянно — по забывчивости, то ли умышленно — из хитрости.
— Правда твоя, так могло случиться, — согласился Келюс.
Это предположение заставило всю компанию миньонов стремительно броситься вперед. Как свора голодных псов, они выскочили из своего убежища и, размахивая обнаженными шпагами, ринулись на двух человек, остановившихся перед дверью какого-то дома.
Один из двух незнакомцев уже повернул было ключ в замочной скважине, и дверь подалась, но тут шум, поднятый нападающими, заставил таинственных пришельцев обернуться.
— Что там такое, д’Орильи? — спросил, оборачиваясь, тот, кто был пониже ростом. — Не на нас ли покушаются?
— Ах, монсеньор, — ответил тот, кто открывал дверь, — мне кажется, дело идет к этому. Вы соблаговолите назвать себя или пожелаете сохранить инкогнито?
— Они вооружены! Мы в ловушке!
— Какие-нибудь ревнивцы нас выследили. Боже правый! Я говорил вам не раз — эта дама такая красотка, что непременно должна иметь поклонников.
— Войдем, д’Орильи, поторопись, лучше выдерживать осаду за дверью, чем перед дверью.
— Да, монсеньор, если только в крепости вас не ждут враги. Но кто поручится?..
Орильи не успел кончить. Миньоны короля с быстротой молнии преодолели пространство в сотню шагов, отделявшее их от двух пришельцев. Келюс и Можирон, бежавшие вдоль стены, бросились между дверью и незнакомцами, дабы отрезать им путь к отступлению. Шомберг, д’О и д’Эпернон приготовились напасть со стороны улицы.
— Смерть ему! Смерть ему! — вопил Келюс, как всегда самый неистовый из всей компании.
Вдруг тот, кого величали монсеньором и у кого спрашивали, не пожелает ли он сохранить инкогнито, повернулся к Келюсу, сделал шаг вперед и надменно скрестил руки на груди.
— Мне послышалось, вы угрожали смертью наследнику французского престола, господин де Келюс? — зловещим голосом отчеканил он.
Келюс отшатнулся, в глазах у него потемнело, колени подогнулись, руки бессильно опустились.
— Монсеньор герцог Анжуйский! — воскликнул он.
— Монсеньор герцог Анжуйский! — хором повторили все остальные.
— Ну как, мои дворянчики, — угрожающе сказал Франсуа, — будем мы еще кричать: «Смерть ему! Смерть ему!»?
— Монсеньор, — пробормотал д’Эпернон, — это была просто шутка. Простите нас.
— Монсеньор, — поддержал его д’О, — мы даже и мысли допустить не могли, что встретим ваше высочество в этом глухом квартале, на окраине Парижа.
— Шутка! — воскликнул Франсуа, не удостаивая д’О ответом. — У вас странная манера шутить, господин д’Эпернон. Ну что ж, раз это не меня, то кого же тогда вы хотели заколоть шутки ради?
— Монсеньор, — почтительно сказал Шомберг, — мы видели, как Сен-Люк вышел из дворца Монморанси и направился в эту сторону. Его поведение нас удивило, и мы захотели узнать, с какой целью супруг оставляет свою жену в первую брачную ночь.
Оправдание звучало довольно правдоподобно: на следующий день герцогу Анжуйскому, по всей вероятности, донесли бы, что Сен-Люк не ночевал во дворце Монморанси и выдумка Шомберга таким образом подтвердилась бы.
— Господин де Сен-Люк? Неужели вы меня приняли за Сен-Люка, господа?
— Да, монсеньор, — в один голос ответили пятеро друзей.
— Но разве мыслимо так грубо ошибиться? — усомнился герцог Анжуйский. — Господин де Сен-Люк на целую голову выше меня.
— Это так, монсеньор, но он одинакового роста с господином д’Орильи, который имеет честь вас сопровождать, — нашелся Келюс.
— И потом, ночь такая темная, монсеньор, — подхватил Можирон.
— И еще, — того человека, который вкладывал ключ в замочную скважину, мы приняли за самого главного из вас двоих, — пробормотал д’О.
