Белларион (др. изд.) - Sabatini Rafael (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Когда чтение закончилось, Карманьола встал со своего места, широким движением вытащил свой меч и положил его на стол.
— Мадонна, — обратился он к Беатриче, неподвижно, как статуя, сидевшей во главе стола, — я складываю к вашим ногам власть, которой наделил меня синьор Фачино; в вашей воле вернуть ее мне.
Такой поступок, при всей его театральности, пришелся по душе этим загрубевшим солдатам. Вальперга немедленно последовал примеру Карманьолы, и вскоре пять обнаженных клинков засверкали на дубовом столе. Лишь Белларион, в глубине души с презрением относившийся ко всякого рода ритуалам, чуть замешкался присоединиться к своим соратникам.
Графиня торжественно поднялась со своего кресла. Дрожащим от волнения голосом она произнесла слова благодарности и, называя каждого по имени, одному за другим вернула их оружие — всем, кроме Беллариона.
Отпустив затем своих капитанов, она не спеша подняла вуаль с лица, на котором только очень внимательный взор смог бы заметить следы печали от понесенной утраты, взглянула на так и оставшегося стоять возле стола Беллариона и чуть нахмурила свои тонкие черные брови.
— Ты позже всех присягнул мне на верность, Белларион, — с вкрадчивой мягкостью в голосе проговорила она. — Почему ты колебался? Ты в чем-то сомневаешься?
— Люди, подобные Карманьоле, обожают такие жесты, но нужно ли подчеркивать ими свою искренность? Я всегда испытываю неловкость, когда мне приходится делать это, и только поэтому мой меч лег на стол последним. Но я готов безоговорочно служить вам, и моя жизнь в вашем распоряжении.
Наступила пауза. Ее глаза все так же внимательно наблюдали за ним.
— Возьми свой меч, — наконец сказала она.
Он протянул было к нему руку, но тут же отдернул ее.
— Почему вы сами не хотите вернуть его мне?
— Ты отличаешься от всех остальных. Мантия Фачино упала на твои плечи. Как ты собираешься воспользоваться ею?
— Как указано в завещании, мадонна.
— Мне бы хотелось услышать его в твоей интерпретации.
— Разве я не сказал вам, что в соответствии с предписаниями, оставленными мне синьором Фачино, которому я обязан всем, что имею, моя жизнь находится в вашем полном распоряжении?
— Твоя жизнь, — медленно повторила графиня, и ее грудь вздрогнула От едва сдерживаемого волнения. — Ты предлагаешь очень многое. Неужели ты ничего не хочешь взамен?
— Я предлагаю вам свои услуги, свою верность и саму жизнь взамен того, что я уже получил. Я сам являюсь должником, мадонна.
Вновь наступило молчание. Затем она тяжело вздохнула.
— Мне трудно с тобой, Белларион, — с оттенком каприза в голосе произнесла она.
— Почему же?
Она робко — пожалуй, слишком робко — приблизилась к нему и положила свою руку на черный бархатный рукав его туники, подняла к нему свое бледное, прекрасное лицо, на удивление молодое для ее возраста, и на этот раз в ее глазах не было обычного высокомерного выражения.
— Возможно, ты считаешь, Белларион, что сейчас еще не время говорить о том, что я собираюсь сказать тебе, — медленно и задумчиво произнесла она. — Однако мне кажется, что сам факт смерти синьора Фачино и условия оставленного им завещания заставляют не откладывая принимать решение относительно нашего будущего.
Высокий и по-военному суровый, он стоял совсем близко от нее, так что мог ощущать тонкий аромат ее духов.
— Я жду ваших распоряжений, синьора.
— Моих распоряжений? О Боже! Какие я могу отдавать тебе распоряжения?
Она на секунду отвела взгляд в сторону, но затем положила обе руки ему на плечи и вновь пристально посмотрела ему в глаза. На ее бледных щеках зарделся легкий румянец.
— Синьор Фачино оставил мне огромное наследство. Оно может послужить тебе опорой для осуществления самых честолюбивых замыслов.
На ее губах появилось слабое подобие улыбки, и ему показалось, что она затаила дыхание, ожидая его ответа.
— Вы предлагаете мне… — начал он и осекся.
