Принцесса Баальбека - Хаггард Генри Райдер (бесплатные книги полный формат txt) 📗
– По крайней мере, в этом отношении, – вскрикнул Гераклий-патриарх, – нетрудно исполнить желание Саладина. Пусть отыщут его племянницу и выдадут ее. Где она?
Один из советников объявил, что об этом знает рыцарь Вульф д'Арси, с которым она приехала в город, что отбил атаку сарацин. Вульф спросил, что им угодно.
– Мы желаем узнать, сэр Вульф – сказал патриарх, – куда вы скрыли даму, известную под именем принцесса Баальбекской, которую вы увели от султана? Это очень важно для меня и для всех других, потому что Саладин не хочет разговаривать с нами, пока мы не выдадим ее.
– Значит, совет предлагает насильно передать христианку в руки сарацин? – сурово спросил Вульф.
– Мы обязаны сделать это, – ответил Гераклий. – Кроме того, она из их племени.
– Нет, – ответил Вульф. – Саладин украл ее из Англии, и с тех пор она все время пытается бежать.
– Не будем терять времени, – нетерпеливо крикнул патриарх, – как бы то ни было, Саладин требует ее, и к Саладину она должна отправиться. Итак, без дальнейших рассуждений скажите, где она, сэр Вульф.
– Сами отыщите ее, – с бешенством ответил д'Арси. – А если это вам не удастся, пошлите вместо нее одну из тех женщин, с которыми вы пируете.
В совете послышался ропот, но скорее ропот удивления при виде его смелости, чем негодования; Гераклий был человек неправедный и дурной.
– Опасный человек, – сказал патриарх, – очень опасный. Я предлагаю заключить его в тюрьму.
– Да, – ответил Балиан Ибелинский, – очень опасный человек – для своих врагов. Я видел, как во время Гаттинской битвы он и его брат пробились через толпу сарацин; видел его и в проломе стены. Хорошо, если бы у нас было побольше таких «опасных» людей.
– Но он оскорбил меня! – крикнул патриарх.
– Сказать правду не значит оскорблять, – многозначительно заметил Балиан, – и во всяком случае, это ваше личное дело, ради которого мы не можем лишиться одного из предводителей…
Его прервал вошедший горожанин, который сказал, что Розамунду нашли, что она сделалась послушницей в общине монахинь Святого Креста.
– Теперь дело нравится мне еще меньше, – продолжал Балиан, – потому что, взяв ее оттуда, мы совершим святотатство.
– Его святейшество Гераклий дает нам отпущение, – сказал чей-то насмешливый голос.
Поднялся один из старшин, член партии мира, и заметил, что с Розамундой нечего особенно церемониться, так как султан не захочет слушать их, пока упомянутую даму не выдадут ему на суд, тем более что, будучи его племянницей, она, вероятно, не пострадает; но что, во всяком случае, пусть лучше пострадает одна, чем все.
Таким путем он убедил многих; так что, в конце концов, все поднялись и пошли к монастырю Святого Креста; там патриарх потребовал, чтобы их впустили. Воспротивиться настоятельница не могла. Она приняла советников в столовой, спросив, что им угодно.
– Дочь моя, – сказал патриарх, – у вас живет дама по имени Розамунда д'Арси, и с нею мы желаем поговорить. Где она?
– Послушница Розамунда, – ответила аббатиса, – молится в церкви у святого алтаря.
– Она освящена, – прошептал кто-то, но патриарх продолжал:
– Скажите мне, дочь моя, она молится одна?
– Ее молитвы охраняет один рыцарь, – послышался ответ.
– Ага, как я и думал, он опередил нас. Дочь моя, вы не очень строги, раз позволяете рыцарям входить в вашу церковь. Проводите нас туда.
– В теперешние тяжелые времена и благодаря опасностям, грозящим этой послушнице, я решилась нарушить дисциплину, – смело сказала настоятельница, но повиновалась.
И вот они вошли в большое полутемное здание, день и ночь освещающееся лампадами. Там подле алтаря, как говорили, выстроенного на том самом месте, где Господь стоял в ожидании суда, они увидели коленопреклоненную белую фигуру, руки которой держались за камни святого алтаря. За оградой, тоже на коленях, стоял Вульф, неподвижный, как надгробная статуя. Он услышал шаги, поднялся, повернулся и обнажил свой большой меч.
