Авантюристы (СИ) - Турбин Андрей (библиотека книг .TXT) 📗
«Теперь или никогда!», — мелькнуло в голове у Сергея. Он сделал несколько сильных гребков и опустил весла. Почувствовав себя обнадеженным, продолжил:
«Насчет петли, пожалуй, переборщил, — подумал Нарышкин. — Может так:
„В омут головою…“, или: „В пулю головою…“? Нет, „омут“, пожалуй, лучше. Ну да ничего, потом переделаю!».
Сергей кашлянул, мысленно перекрестился и начал:
— Знаете, Катенька, нам наконец надо поговорить. Хватит уже от себя бегать…
— Ну что ж, говорите, Сергей Валерианович, — ответила девушка, и ресницы ее затрепетали.
Ответ ободрил, но нужные слова как-то не приходили.
— Ну так вот, Катерина…Степановна, — выдохнул «Гроза морей», чувствуя, что лицо становится пунцовым.
Сергей с тоской посмотрел на гаснущий небосвод.
— А может, нам эту затею с кладом оставить? — сказал он внезапно для самого себя.
— Как же так, Сергей Валерианович? Уж столько-то страху натерпелись и все бросить?
— То-то и оно! Замотал я вас совсем. И сам, признаться, замотался изрядно. Гоняемся за сокровищем, словно за призраком неосязаемым! И все без толку… Театр спалили, Аскольд вон, совсем с ума попятился, сами чуть богу душу не отдали. Я ж не за себя боюсь…
— Ничего, Сергей Валерианович, сдюжим! — ответила Катерина с неожиданной решимостью в голосе.
— Вот за что и … («Нет, ну все, хватит вокруг да около ходить», — подумал Нарышкин, чувствуя, что нужный момент наступил.)
— Катенька, нашел я уже свой клад бесценный и терять его не желаю… Ведь люблю я тебя… Сразу полюбил, да только сказать как следует не мог. Если б ты согласилась женой моей стать, так и желать мне больше нечего! Давай в имение вернемся… заживем, хозяйство поднимем…
«Как „женой“?.. Почему „женой“? Какое, к дьяволу, „хозяйство“? — пронеслось в голове Нарышкина. — Зачем я это говорю?», — подумал он, чувствуя, как покрывается испариной.
Однако слова уже были сказаны, и девушка, подавшись к нему, нежно тронула за плечо:
— Эх, Сергей Валерианович… Сережа… Розан ты мой пионовый! Полюбила я тебя на ответ, да так, что который день уж ног под собой не слышу! Только мне самой за себя решать… Согласная я, пойду с тобой под венец, но не теперь, а когда ты врага своего достанешь! Клад не клад, да только не хочу я, чтоб ты потом всю жизнь себя корил и меня заодно, что дело свое начатое до конца не довел. А уж если сгинуть нам тут на реке придется, так на все воля божья…
Нарышкин схватил ее руки и стал порывисто целовать, потом сжал девушку в объятьях и припечатал ее губы долгим поцелуем.
— Ну все, пусти, задушишь меня совсем, медведь такой… — Катерина наконец высвободилась из стиснувших ее рук. — Прямо медведь и есть… Вон как растрепал всю!
— Ну, так меня приручить можно… — пошутил Нарышкин.
— Уж не знаю, как этакого разительного мужчину и приручать! — немного жеманно сказала Катерина. — Но уж ежели приручу, то хозяйка у вас, Сергей Валерьяныч, одна будет!
Нарышкин содрогнулся. Катенька кокетливо улыбнулась и чмокнула его в щеку.
«Пропал. Совсем пропал. Облупили как белочку! — подумал он. — Вот так под каблук и попадают. А… ну и пусть… наплевать да размазать!»
Сергей снял с ее плеч венгерку и бросил на дно лодки, затем обхватил девушку за талию и потянул на себя.
Они вернулись к монастырю далеко за полночь. Лодка против течения продвигалась медленно. «Гроза морей» греб вяло. Он чувствовал себя слабым, будто вареный петух. По телу разливалась приятная истома, в голове шумело, как во время похмелья. Хотелось спать. Катерина, напротив, сидела гордо и прямо, по привычке слегка опустив глаза, и с трудом удерживала торжествующую улыбку.
«Как баба на чайнике!», — подумал Нарышкин.
