Любимый ястреб дома Аббаса - Чэнь Мастер (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
Некоторых сманил Бармак – он как раз набрал тогда небольшую гвардию из тюрок и согдийцев для личной охраны юноши-халифа по кличке ас-Саффах – Проливающий. Бармак же дал мне денег на дорогу, со словами «о чем вы говорите – долг, это мы вам тут все должны, и немало».
Неторопливо мы пересекли ранней весной Загрос, все по тому же пути, мимо Рея и на Нишапур, но избегая больших городов или их центра: об армиях или отрядах «хорасанцев» тут все только и говорили, причем называли этим словом всех людей с оружием, что служили теперь новому халифу. Но мы умело избегали их всех.
А когда приблизились к самому Хорасану, Юкук оживился и заставил нас простоять лагерем между Нишапуром и Мервом целую неделю, пока он и несколько отобранных им людей разведывали дорогу и собирали массу прочих полезных сведений.
– Поскольку нам с вами, хозяин, скоро возвращаться сюда и заниматься поиском сами знаете кого, – сказал мне он, – то почему бы заранее не начать выяснять, что нам предстоит, в качестве кого нам тут лучше появляться. А потом, если уж вам так хочется проехать в этот раз по окраине Мерва, вдоль садов, да еще и незамеченным, то тем более надо выяснить, что там происходит.
Выяснил Юкук довольно много. Братец мой вместе с Ашкендом и другими соратниками сделал свою работу блестяще: Абу Муслим теперь безвылазно сидел в Мерве, пытаясь понять, как это получилось, что обожавшие его мервцы вот-вот поднимут открытый бунт со словами «не затем мы, сторонники дома Али, пошли за семьей Аббаса, чтобы позволять ей проливать кровь и действовать беззаконно».
Загнанный таким образом в угол Абу Муслим, как говорят, начал убивать уже вовсе без счета. И люди заговорили о том, что долго он так не протянет. Они ошибались – полководцу еще оставалось несколько лет жизни до того, как его изрубленное и завернутое в ковер тело столкнут в речку.
Мало того, братец хорошо поработал еще и в Бухаре. Уже год как там пылал мятеж некоего Шерика, который умудрился поначалу выступить одновременно и против несчастного Марвана, и против дома Аббаса. Мало того, кто-то (а кто, если не славный дом Маниахов?) подтолкнул поддержать Шерика двух личностей, с которыми нам тоже давно пора было покончить – эмира Бухары и эмира Хорезма, боявшихся, что новая власть доберется и до них. И понятно, что славный Абу Муслим – пока что остававшийся той самой «новой властью», – был просто вынужден послать на них десять тысяч хорасанцев, причем во главе их поставить моего старого знакомого – Зияда ибн Салеха. Который как раз сейчас загонял, как зверя, восставшего Шерика где-то в окрестностях Бухары.
Я не сомневался, что дорога Зияда к посту эмира моего Самарканда была уже открыта.
Единственной неприятностью из всего этого было то, что пока в Бухаре пылает этот мятеж обреченных, ехать домой нам лучше все-таки через Балх.
Выяснил Юкук неведомым образом и еще кое-что. Райский сад под Мервом был превращен в развалины, чернеющие головешками. Убийцы больше не возникали даже в разговорах. Проповедник исчез, будто его никогда не было на свете. Абу Муслим, похоже, очень старательно заметал следы, как будто это могло ему помочь. Куда подевались несколько оставшихся в живых обитателей уничтоженного сада, в том числе женщина, о которой раньше говорили только вполголоса, было сначала неизвестно. Но потом сведения появились: уцелело человек пять, их видели то тут, то там. Но надежность этих разговоров была весьма сомнительной. Женщина же как будто исчезла с лица весенней земли.
– Что ж, для начала и это неплохо, – признал Юкук. – Они, видимо, не все были убиты. Хорошо, мы еще сюда вернемся, ведь так?
Дозор во главе с Юкуком догнал меня уже у длинной, заросшей бурьяном стены караван-сарая.
Какие-то странные личности рыщут неподалеку, – сказал Юкук. – Несколько всадников. Один, по описаниям, украшен очень большим носом. Ни одной женщины среди них, правда, нет.