— Разве ты сомневаешься в том, что я тебе предлагаю? Для нас обоих настало время делать выбор, Белларион. — Она чуть придвинулась к нему.
— Сила — в единстве, как напоследок напомнил всем нам Фачино, — продолжала она. — Если мы скрепим наш союз, кто сможет противостоять нам? У Фачино была сильнейшая в Италии армия, которая поддержит нас, если мы будем вместе, и, опираясь на нее и на мои средства, ты сможешь добиться чего угодно. Ты станешь герцогом Миланским, если захочешь. Вполне возможно, тебе даже удастся осуществить мечту Джангалеаццо и сделаться королем всей Италии.
Он улыбнулся ей в ответ, но в его темных глазах мелькнула печаль.
— Вряд ли кто догадывается, мадонна, что на самом деле я почти лишен честолюбия, — мягко ответил ей он. — Все, кто видел, как за какие-то четыре года из безвестного полуголодного школяра я превратился в богатого и прославленного синьора, вероятно, решили, что я — один из тех, кто готов пойти на все, лишь бы добиться благосклонности богини удачи. Увы, это совсем не так, мадонна. Цели, которые я ставил перед собой, никоим образом не связаны с полученными мною почестями. Я не держусь за них; все это — пустое тщеславие, мыльные пузыри, игрушки, созданные для забавы взрослых детей, и они совершенно не прельщают меня.
Она отпрянула от него, и в ее глазах мелькнуло выражение, похожее на страх.
— О Боже! Ты рассуждаешь как монах!
— Это едва ли удивительно, мадонна, если вспомнить, где я воспитывался. В миру меня удерживает лишь одна задача, выполнив которую я вернусь, скорее всего, обратно в тихую монашескую келью.
— Ты! — удивленно воскликнула она, и ее руки отпустили рукава его туники. — Ты собираешься от всего отказаться? Когда весь мир лежит у твоих ног, ты хочешь вернуться к унылому и безрадостному монашескому уединению? Белларион, ты — сумасшедший.
— Возможно, с большим основанием меня можно назвать благоразумным, мадонна. Кто сможет нас рассудить?
— А любовь, Белларион? Неужели не существует в мире любви? Разве она не делает настоящим все то, что ты считаешь бутафорией?
— Но разве любовь способна излечить человека от тщеславия? — воскликнул он. — О да, я согласен: любовь — это великая сила. Ради любви люди сходят с ума и превращаются в зверей, убивают и предают.
— Ты еретик!
Он с испугом взглянул на нее. Однажды его уже называли еретиком. Тогда он тоже крепко держался за свои представления, в истинности которых не сомневался, и что же — на собственном опыте он весьма скоро убедился в их лживости.
— Мы как-то раз беседовали с вами о любви: вы и я. И если бы я позволил себе увлечься вами, то чем отплатил бы Фачино за все сделанное мне добро? Стоит ли теперь удивляться, что я не верю любви, как, впрочем, и всему остальному, что мир может предложить мне?
— Пока был жив Фачино… — запнулась она и, опустив глаза, чуть отодвинулась от него. — Но теперь… — не закончив фразы, она протянула к нему руки, предоставив ему самому догадаться о том, что она имела в виду.
— Теперь я связан его повелениями, которым должен повиноваться так же беспрекословно, как если бы он был жив.
— Неужели его повеление противоречит тому… тому, что я предлагаю тебе? Разве в его завещании не сказано, что ты должен заботиться обо мне? Разве я сама не часть наследства, оставленного тебе?
— В завещании говорится, что я обязан служить вам, и вы, мадонна, всегда найдете во мне верного и преданного вам слугу.
Она отвернулась от него и с досады закусила губу. Наступило молчание, которое нарушил вошедший к ним секретарь Фачино: только что из Милана прибыл с важными новостями курьер, и синьор граф срочно требует к себе синьора Беллариона.
— Передайте его высочеству, что я немедленно иду к нему, — ответил Белларион. — Вы позволите мне откланяться, мадонна? — обратился он к графине, когда секретарь удалился.
— Да, можешь идти, — раздраженно ответила она, продолжая стоять к нему спиной.
Но он не спешил.
— А как же мой меч, мадонна? Вы не хотите своими руками вооружить меня для того, чтобы я мог служить вам?