– Вложите меч в ножны, – приказал Гераклий.
– Когда я сделался рыцарем, – ответил Вульф, – я поклялся защищать невинных и алтари Божий от осквернения, а потому не вложу меча в ножны.
– Не обращайте на него внимания, – сказал кто-то, и Гераклий, остановясь в притворе, обратился к Розамунде.
– Дочь моя, – крикнул он, – с горькой печалью пришли мы просить у вас великой жертвы: отдайте себя за народ, как наш Господь отдал Себя ради многих. Саладин требует, чтобы вас выдали ему, и, пока мы не передадим вашу особу в его руки, он не станет разговаривать с нами. Итак, мы просим вас, отойдите от алтаря.
– Я подвергла мою жизнь опасности, и, кажется, другая женщина умерла, – ответила она, – ради того, чтобы я освободилась из-под власти мусульман. Я не отойду от алтаря и не вернусь к ним.
– Тогда нам придется силой взять вас, – мрачно проговорил Гераклий, – потому что наше положение ужасно.
– Как! – сказала она. – Вы, патриарх святого города, хотите вырвать меня из этого святилища, оттащить силой от этого святого алтаря? О, тогда действительно проклятие падет и на город, и на вас. Говорят, отсюда Господа нашего увели на страдание по приказанию неправедного судьи. Неужели и меня оторвут от места, освященного Его стонами?.. И в этих одеждах (и она указала на свое белое одеяние) бросят, как дар, нашим врагам, которые, может быть, предложат мне выбор между смертью и подчинением Корану? Если так, я с уверенностью скажу, что ваше приношение окажется тщетным, и ваши улицы покраснеют от крови тех, кто вырвал меня из святого убежища.
Они стали совещаться, спорить, и большинство решило, что ее следует передать Саладину.
– Идите добровольно, прошу вас, – сказал патриарх, – потому что силой мы не возьмем вас.
– Только силой вы возьмете меня, – ответила Розамунда.
Тогда настоятельница сказала:
– Неужели вы совершите такое преступление? Говорю вам, оно не останется без наказания. Вместе с Розамундой я повторяю, – и она выпрямила свою высокую фигуру, – что вы заплатите за него вашей кровью, а может быть, также и кровью остальных! Вспомните мои слова, когда сарацины возьмут город и предадут мечу его жителей.
– Я отпускаю вам грех, – крикнул патриарх, – если это грех.
– Отпустите грех себе, – резко крикнул Вульф, – и знайте вот что: я только один человек, но у меня есть сила и искусство. Если вы постараетесь наложить руку на послушницу Розамунду, чтобы насильно увести ее к Саладину на смерть, как она сказала, раньше, чем умру я, многие из вас навеки закроют глаза.
И, стоя перед алтарной решеткой, он поднял свой большой меч одной рукой, а другой взял щит с изображением черепа.
Патриарх сердился и грозил. Некоторые закричали, что они принесут луки и застрелят Вульфа издали.
– И, – сказала Розамунда, – к святотатству прибавят еще убийство? О, подумайте о том, что вы делаете, и вспомните, что все это напрасно! Ведь Саладин обещал нам только поговорить с вами, когда вы передадите меня в его руки; может быть, окажется, что вы без пользы совершили грех. Сжальтесь надо мною, идите своим путем, предоставив исход в руки Божий.
– А ведь правда, – закричали многие. – Саладин-то ничего не обещал!
Наконец Балиан, охранитель города, который пришел с другими в церковь и стоял вдалеке, слыша все происходившее, выступил вперед и сказал:
– Господин патриарх, пусть так и будет, потому что ничего хорошего не выйдет для нас из этого преступления. Этот алтарь самый святой во всем Иерусалиме, неужели вы осмелитесь оторвать от него девушку, единственное преступление которой состоит в том, что она, христианка, бежала от сарацин, укравших ее? Неужели вы осмелитесь отдать ее в руки Саладина на смерть? Конечно, это был бы поступок трусов и навлек бы на нас судьбу трусов. Сэр Вульф, вложите меч в ножны и не бойтесь. Если в Иерусалиме может кто-нибудь пользоваться безопасностью – эта благородная дама в безопасности. Настоятельница, проводите ее в ее келью.
– Нет, – с тонкой насмешкой ответила настоятельница, – не годится нам уйти отсюда раньше его святейшества.