Раз так, пусть рыщут. А у меня зато целых две женщины по цене одной, – устало отозвался я. – Я как-то пообещал хорошую помощницу нашему лекарю, давным-давно. Вот, везу – пора отдавать долги. Самим нам в больнице показываться не стоит, а вот послать кого-то с этой женщиной – не проблема. Попросил у работорговца – там, позади, есть рынок рабов, – женщину посильнее, а он в результате всучил мне настоящую красавицу И с ней старую служанку. Ах, надо было сделать и тебе такой же подарок, не догадался. Но скоро мы будем в Самарканде, и время подарков еще придет.
– Рабов? Рынок рабов? – повторил Юкук, и лицо его стало задумчивым. И через несколько шагов он сказал: – Господин, мне надо будет снова отлучиться. Я отдам распоряжения охране. И вернусь до рассвета.
Я отпустил его рассеянным кивком, думая о теплой воде и чистом полотне на лежанке. И – почему нет? – о лошадиных скачках на ковре со смуглой красавицей, которая в этот момент легким прыжком слетела с верблюда, не обращая никакого внимания на сползающую с легким стоном с него же старуху.
Я махнул им обеим рукой, как только получил двойную комнату, выходящую во внутренний двор в тихом его углу. Это был очень маленький караван-сарай. Охране пришлось по большей части отправиться к его конкурентам, располагавшимся за такой же длинной стеной, за запущенным и замусоренным пустырем.
– Воды, – сказал я женщинам. – Понимаете, воды. И тут полотно с головы «служанки» упало на ее плечи, и я увидел перед собой самые серые глаза на свете.
– Маниах из дома Маниахов, что делаешь ты здесь, в этом городке без имени? – прозвучал до слез знакомый, чуть подрагивающий голос.
Дальше мы смеялись, глядя друг на друга, а мое смуглое юное приобретение изумленно наблюдало за нами из угла.
Потом сероглазая Халима опустилась – как будто упала, – на ковер и вдруг начала говорить. Слова вылетали из ее рта, тесня друг друга, пока я с грустью рассматривал повисшую мешочками кожу под ее глазами и подбородком и давно не мытые волосы:
– Нанидат, как дожили мы с тобой до такого дня, когда глава дома Маниаха покупает женщину из дома Ашкендов? Но скажи же, сколько я стою – вдруг так дорого, что не смогу расплатиться? Меня захватили в Бухаре – представь себе, всего-навсего в Бухаре. Там сейчас настоящий хаос. И повезли дальше, дальше… Ашкенд, наверное, с ума сошел от горя. Как ты изменился – но ты же едешь с войны, ах, если бы мы там, в нашем загоне, хоть немного представляли, как она идет! Мы побеждаем, Нанидат? Или хотя бы держимся? И кто сегодня эти самые «мы»? О, да, побеждаем, конечно, иначе бы ты не выбирал себе красавицу юных лет, – а то что с ней делать в бою, значит, для тебя пришел мир, – но ты еще не знаешь, что купил. Не дай ей замучить тебя до смерти, она только и думает, что о мужчине, да она просто больна, эта дрянь. Каждую ночь мы заснуть не можем – она начинает тихо сотрясаться там, у себя в углу под покрывалом, потом с шипением выгибается, наконец, дугой, и сразу же начинает снова, и еще раз, и еще, – просто кошмар. Что я говорю – не можем заснуть: не могли, должна я сказать. Ведь меня уже купили. Бог мой, что же ты молчишь?…
И тут поток речи ее прервался, полились слезы.
– Прости, Маниах – просто я вообще не говорила нормально уже много, много месяцев. А сейчас… нет, дай уж я скажу самое главное сразу, – отдышалась она наконец. – Скажу – и все. Я боюсь, что недолго буду у тебя в рабынях, Нанидат. Даже на этом верблюде было ужасно… Оно чешется, болит, оно уже дергает. Мы все знаем, что когда-нибудь умрем, – но когда я поняла, как именно и где умру, о, это не описать… А наш хозяин это понял еше раньше, поэтому наверняка не сильно за меня торговался, правда? Он бы просто выкинул меня вон рано или поздно, чтобы у других женщин не началась такая же болезнь. И я сдохла бы где-нибудь у дороги. Раз в месяц – только раз, ты можешь себе представить? – он посылал нас в баню. Но в последний раз эта дрянь (кивок головой в сторону смуглянки) в этой бане увидела, что со мной творится, и ему донесла… Ты представь себе – я считала каждый день после этого и думала: хоть бы еще на один день меня оставили в нашем хлеву, один только день…
