Пираты Короля-Солнца - Алексеева Марина Никандровна (книги серии онлайн TXT) 📗

— Нэ выдэл, дарагой, и нэ жэлаю. Ассалам алейкум! — сказал Рауль с восточным акцентом.

— Алейкум ассалам, — ответил Гримо, — Идемте же, герцог ждет.

ЭПИЗОД 10. СВОБОДНЫЙ ХУДОЖНИК

10. ЛЮК И ЛУИЗЕТТА

Вскоре после ухода Рауля и Гримо Люк и Гугенот присоединились к пирующим Пиратам. Вице-Король Серж, взгромоздившись на бочку, восседал там по-турецки.

— О недостойные! — заявил Серж, — Вы оскорбили мое августейшее земное величество своим опозданием на наш пир! Вы оскорбили и Небеса — самого Бога вина и веселья, сиречь Бахуса!

— Или Диониса, — сказал де Невиль, — то есть, Дионисия.

— То есть святого Дениса! — грозно нахмурил брови Серж, — Отвечайте, что вы можете сказать в свое оправдание?

— Мы и не думали оскорбить ни святейшего пьянейшего Бахуса, ни Дионисия, ни — Боже упаси от такого кощунства! — Святого Дениса! — кротко сказал Люк, — Мы их уважаем.

— Мы их боготворим, — добавил Гугенот.

— Господа Пираты! — обратился Серж к присутствующим, — Виновны ли эти люди в оскорблении Небесного величества?

— Не виновны! — хором ответили желторотые.

— А что вы скажете в ответ на мое первое обвинение? — тоном деспота продолжал Серж.

— То же, что и насчет Небесного величества — мы тебя уважаем, Серж, — сказал Гугенот, — Но, правда, чуть поменьше, чем Святого Дениса.

— Подождите, это еще не все! Как вы оправдаетесь на мое обвинение в дезертирстве? С поля боя, вернее, с мессы Бахуса?

Принимая правила игры, Люк и Гугенот бухнулись на колени перед бочкой, пали ниц и возопили:

— Помилования, государь!

— Вы знаете, нечестивцы, что оскорбление небесного и земного величества карается смертью?

— Нас признали невиновными, о государь! — возразил Люк. Серж махнул рукой.

— Вы знаете, что за дезертирство полагается смертная казнь?

— Но мы вернулись, о государь! С повинной! — кротко сказал Гугенот.

— Милосердия! — закричали желторотые, — Помилования, государь! Они больше не будут!

— Выпейте это! — величественным жестом показал Серж.

— Цикута? — спросил Люк.

— Аква-тофана? — спросил Гугенот.

— Агуардьенте! — заявил Серж, опорожнил добрую половину бутылки в кружки.

— Ave, Caesar… — сказал Люк, поднимая кружку с агуардьенте.

— …morituri te salutant, [40] - закончил Гугенот, и они чокнулись с трагикомическими лицами, опорожнили кружки.

Жюль и Шарль-Анри, уже знакомые с агуардьенте, хихикнули, заметив, как исказились лица "преступников' и поспешно пододвинули к ним блюдо с ветчиной.

— Вы просто тиран, сир! — сказал Люк, — Это слишком даже для Пиратов.

Серж восседал на бочке и посмеивался.

— И вообще, сир, вы очень напоминаете короля Тюнов, бродяг со Двора Чудес, — продолжал слегка опъяневший Люк, — Его так и рисуют — на бочке.

— Потерпите немного, — сказал Оливье, — Власть этого тирана недолговечна.

— Мы его свергнем. Устроим революцию.

— Нет-нет, обойдемся без революций. Просто этот жестокий временщик — не настоящий король.

— Самозванец! Долой!

— Вице-король, и всего лишь.

— А куда вы дели настоящего Короля, Пираты?

— Его Величество сейчас пожалует. Правление нашего прежнего Короля было более… мягким. Мы утоляли жажду добрым вином. А что мы пили?

— Малагу мы пили, — сказал Оливье, — Это сначала. А потом, что придется. Но я, как министр,… вернее, магистр…не рассчитал аппетиты этих господ. Мы пьяные…

— В хлам! — важно кивнул вице-король и соскочил с бочки, — Буду ближе к народу. А вы тверезые. Непорядок!

— Уже не тверезые, — заявил Люк, — Уже хмельные. Я слышу пение сирен в морских глубинах!

— Мы тебя привяжем к мачте, как Одиссея! — пригрозил вице-король.

— Сразу видно, деспот! И министр у вас под стать. Одна надежда на Гвардию.

