Александр Македонский. Пески Амона - Манфреди Валерио Массимо (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
— Тогда отведите меня в горы.
— Но ведь…— начал было Птолемей.
— В горах снег, учитель, — усмехнулся Леоннат. — Ты простудишься.
Однако Леонид был непреклонен:
— Этот корабль отправляется обратно через пять дней. И что же, я проделал такое путешествие зря? Я хочу увидеть Александра. И велю вам отвести меня к нему.
Леоннат покачал своей кудлатой башкой и пожал плечами.
— Вот всегда так, — пробормотал он. — Ничего не изменилось, ни капельки.
— Замолчи, ты, скотина! Не думай, я еще не забыл, как ты мне подкладывал лягушек в суп, — прокаркал старик.
— Ну, кто его отвезет? — спросил Леоннат. Вызвался Лисимах:
— Я готов, а заодно отвезу письма.
Они выехали на следующий день в сопровождении гетайров и к вечеру добрались до Александра. Царь был поражен и тронут этим визитом, он никак не ожидал ничего подобного. Александр взял старика под свою опеку, а Лисимаха отослал обратно в лагерь на море.
— С твоей стороны было очень неосмотрительно, дидаскале, приехать сюда. И даже опасно: ведь нужно подняться еще выше, к нашим вспомогательным войскам, агрианам, занявшим перевал.
— Я ничего не боюсь. Сегодня вечером мы поболтаем с тобой, ты многое должен мне рассказать.
Они пустились дальше, но мул Леонида не поспевал за конями солдат, и тогда Александр отпустил их вперед, а сам остался со своим старым учителем. Через некоторое время стемнело, и они оказались перед развилкой. Обе дороги были истоптаны конскими копытами, и Александр выбрал одну из двух наугад. Вскоре путники оказались в глухом пустынном месте, где царь никогда раньше не был.
Тем временем темнота сгустилась, а с севера подул ледяной ветер. Леонид окоченел и старался поплотнее закутаться в свой грубый шерстяной плащ. Александр смотрел на него, посиневшего, со слезящимися, полными усталости глазами. Бедный старик, пересекший море, чтобы повидаться с ним, мог не перенести ночи на этом ледяном ветру. Стало ясно, что они поехали не по той дороге, но возвращаться назад и догонять остальных было уже поздно, и, кроме того, в темноте ничего не было видно. Совершенно необходимо было развести костер, но как? Угля с собой никто не брал, сырые ветки покрывал снег, а погода все ухудшалась.
Вдруг в темноте неподалеку показался огонь, а потом еще и еще.
— Учитель, никуда не уходи, я скоро вернусь, — сказал царь. — Букефала я тоже оставлю тебе.
Конь захрапел, протестуя, но его удалось усмирить и оставить с Леонидом, и Александр нырнул в темноту, направляясь к огням. Это были вражеские воины, готовившиеся к ночлегу и разведшие костры, чтобы согреться и приготовить ужин.
Александр подкрался к повару, который насаживал мясо на вертел, и, как только тот куда-то отошел, быстро метнулся к костру, выхватил одну головню, спрятал ее под плащом и вернулся назад, но шум ломающихся веток выдал его. Один из воинов крикнул:
— Кто там? — и с обнаженным мечом подошел к костру. Александр спрятался за дерево, его глаза слезились от дыма, и он задержал дыхание, чтобы не закашлять или не чихнуть. К счастью, в этот момент из лесу вышел другой солдат, который отлучался, чтобы помочиться.
— А, это ты, — сказал первый, находившийся в нескольких шагах от Александра. — Пошли, почти готово.
Царь скользнул прочь и шаг за шагом выбрался на дорогу, все еще держа под плащом дымящуюся головешку. Повалил снег, и дул ледяной, пронизывающий, как клинок, ветер, — старик, наверное, уже дошел до крайности.
Вскоре Александр добрался до него.
— Я здесь, дидаскале. И принес тебе подарок, — сказал он, показывая головешку.
Он нашел укрытие под скалой и начал раздувать головню, пока не появился огонь, а потом подбросил веток и сучьев.
Леонид согрелся, и к нему понемногу вернулась жизнь. Александр залез в переметную суму, что висела на седле Букефала, достал оттуда хлеба, раскрошил его для своего беззубого учителя и сел рядом с ним у огня.