— И, наконец, — заключил Келюс, — монсеньор не может предположить, что мы осмелились бы даже помыслить против него что-нибудь дурное, что мы дерзнули бы помешать пусть даже развлечениям его высочества.
Задавая вопросы и выслушивая более или менее складные ответы, диктуемые растерянностью или страхом, Франсуа предпринял ловкий стратегический маневр: разговаривая, он шаг за шагом удалялся от порога той двери, у которой его захватили, и шаг за шагом, подобно тени, следовал за ним д’Орильи, его лютнист, его неизменный спутник в ночных похождениях. Таким образом они незаметно отошли на значительное расстояние от заветного дома, и миньонам уже не удалось бы узнать его среди других строений.
— Моим развлечениям! — с горечью воскликнул герцог. — Да откуда вы взяли, что я ищу здесь развлечений?!
— Ах, монсеньор, в любом случае, что бы вас сюда ни привело, — ответил Келюс, — простите нас. Мы тотчас же уходим.
— Хорошо. Прощайте, господа.
— Монсеньор, — счел нужным добавить д’Эпернон, — как хорошо известно вашему высочеству, мы народ не болтливый.
Герцог Анжуйский, уже сделавший было шаг, собираясь уйти, резко остановился и нахмурил брови.
— О чем вы толкуете, господин Ногарэ, и кто от вас требует, чтобы вы не болтали?
— Монсеньор, мы подумали: ваше высочество одни, в этот час, в сопровождении только своего доверенного лица…
— Ошибаетесь. Вот что следует думать, и я желаю, чтобы вы это думали, относительно того, почему я оказался здесь в столь поздний час…
Пятеро друзей застыли в глубочайшем почтительнейшем внимании.
— Я пришел сюда, — продолжал герцог Анжуйский, старательно растягивая слова, словно желая навеки запечатлеть в памяти слушателей каждый звук, — я пришел сюда посоветоваться с евреем Манасесом, он умеет гадать на стекле и кофейной гуще. Как вы знаете, Манасес проживает на улице Турнель. Д’Орильи вас заметил издалека и принял за лучников, делающих обход. Тогда, — добавил принц, с особой, свойственной ему свирепой насмешливостью, которой страшились все, кто знал его характер, — как и подобает постоянным посетителям колдунов, мы попытались спрятаться: прижались к стене и хотели укрыться в дверной нише от ваших грозных взглядов.
Давая эти разъяснения, принц незаметно вышел на улицу Сен-Поль и оказался на расстоянии голоса от часовых Бастилии — предосторожность отнюдь не излишняя в случае нового нападения, возможность которого, несмотря на все клятвенные заверения и униженные извинения миньонов, герцог отнюдь не считал исключенной: ему было слишком хорошо известно, какую застарелую и глухую ненависть питает к нему его царствующий брат.
— Теперь вы знаете, чему следует верить и, главное, что следует говорить, а посему прощайте, господа. Само собой разумеется, не трудитесь меня сопровождать.
Миньоны низкими поклонами распрощались с принцем, который направился в сторону, противоположную той, куда двинулись они, и несколько раз оборачивался, дабы увериться, действительно ли они уходят.
— Монсеньор, — обратился к принцу д’Орильи, — клянусь, эти люди замышляют недоброе. Время уже к полночи. Мы здесь, как они говорят, в глухом квартале. Вернемся побыстрей во дворец, монсеньор, вернемся немедля.
— Нет, — сказал принц, останавливаясь, — напротив, воспользуемся их уходом.
— Ваше высочество ошибаетесь. Они и не думают уходить. Монсеньор может в этом удостовериться своими собственными глазами; взгляните, они спрятались в том убежище, откуда выскочили на нас. Видите, монсеньор, вон там, в этом закоулке на углу Турнельского дворца.
Франсуа всмотрелся в темноту, д’Орильи был совершенно прав. Все пятеро снова укрылись в том же самом углу. Несомненно, появление принца помешало им привести в исполнение какой-то замысел. И, может быть даже, они остались в этом пустынном месте с целью выследить принца и его спутника и убедиться, действительно ли те идут к еврею Манасесу.
