Приключение ваганта - Гладкий Виталий Дмитриевич (версия книг txt) 📗

Казалось, все идет хорошо: бывшим беглецам платили неплохое жалованье, кормили, одевали, наемники-ветераны и сержанты особо не придирались, а у Гийо и Жиля даже приятели завелись, но когда они оказывались вместе, то их разговоры были только об одном – как бы дать деру из замка Арденнского Вепря. Жиля ни в коей мере не устраивала «должность» музыканта разбойников, Гийо терпеть не мог любую работу (с лошадьми – тем более), а что касается Андрейки, то его угнетало замкнутое пространство; ему хотелось полной свободы и вольного ветра, однако своих новых слуг де ла Марк не выпускал даже за ворота. Видимо, барон опасался, что они сбегут и откроют королю расположение его тайного убежища.

Но все надежды и устремления беглецов удрать из замка Арденнского Вепря были тщетными. За ними установили тайный надзор, как сумел определить Пройдоха, тертый калач, немало повидавший на своем веку, поэтому решено было до поры до времени затаиться и исполнять свои обязанности прилежно.

В один из дней замок вдруг превратился в муравейник. Все суетились, куда-то бежали, что-то носили, рейтары чистили оружие и приводили в порядок амуницию, Гийо был в мыле, потому что его и остальных конюхов заставили отдраить лошадей до блеска, кухмистер сорвал голос, командуя поварами, а Гийом де ла Марк вырядился в дорогие одежды и даже причесал свою вечно лохматую бороду. Видно было, что барон ждал какую-то высокую персону.

Ближе к обеду со стены замка послышался звук сигнальной трубы – рейтары быстро построились, ворота отворились, и во двор въехал небольшой отряд рыцарей во главе с человеком, одежда которого была простой и изрядно потрепанной. На голове у гостя как-то нелепо сидела охотничья шапочка, словно он взял чужую на время, он был безбородым, а длинный толстый нос, нависавший над верхней губой, придавал ему унылый вид вечного неудачника. Но глаза его были остры, лоб высокий и открытый, взгляд умный и испытующий, а движения быстрые и уверенные.

Соскочив с коня, он раскинул руки и обнял де ла Марка. На его лице сияла широкая улыбка, словно он встретил родного брата, с которым давно не виделся.

– Ваше королевское высочество [66], вы оказали мне большую честь! – Арденнский Вепрь был взволнован. – Я ожидал послания…

– Разве клочок бумаги в состоянии вместить все мысли, что бродят в голове? – перебил его гость. – Я решил поговорить с вами, мой любезный друг, лично. Нам есть что обсудить.

– Совершенно верно, ваше королевское высочество. Не все можно доверить бумаге. Прошу вас, мой господин, – тут Гийом де ла Марк обернулся к рыцарям, – и вас, господа, преломить со мной хлеб.

Все дружной гурьбой направились в пиршественный зал замка, куда вскоре пригласили и Жиля с его лютней.

– Кто это? – спросил Гийо у одного из конюхов.

– Сам дофин, сын короля Людовика, – благоговейно ответил конюх. – Вот так номер! А наш-то господин вон в какой чести, к нему в гости приезжают даже королевские высочества!

«Дурень!» – злобно подумал Пройдоха про конюха, но промолчал. Он был уверен, что Людовик приехал, чтобы затеять очередную свою интригу. Он был немало наслышан о деяниях наследника французской короны, который затеял «Прагерию» – восстание против собственного отца.

Дофин был расчетливым, мстительным и хитрым; всегда притворялся. Его жестокость не имела пределов; бесчисленные казни, совершавшиеся по его приказанию, доставляли ему истинное удовольствие. Он не знал ни милосердия, ни пощады в тех случаях, когда мог действовать безнаказанно, но вместе с тем никакая жажда мести не могла толкнуть его на безрассудный, необдуманный поступок. Он бросался на свою жертву только тогда, когда она была в полной его власти и не могла от него ускользнуть, и действовал всегда настолько осторожно, ловко и скрытно, что смысл тайных происков дофина становился понятен окружающим лишь после того, как он добивался своей цели.

