Ущелье дьявола. Тысяча и один призрак - Дюма Александр (онлайн книга без .txt) 📗

Вероятно, она слишком сильно ударилась коленями о дубовый паркет, так как ей показалось, что у нее что-то оборвалось внутри, и она почувствовала какую-то внутреннюю дрожь.

— Неужели начинается? — промелькнуло в ее уме, и она смертельно побледнела. — Ничего нет невероятного: идет уже восьмой месяц.

В то время как она, дрожа всем телом, старалась встать на ноги, в комнату вошел барон, который поспешил приехать, получив от доктора извещение об опасном положении ребенка.

В руках у него было письмо.

— Вы опоздали, батюшка, — сказала Христина, указывая рукою на ребенка. — Он только что скончался.

— Но я несу тебе утешение, дорогая моя дочь: Юлиус едет домой!

Христина быстро вскочила на ноги.

— Юлиус! — воскликнула она и стала бледнее трупика ребенка.

— Вот, прочти, — сказал барон. И он подал ей письмо.

Юлиус писал, что дядя Фритц скончался. После похорон он немедленно выезжает. В Ландек он прибудет 15 мая. Было 13 мая.

— Какое совпадение! — успела проговорить Христина. И упала навзничь.

Глава шестьдесят пятая Наполеон и Германия

В то время, как все эти страхи и мучения волновали сердце женщины, в Европе происходили крупные события, имевшие мировое значение.

Наполеон после долгих колебаний собрал огромную армию и объявил войну России. 9 мая он выступил из Парижа, чтобы начать достопамятную войну 1812 года, и в то самое время, когда Христина с отчаянием спрашивала себя, что сделает теперь с ней судьба, пораженный мир ожидал, как будет решать Наполеон судьбу целых государств.

11 мая император прибыл в Майнц, где 12-го он производил смотр войскам, осмотрел укрепления и принимал великого герцога Гессен-Дармштадского.

В ночь с 12 на 13-е состоялся совет Тугендбунда в потайном зале двойного замка.

На этот раз присутствовали те семеро, которые были на первом собрании.

Они были все в масках, хотя никого, кроме них, в зале не было.

Как только они уселись вокруг стола, председатель обратился к собранию с речью:

— Друзья и братья, — сказал он. — Я приступаю к делу без всяких предисловий, так как время не ждет. Вы сами видите, что все, как назло, идет наперекор нам. Мы ожидали того дня, когда Наполеон снова начнет войну, рассчитывая на то, что наши принцы не пропустят такого удобного случая, чтобы отрешиться от всяких дрязг и ссор и вонзить шпагу в грудь врага. И вдруг оказывается, что мобилизацию армий, которую мы все считали за сигнал к поголовному восстанию, Наполеон объявил в чудовищных, неслыханных размерах, и немецкие принцы идут не против него, а заодно с ним. Поражение под Ваграмом, Йеною и Мадридом увеличивают собой численность победителей, объявляющих поход на Россию. Наполеон захотел, чтобы наши короли воздавали ему почести по пути его следования, и, разумеется, ни один из них не преминет исполнить этот приказ. Таким образом, явившись в Дрезден, он составит себе двор из коронованных особ. Саксония, Вюртемберг, Австрия, Пруссия, Бавария и Неаполь наперебой будут оспаривать друг у друга честь стать в ряды покорной и блестящей его свиты. Вот до какого унижения мы дошли! Это касается королей. Теперь посмотрим, что делается с народом.

И, обратясь к одному из семи присутствовавших, перед которым лежала куча писем, он прибавил:

— Прочтите донесения.

Тот, к кому обращались эти слова, развернул первое письмо и прочел следующее:

— Но ведь это только та часть Германии, которая граничит с Францией. Посмотрим, что делается дальше.

Читавший открыл вторую депешу и прочел:

— Вюрцбург, — сказал председатель, — еще не центр Германии. Что скажет Дрезден, сердце Германии? Посмотрим, как оно бьется.

Чтец взял третье донесение.

— Довольно! — прервал чтеца президент. — Отвернем взоры от подобного унижения нашей родины. Вот каким образом Германия принимает своего господина! Она лижет ноги тому, кто наступает пятою на ее лицо. Этот человек отправляется на войну с такой помпой, с какой победители только возвращаются с войны: он заранее торжествует победу, до того все уверены в ней!

Председатель прибавил не без гордости:

— Но остаемся еще мы. Существует еще Союз Добродетели.

Он обратился к другому лицу из семерых.

— Скажи нам, в каком положении находится Тугендбунд?

— Увы! — прозвучал ответ. — Со всех сторон происходит страшная деморализация нашей партии. Этот повсеместный народный восторг, сопровождающий победителя на каждом шагу, кажется ей подтверждением всеобщей веры в то, что Наполеон — избранник божий, и что само провидение возвеличило его перед целым миром. Суеверие это овладевает умами. Многие прислали извещение о своем уходе из Союза. Почти все верят в то, что сам бог руководит действиями Наполеона, и что грешно даже и сражаться против него.

— Остальное само собой понятно, — возразил глава. — Значит, повсюду царит подлость, слабость, желание выслужиться. Нет ни одной души, которая бы решилась мстить за унижение своего человеческого достоинства, ц которая бы гордо держала голову, не обращая внимания на общее преклонение перед ним. Все раболепствуют. Звук шпор какого-то прохожего пугает до смерти этих гордых храбрецов, которые от страха бросаются наземь лицом и позволяют давить себя без малейшего жалобного стона. Ах, неужели Германия действительно дошла до этого? Неужели придется отказаться от независимости? Неужели перестать действовать и сказать: — Раз вы хотите быть рабами, так и будьте рабами! Разве не найдется человека, который бы решился восстать за общее правое дело? Неужели во всем мире нет такого человека?

В то время как председатель говорил эти слова, над его креслом раздался слабый звук колокольчика.

— Что это такое? — спросил один из семерых.

— Это наш гость, Самуил Гельб, — ответил глава. — Он просил позволения войти.

— Пусть войдет! — сказали все в один голос. — У него, может быть, есть для нас лучшая новость.

Председатель позвонил в колокольчик.

— Я как раз говорил о нужном нам человеке, — сказал он. — Кто знает, может быть, бог услышал мое желание? Самуил надежный и испытанный боец, может быть, он-то и есть тот самый человек, который спасет нашу родину и свободу.

Глава шестьдесят шестая Самуил желает подражать России

Минуту спустя в потайную комнату совета Союза вошел Самуил.

Он отдал собранию глубокий поклон и стал ожидать, чтобы председатель обратился к нему с вопросом.

— Самуил Гельб, имеете ли вы что-либо сообщить нам? — спросил глава.