Олимпия Клевская - Дюма Александр (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
— Я, сударь, служу в полку капитаном, — скромно уточнил маркиз.
— Господин маркиз, — шепнул обладатель серо-голубых чулок на ухо Баньеру, — капитан полка, стоящего в Абруцци.
— А! — протянул Баньер. — Так вот почему он только что, когда я заметил, что на парижской дороге страшная жара, сказал: «Но не такая, как в Абруцци».
— Точно!
— Теперь мне все понятно.
— Страшно порядочный человек, — продолжал торговец шелками, — и вы несомненно должны быть о нем наслышаны…
Баньер зажмурился и одновременно прикусил губу — верный знак, что человек пытается что-то припомнить. Однако ему не вспомнилось ничего.
— Как его зовут? — спросил он.
— Маркиз делла Торра.
— Нет, — пробормотал Баньер. — Нет… Маркиз делла Торра? Впервые слышу это имя.
— Ну, в конце концов теперь вы знаете, что он капитан.
— И маркиз, — заметил Баньер.
— И маркиз, — повторил коротышка, торгующий шелком.
— Так вы говорите, что лошадь запалена? — продолжал маркиз.
— Боюсь, что так.
Маркиз дернул за сонетку, раздался звонок. Явился слуга.
— Ступайте в конюшню, — распорядился маркиз, — а потом придете и расскажете мне, что делает лошадь этого господина.
Через пять минут слуга вернулся.
— Ну? — спросил маркиз.
— Да что ж, ест, — отвечал слуга.
— Вот видите! — вставил Баньер.
— Что? — обронил коротышка в серо-голубых чулках.
— Запаленная лошадь не ест.
— Э! — заметил маркиз, видимо склоняясь к тому, чтобы разделить мнение своего приятеля. — Бывают лошади, которые хоть и запалены, живут еще дня два-три, если они настолько породисты, как конь этого господина.
— О, что касается породы, — сказал коротышка, вежливо делая уступку за уступку, — у него она есть, я это сразу заметил.
— Они еще несколько дней живут, повторяю вам, — продолжал маркиз делла Торра, — но задыхаются, а потом вдруг падают.
— Ну вот! Вы, господин маркиз, только возьмите на себя труд подойти к воротам конюшни, и сами увидите, что лошадь этого господина задыхается, — заявил коротышка.
— Что скажут в вашем полку, драгун, — с начальственным апломбом изрек маркиз делла Торра, — когда увидят, до какого состояния вы довели свою лошадь, притом наверняка из-за какой-нибудь интрижки? Я, — продолжал он, превращаясь из маркиза в капитана, — приказываю пороть моих солдат, когда они портят лошадей.
Кровь бросилась Баньеру в лицо: он нашел замечание оскорбительным, да еще в присутствии красивой девушки.
— Во Франции, сударь, кавалеристов не секут, — отрезал он высокомерно.
— Это верно, их не секут, зато сажают в тюрьму, — сказал торговец шелком.
— Лошадь не полковая, она моя собственная, — хладнокровно заявил Баньер. — Это подарок, который сделал мне мой отец, когда я завербовался на военную службу. Стало быть, с моей лошадью я могу делать что захочу.
— Прошу прощения! — вежливо отозвался торговец. — Если господин ваш отец подарил вам коня, конь этот, неоспоримо, ваш, а если, как вы говорите, он является вашим, вы вправе поступать с ним так, как вам заблагорассудится.
— Сударь, извините меня, — сказал маркиз, — но, видя вас в мундире, я вас принял за обычного солдата, хотя, когда послушал ваши речи, я сказал себе: «Какой странный солдат!» А коль скоро я принимал вас за обычного драгуна, я, понимаете ли, по доброте душевной забеспокоился, ну, например, так же как встревожился бы, предположив, что вы осмелились разъезжать по дорогам без разрешения.
— Я оставил службу, сударь, я в отставке.
— О, тем лучше! — вскричала молодая женщина, которая до сих пор не участвовала в разговоре, настолько была поглощена своим женским любопытством, побуждающим ее прямо-таки пожирать Баньера глазами.
— И что же, сударыня? — обронил маркиз делла Торра с чрезвычайным достоинством.
— В каком смысле «и что же»? — осведомилась юная дама с куда более бесхитростным выражением.
— Я спрашиваю, с какой стороны вас может касаться, уволился этот господин со службы или нет?
— Ни с какой, сударь.