Все это, конечно, было хорошо известно Гийому де ла Марку, который и сам был не из последних по части разнообразных интриг и коварства, но ему нужен был сильный союзник. А кто может быть во Франции сильнее, чем будущий король? Союз с дофином сулил немалые выгоды, и Арденнский Вепрь готов был рискнуть поставить на кон многое, чтобы стать графом (а то и герцогом; чем черт не шутит) и получить обширные угодья, более плодородные, нежели его лен – надел в Арденнах.

Мажордом Гийома де ла Марка превзошел самого себя. Пиршественный стол был само великолепие. Его покрывала зеленая скатерть, края которой украшали перья павлина, переливавшиеся фиолетовым цветом с множеством оттенков. Посреди стола возвышалась серебряная башенка, служившая птичьей клеткой, где можно было видеть птиц с позолоченными хохолками и лапками. Гостям подали рагу из оленя, мясо лани, испеченное на угольях, фаршированных каплунов, жаркое из телятины, пироги и кабанину под острым испанским соусом – любимое блюдо Арденнского Вепря.

На пиру Жиль превзошел сам себя. Но в этот раз вагант пел не те скабрезные песни, которые звучали на пьянках-гулянках рейтар, а баллады о благородных рыцарях и великих королях. Ему на ушко шепнули, что за гость пожаловал в разбойничье гнездо де ла Марка, и Жиль старался понравиться дофину и его рыцарям.

Однако Людовика больше интересовал хозяин замка, нежели какой-то фигляр, услаждавший слух пирующих звуками своей лютни. В перерыве между выступлениями Жиль, стараясь ничем себя не выдать, прислушивался к разговору де ла Марка и Людовика. В зале стоял шум, поэтому им поневоле приходилось повышать голос, и вагант, находившийся неподалеку от них, слышал почти каждое слово. Место для менестрелей всегда находилось сбоку от устроителя пира, чтобы все могли его лицезреть и чтобы шум пирующих не мешал ему насладиться музыкой в полной мере.

Больше говорил Людовик, очаровывая Арденнского Вепря своим бархатным голосом, – как мифическая сирена, которая убаюкивала путника сладкими речами, а затем раздирала его на части и пожирала. Дофин рассказывал барону дворцовые новости, которые попадали к нему через вторые руки:

– … Королю Карлу можно позавидовать. С годами его любовный пыл только растет. Ему уже недостаточно иметь одну фаворитку, коей на данный момент официально является Антуанетта де Меньле дама де Виллекье. Чтобы не потерять любовь короля, ей пришлось стать сводницей. Однажды она встретила в гостях у мадам де Жанлис дочь берейтора из города Арраса, которого зовут Антуан де Ребрев. Эта молодая девушка, имя которой Бланш, очень привлекательна. Дама де Виллекье попросила мадам де Жанлис доверить эту девушку ей. Однако та отказалась, сославшись на то, что не может распоряжаться ребенком без разрешения отца. И немедленно отправила Бланш в Аррас. Но когда Антуан де Ребрев узнал о желании фаворитки короля, он поспешил дать согласие на просьбу Антуанетты де Меньле и поручил своему сыну Жаку отвезти сестру, которой было всего восемнадцать лет, ко двору короля по приказу дамы де Виллекье. И в день ее приезда, вечером, очень довольный король отправился на ночлег с юной Бланш и Антуанеттой.

– Однако… – ноздри Гийома де ла Марка от вожделения начали раздуваться; россказни Людовика подстегнули его желание сочетаться браком с баронессой Скунховен как можно быстрее, хотя он намеревался сделать это осенью, в своем родовом замке.

– Но на этом дело не закончилось… – Людовик допил вино в своем кубке, который немедленно был снова наполнен виночерпием. – Спустя несколько дней Карл позвал фаворитку и признался ей, что для полного удовлетворения страсти нуждается в еще более пикантных развлечениях. И Антуанетта вновь отправилась на свою охоту. Она поручила странствующим торговцам сообщать ей о всех молодых прелестных девушках, проживающих в тех краях, куда они попадали. Благодаря своей оборотистости, дама де Виллекье вскоре собрала при дворе целый гарем привлекательных девиц, что вызвало настоящий восторг у короля. С этого времени ночи в его резиденции Сен-Поль стали еще более бурными…