Леонид, чавкая, принялся есть.
— Так значит, сынок, это правда, что ты забрал доспехи Ахилла? И его щит таков, как описывает Гомер? А что Галикарнас? Говорят, что Мавзолей высотой с Парфенон, а храм Геры в Агре еще выше. Разве это возможно? А Галис?
Ты видел его, сынок. Не верится, что эта река в три раза шире нашего Галиакмона, но ты-то его видел и знаешь правду. А амазонки? Это правда, что близ Галиса находится гробница амазонки Пентесилеи? И потом, я все спрашивал себя, правда ли, что Киликийские ворота так узки, как рассказывают, и…
— Дидаскале, — остановил его Александр, — ты слишком много хочешь узнать сразу. Лучше задавай вопросы по одному, а я буду отвечать. Что касается доспехов Ахилла, все было более или менее так…
Александр поделился со стариком своим плащом и проговорил с ним всю ночь. На следующий день, живые и здоровые, они добрались до остальных, и Александр попросил Леонида остаться: ему не хотелось подвергать старика риску при путешествии по морю зимой. Лучше отплыть с наступлением лета.
ГЛАВА 55
К окончанию зимы новый мол был готов, а его верхнюю часть засыпали землей, разровняли и утрамбовали, чтобы облегчить проход двух новых штурмовых башен, которые Диад приготовил в удивительно короткий срок. На их площадках вровень с крепостными стенами была установлена батарея катапульт со скрученными пружинами, которые прямой наводкой метали тяжелые стальные стрелы, а сверху, на доминирующей позиции, стояли баллисты, навесом метавшие через стены камни и зажигательные шары, намоченные в смоле, масле и нефти.
Еще две платформы с таранными башнями, установленные на сдвоенных триерах, придвинулись к стене, чтобы пробить брешь. Корабли подошли к берегу и высадили несколько тысяч штурмовиков, которым надлежало захватить плацдарм перед одними из городских ворот.
Реакция защитников Тира была яростной, и на стене забегали солдаты, словно на верхушке муравейника, в который ребенок ткнул палкой. Они тоже установили на стене десятки катапульт и отвечали ударом на удар. Увидев, что штурмовики стараются поджечь ворота, защитники стали сыпать сверху раскаленный песок, который разогревали на бронзовых жаровнях.
Обжигающий песок проникал под одежду и под панцирь, и нападающие, обезумев от невыносимой боли, с криком бросались в море. Другие снимали панцири и становились мишенями для лучников. Третьих зацепляло крюками и гарпунами, которые метали со стен невиданные раньше машины, и тащило вверх, так что несчастные, вопя, оставались висеть в воздухе, пока не умирали. Их душераздирающие крики ранили царя, который не знал покоя ни днем, ни ночью и метался, как голодный лев у овчарни.
Но Александру не хотелось начинать решительный штурм, который закончился бы резней; он искал другое решение, не такое жестокое, чтобы сохранить свою репутацию и оставить жителям Тира путь для спасения. Царь восхищался их доблестью и небывалым упорством.
Он решил посоветоваться с Неархом, человеком, более других способным понять образ мыслей населенного моряками города.
— Послушай, — сказал ему адмирал, — мы здесь уже потеряли почти семь месяцев и понесли большие потери. Думаю, вам с войском следует отойти, а меня оставить держать блокаду. У меня сейчас в наличии сто боевых кораблей, и еще новые прибудут из Македонии. Никто не войдет и не выйдет, пока город не сдастся, и тогда я предложу им почетные условия мира. Тир — чудесный город. Его моряки плавали до Геркулесовых столбов и дальше. Говорят, что они бывали в местах, которых никто из людей не видел, и знают даже путь на Острова Блаженства за Океаном. Поразмысли, Александр: ведь этот город станет частью твоей державы, так не лучше ли тебе сохранить его? Стоит ли разрушать Тир?
Царь задумался над этими словами, но потом вспомнил известие, полученное несколькими днями ранее.
— Евмолп из Сол сообщил мне, что карфагеняне предложили Тиру помощь и что их флот может вот-вот прибыть. К тому же не надо забывать, что в Эгейском море все еще находятся персы, и, если я уйду, они могут нагрянуть в любой момент. Нет, Тир должен сдаться. Но дадим ему последнюю возможность спастись.