— И тем не менее вы сказали: «Тем лучше!»
— Возможно.
— И вы не правы, Марион: быть воином — великолепное ремесло.
Тут он тряхнул своим плюмажем.
— Что ж! Каким бы великолепным оно ни было, — сказал Баньер, — я с ним расстался, из чего следует, что я охотно избавлюсь и от своей лошади.
— В самом деле? — заинтересовался капитан.
— А на что она мне, спрошу я вас? — тоном обывателя, удалившегося отдел, заговорил Баньер. — Боевой конь хорош для военного.
— Это верно, черт возьми, верно! — подхватил маркиз делла Торра.
— И впрямь, если господин покинул службу, — сказал торговец шелком. Марион не проронила ни слова: она глядела на Баньера с видом, который явно говорил, что, если бы он был недоволен своей участью и пожелал изменений, она бы уж нашла для него занятие.
— И от своего мундира вы тоже хотите избавиться? — спросил капитан.
— О да: от мундира, и жилета, и штанов, и сапог, причем с величайшим удовольствием, — заверил капитана Баньер и, смеясь, прибавил: — Но что вы собираетесь делать со всем этим, господин маркиз?
— Я бы охотно взял это, как образец военной формы. Хочу попробовать изменить форму нашего полка, а если полковник увидит вашу одежду, я убежден, что…
— Черт возьми! Так она к вашим услугам, господин маркиз, — отвечал Баньер.
— И за какую цену вы бы ее продали?
— О, я и не думал ее продавать.
— Тогда о чем мы толкуем? Я вас не понимаю.
— Я обменял бы ее на одежду штатского. Рост у вас высокий, у меня тоже; правда, вы худее, но мне нравится, когда костюм плотно облегает. Как видите, мы можем совершить сделку. Уступите мне какой-нибудь свой наряд.
— Какой-нибудь! Право, вы сговорчивый человек. Какой-нибудь наряд! Какая досада, что мои пожитки еще не прибыли; я бы отдал вам мой костюм из серого бархата на льняной основе, совсем новый, на розовой атласной подкладке.
— Да нет, сударь, это было бы чересчур.
— Ну что ж, молодой человек! — вскричал маркиз, приосаниваясь. — Тут и впрямь есть на что посмотреть, если человек вроде меня устроит обмен с драгуном так на так. Я люблю творить добро, мой дорогой; мне это обходится в сто тысяч экю ежегодно, но что вы хотите? Себя ведь не переделаешь. И потом, разве не для этого Господь посылает в наш мир благородных людей, разве не затем он их делает одновременно богачами и капитанами?
— Сударь… — пролепетал, кланяясь, Баньер, подавленный величием собеседника.
— Какой восхитительный человек перед нами! — возопил торговец, казалось неспособный сдержать переполнявшее его восхищение.
— И правда, — кивнул Баньер.
Молодая женщина между тем разглядывала какую-то дурно написанную картинку, приклеенную к стеклу в двери.
— Но к несчастью, — продолжал капитан, — мои пожитки еще не прибыли…
— И что же? — спросил Баньер.
— А то, что у меня нет с собой этого костюма.
— Ну, так у вас найдется какой-нибудь другой, — отвечал Баньер. — У такого человека, как вы, не может быть затруднений с одеждой.
— Ах, черт, если бы! Но я, стремясь путешествовать налегке, все свое оставляю позади. У меня нет ничего, кроме бархатной домашней куртки да канифасовых кюлот.
— Дьявольщина! Вы же мне предлагаете ночной костюм! — заметил Баньер.
— А ведь верно, черт побери, мой дорогой сударь! Баньер смотрел на маркиза с некоторым удивлением.
Было заметно, что он спрашивает себя, как это столь уважаемый человек может пускаться в путь без иной одежды, кроме той, что на нем; при этом он переводил глаза с капитана на торговца.
Последний, решив, что этот взгляд выражает вопрос о состоянии его гардероба, сказал:
— Признаться, я и сам такой же, как господин маркиз, но для меня это не случайность, а привычка. У меня нет иного платья, помимо этого: я никогда его не меняю. Нищая юность — такое не забывается. Бережливость, сударь, вечная бережливость!
— Именно ценой подобной бережливости и создаются состояния! — напыщенно провозгласил капитан. — А впрочем, будь у вас хоть целых два костюма на смену, из них вряд ли получился бы один для этого господина, он же на целую треть выше вас.