— Мое дело следить, чтобы у всех была выпивка, — сказал Оливье, — Продолжим?

— Только не агуардьенте, — поморщился Люк.

— Неженка, — усмехнулся Серж, — К счастью, есть еще вино. Я знал, что вам мало будет. Агуардьенте пока побережем. А чтобы нам не скучно было пить, наш художник расскажет о себе. А мы послушаем.

— Что вам рассказать? — спросил Люк, — Я много путешествовал, лет с двенадцати, а то и раньше. Сначала по Италии, потом по всей Европе.

— Ваш отец тоже художник? — спросил Серж.

— Был, — поправил Люк, — Он умер три года назад. Отец был очень хорошим художником. Мне далеко до моего родителя. Но, кажется, все-таки период моего ученичества окончился, и я выбираюсь на самостоятельную дорогу. Раньше я больше копировал. И помогал отцу писать картины, делать витражи, гравюры, ксилографии.

— Так ваш родитель специалист широкого профиля, — заметил Серж.

— О да! — сказал Люк, — В юности отец был учеником самого Рубенса. И потом они не раз встречались.

— А когда именно? — спросил вице-король.

— Еще при Генрихе IV. Когда Рубенс писал Марию Медичи для Люксембургского дворца.

— Как его звали? — спросил Серж.

— Отца? — переспросил Люк, — Бертран…Куртуа…Бертран Куртуа, сир.

— Куртуа — это фамилия или псевдоним? — опять спросил Серж.

— Молодой граф де Фуа полагает, что человек без 'де" перед фамилией недостоин общества Пиратов Короля-Солнца? — гордо спросил Люк.

— Нет. Ваш талант, Люк, уравнивает вас с нами, — сказал вице-король.

— И даже ставит выше нас, — заметил Гугенот.

— А спросил я вас вот почему…В нашей семье был такой — Бертран де Фуа. Но как раз в те времена, о которых вы говорите, он куда-то исчез — как в воду канул. Я интересовался этим загадочным Бертраном, но так ничего и не узнал.

Гугенот пристально посмотрел на Люка. Люк остался спокойным.

— А почему вас так интересует судьба Бертрана де Фуа? — спросил Люк.

— Потому что мой дядюшка, мазаринский прихвостень, подлейшим образом отнял у меня наследство. Бертран был старший, он мог заявить о своих правах. Если не он сам, то его дети. Правда, имея на руках мое заявление и деньги, дядюшка провел дело через всяких стряпчих, людей Мазарини, конечно, и тем кое-что перепало — и парламент утвердил его в правах. Но я не сдался. У меня есть толковый малый — адвокат Фрике, он начнет контр-процесс. После войны, разумеется.

— Я только не понял, зачем вы подписали заявление, которое требовал ваш алчный дядюшка?

— Я был пленник, точнее, мятежник, еще точнее, фрондер. А дядюшка — роялист, точнее, мазаринист. Это было время борьбы Конде с Мазарини. Мне угрожала смертная казнь. Правда, я надеялся, что заявление, подписанное под угрозой виселицы, сочтут недействительным, но парламентарии поступили так, как хотел кардинал. Там, кажется, и Фуке был замешан. Вот почему я хотел найти своих родственников. Уж лучше пусть им досталось бы наследство графов де Фуа, чем этому мародеру!

— Это точно! — закивал де Линьет, — У нас тоже зуб на вашего дядюшку. Господин де Фуа, моя сестра-близняшка — графиня де Фуа, представляете?

— То-то мне ваше лицо показалось знакомым, — заметил Серж, — Но у очаровательной графини нет усов, как у вас, виконт. Она, наверно, очень несчастна с таким монстром?

— Перестаньте! — сказал Оливье, — Я избавлю молодую графиню от мужа-монстра. Тогда и разберетесь со своими родственными связями. Серж, больше не пей агуардьенте. Разговор о генерале де Фуа заведет нас очень далеко. Мы допьемся до того, что последуют пьяные исповеди. Как магистр пьянки, я требую изменить тему. Пусть лучше Люк, господин Люк, если угодно, рассказывает о своем творчестве. Вы не умеете руководить подобной беседой, Ваше Пиратское вице-величество! Вот Рауль, я хочу сказать, Король Пиратов, очень ловко направлял беседу на нужные темы.

— А о чем вы говорили, пока нас не было?

— О пиратах мы говорили, — сказал де Линьет.

— И очень мрачно острил Пиратский Король, — заметил Серж, — Но я с тобой согласен. Итак, господа Пираты, джин-тльмены удачи, задавайте вопросы господину Люку.