Западня - Sabatini Rafael (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
Так он стоял, страдая и теряясь в догадках, когда подошел Каррадерз и, схватив руку Тремейна, теплыми словами выразил свое удовлетворение его оправданием.
— Чем такой ценой, лучше уж... — горько ответил тот и, не докончив фразы, пожал плечами.
Мимо них, сосредоточенно глядя в одну точку, прошел О'Мой.
— О'Мой, — окликнул его Тремейн.
Сэр Теренс остановился. Секунду его сверкающие голубые глаза смотрели на капитана.
— Мы еще поговорим об этом — вы и я, — мрачно сказал он и пошел дальше.
— Боже мой, Каррадерз! — горестно воскликнул Тремейн, который не мог не почувствовать негодования О'Моя. — Что, должно быть, он теперь думает обо мне!
— Если вы хотите знать мое мнение, то, я думаю, он подозревал это с самого начала. Только этим можно объяснить его враждебное отношение к вам и настойчивость, с которой он добивался вашего осуждения либо признания.
Тремейн вопросительно посмотрел на майора. В данный ситуации для него совершенно не представлялось возможным на чем-то сосредоточиться.
— Его нужно вывести из заблуждения, — сказал он. — Я пойду к нему.
О'Мой уже вышел.
Какие-то люди за чем-то обратились к нему, но он не обратил на них внимания. Во дворе его пытался остановить полковник Грант, но О'Мой, лишь коротко кивнув ему, прошел мимо и, зайдя к себе в кабинет, заперся там, охваченный смятением. Ему крайне необходимо было остаться одному, чтобы осознать все происшедшее — насколько это представлялось возможным при его нынешнем состоянии ума — разобраться в существующем положении дел. Прежде всего — и это было самым главным и для него, очевидно, неизбежным — ему предстояло осмыслить двуличность, свою чудовищную измену правде, предпринятую преднамеренно, но с целью иной, чем могло показаться со стороны. Он представил, как все решат теперь, когда откроется истинная картина смерти Самовала — а это, безусловно, произойдет, — что он умышленно приписал другому собственное преступление. Столь искусно подготовленная им месть пала на его голову, и теперь он не только сломлен, но и обесчещен. Если он сейчас попытается рассказать, как все было на самом деле, ему никто не поверит — и все благодаря безрассудному и необъяснимому самооговору Сильвии Армитидж. Честные люди станут презирать его, друзья с омерзением отвернутся, а Веллингтон, этот великий солдат, человек, перед которым он преклонялся и чьим уважением дорожил больше всего, первым отвергнет его. Он предстанет перед всеми низким убийцей, который, потерпев неудачу в своей попытке свалить вину на невиновного человека, выдумал новую, еще более гнусную ложь, чтобы ценой чести своей жены добиться смягчения наказания за свое преступление.
Вообразите себе эту ужасную и безнадежную ситуацию, в которую завела его ревность, его страстное стремление отомстить. Он был так занят отправлением правосудия, так жаждал возмездия для своего, как он теперь думал, лжедруга, который опозорил его, так был поглощен приготовлением бальзама для своей израненной души, которым могло бы стать зрелище унижения самого Тремейна, что ни разу не задумался о том, чем это может обернуться для него самого. Глупец он, что пустился идти этим хитрым кривым путем, глупец, что не поддался первому честному порыву, заставившему его вытащить из стола футляр с дуэльными пистолетами, и в результате остался в дураках. Его глупость по нему же самому и ударила.
Но почему Сильвия Армитидж стала спасать Тремейна ценой своего доброго имени? Неужели она любит его и, посчитав, что жизнь Тремейна под угрозой, предприняла столь отчаянный способ для ее защиты? Или, может, она знала правду и принесла эту жертву ради Юны?
Даже не будучи психологом, сэр Теренс не мог поверить в такое самопожертвование одной женщины ради другой, сколь бы ни были они близки. Поэтому он утвердился в первом своем умозаключении. В его пользу свидетельствовали и слова Сильвии, сказанные в ночь ареста Тремейна. И такому человеку она дарит неоценимое сокровище своей любви, ради такого человека и в связи с такими гнусными делишками она жертвует своей драгоценной честью! Он усмехнулся сквозь стиснутые зубы над горькой иронией этой ситуации. Он сейчас же должен поговорить с ней, ей стоит знать, что она сделала. И хотел бы он, чтобы ее это только позабавило. Но прежде, однако, нужно кое-что сделать. О'Мой тяжело опустился в кресло у письменного стола и, взяв перо, начал нисать.