— Жизнь у нас с тобой, Сережа, размалиновая будет! — мечтательно щебетала Катенька. — Тебя только от питья отбить надобно! У меня душа к такому непереносчива. Где ж это видано, чтоб каждый божий денек как клюковка наливаться?! Себя, мой золотенький, надобно понимать, помнить и держать. Ты, Сережа, не обессудь, будто Саврас без узды! Сорвался с привязи, нарушил флакон и присосался к нему, как пиявица, глядь — уже и нарядился! — Катерина истомно потянулась. — Вот найдем клад, забогатеем, денежку на черный день припасем и заживем с тобой, как за пазушкой — шире масленицы! А там уж и хозяйство путем пойдет!..
Нарышкин молчал и греб, ворочая веслами так, будто они были пудовыми. «Пропал, что с воза упал!», — думал «Гроза морей», хмуро глядя на темную воду.
На берегу их встречал подозрительный и мрачный Степан.
— А вот и тестюшка дорогой! — буркнул себе под нос Нарышкин, высаживая Катерину из лодки. Выходя, она сжала ему локоть, успев шепнуть на ушко, жарко выдохнув: «Золотенький мой!».
Неподалеку от воды мерцал огонек костра. В ожидании своего предводителя товарищество «Нарышкин и К» грелось у огня и пекло картошку. Заубер корпел над бумагами, по-прежнему ничего не замечая вокруг. Терентий помешивал угли.
— Докладываю, — сообщил он. — Пароход видал. Трубу они поставили, артель бурлаков подрядили и, по всему видать, завтра поутру стащат их с мели.
— Значит завтра решающий день! — стряхивая с себя остатки вялой истомы, объявил Сергей. — Жребий брошен, Рубикон перейден! Толкни немца, дядька Терентий, будем держать совет!
Спать легли, когда уже брезжил рассвет. Усталый, вымученный, опустошенный Нарышкин упал ничком у костра, как куренок, свернулся в ком и заснул накрепко; так, как говорят в народе: «Спит, точно коноплю продал». Во сне в который уже раз к нему пришатался Царь Иван.
— Почто добро мое к рукам прибрал, сучий пащенок? Ужо ли тебе златом владети? Тебе с гузном немытым на трон царский садиться? Не быть сему!
Царь угрожал, топал ногами, матерился, как ломовой извозчик, но Сергей дрых кирпич кирпичом и на провокации самодержца не реагировал.
Утром его с трудом растолкал дядька Терентий. Нарышкин мучительно долго приходил в себя.
— Вставайте, сударь! Пора Ваше добро отвоевывать! — воинственно сообщил дядька, плеснув на барина волжской водицей.
— Что такое… Отставить купание… Прокляну навеки, от церкви отлучу! — возмутился «Гроза морей», возвращаясь из объятий Морфея.
Стали грузиться в две лодки. Вторую, впрочем как и первую, пришлось позаимствовать у монахов. У них же «взяли в аренду» несколько ряс и клобуков. Терентий ночью ходил в монастырь и вернулся не с пустыми руками.
— Вина прихватил? — сонно моргая, спросил Нарышкин.
— Пяток бутылей к ногтю пришил, — усмехнулся дядька.
— Дай одну! — потянулся Сергей. — Нашему островитянину и так за глаза хватит, а мне боевой дух поднять надобно!
Он раскупорил бутыль и, запрокинув вихрастую голову, забулькал из горлышка.
— Будет Вам! — прошипела сквозь белые, как кипень, зубки, незаметно подошедшая Катерина. — С утра уже начинаете! Что ж Вы ее, как конь запаленный, пьете?..
— Ты мне вчера что обещал? — сказала она, придвинувшись и прибавив в голос немного интимности. — Хватит лакать-то, ступай в лодку!
Нарышкин оторвался от бутылки и вымученно улыбнулся, глядя на девушку мутноватыми глазами.
«Как она похожа на своего папу!», — подумал он со злобной нежностью.
До острова доплыли быстро. Никитка уже поджидал гостей и в нервном напряжении, прихрамывая, ковылял по песку взад вперед.
— Привез? — крикнул он, когда обе лодки еще только собирались причалить.
— Как обещал! — Нарышкин спрыгнул в воду и вывалил на берег груду монашеского одеяния.
— Что ты мне мануфактуру кажешь, пойла привез, ай нет?! — почти выкрикнул рыжий отшельник, стиснув худые веснушчатые кулачки.
— На вот, держи, Робинзон! — Сергей протянул ему котомку с монастырским вином. — Чем ушибся, тем и полечись!
