Игра кавалеров - Даннет Дороти (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗

Человек, что был на крыше, скрылся, но они успели рассмотреть невысокую, похожую на бочонок фигуру и рыжеватую щетину на подбородке. Это был Шоле. Лаймонд схватился за один из прочных римских пилястров и стал карабкаться, словно горный козел. Перед мысленным взором О'Лайам-Роу возникла развевающаяся черная мантия оллава, стремительно взбирающегося на мачту «Ла Сове» с ножом в зубах. Сейчас у него не было ножа. Чтобы освободить руки, он сбросил даже широкую холщовую рубашку; на фоне смуглой, покрытой шрамами спины его волосы, казалось, отливали скорее серебром, чем золотом.

Шоле появился с луком в руках на широком картуше, венчающем фасад трибуны. На фоне белого солнечного диска пламя казалось бесцветным, как воздух, но, когда он выстрелил, все различили струйку серого дыма, тонкую и дрожащую, поднимающуюся от пылающей стрелы.

Он быстро пустил одну за другой три горящие стрелы. Первая с шипением упала в воду. Вторая и третья вонзились в деревянную обшивку девятого по счету суденышка — маленькой галеры, находившейся рядом с покрытой балдахином баркой. Затем Артус Шоле бросил лук и огниво на плоскую крышу под собою. Покрытая лаком древесина и нагревшееся металлическое покрытие приняли пламя мгновенно, словно монах — свое мученичество, и между Шоле и Фрэнсисом Кроуфордом возникла огненная преграда.

Речь на латыни была, слава Богу, закончена, а затем завершилось и самое нудное в этой церемонии — высокопарная торжественная речь Эли и ответ де Гиза, в красном шелковом камелоте похожего на иностранца, такого же, как и все прочие англичане. Теперь Генрих, статный, видный, с блестящими черными волосами, в простом белом одеянии с серебряными аксельбантами коснулся книги, поцеловал крест и принял присягу.

Что бы там ни было, все проходило гладко. Генерал ордена Подвязки принялся за дело — взял с подушечки голубую шелковую подвязку с золотыми буквами, поцеловал ее и передал Нортхэмптону. Откинув назад мантию, маркиз принял Подвязку и, опустившись на колени, обвязал вокруг мускулистой левой ноги короля, почтительно и проворно; было видно, что он немало практиковался с конюхами.

Д'Обиньи выглядел подтянутым, молодцеватым и вполне довольным собой. Почему опоздал Франсуа де Гиз? Тот парень, прикинувшийся ирландцем, был шпионом его сестры, это можно с уверенностью утверждать. Спектакль, разыгранный во время схватки с кабаном, был типичным a deux visages [42] — забвение своих интересов на данный момент, повод к снисходительности, которую, возможно, придется проявить позднее. В конце концов она отреклась от своего шпиона в довольно резкой форме. Удивительно, что парень не взбунтовался. И кто может ее осудить — как показали события, она была права.

Можно догадаться, какого рода игру она затеет, вернувшись к себе; де Гиз — регент в Шотландии, де Гиз — Папа Римский, де Гиз — в сущности — король Франции… Недурно. Они позаботились обо всем. Но с этим парнем за ее спиной?..

Что ж, они позаботятся и об этом тоже. Королю он когда-то нравился, он даст Медичи пищу для размышления.

Capito vestem hanc purpuream [43]. Боже, какая жара.

Девятая галера загорелась. С барки Марии увидели это. Чья-то голова и плечи появились над планширем, и пловец перерезал веревки. Затем вся гроздь связанных друг с другом суденышек закачалась; их стало медленно сносить течением. В спешке человек, желавший помочь, перерезал веревки, соединяющие все суда с буем, и дюжина связанных лодок заскользила борт о борт, единой движущейся массой в одном направлении с баркой королевы.

Шоле на дальнем конце крыши стал скатываться вниз. В отдалении О'Лайам-Роу и еще три человека бежали назад. Лаймонд окликнул их, затем, повернувшись, соскользнул с крыши и бросился к озеру. Взметнулись фонтаны — два тонких светлых столба по обоим берегам.

Герцогиня де Валантинуа давно ушла, нимфы исчезли вместе с Бахусом при первых же признаках суматохи; стражники на барке Марии явно не боялись ничего, кроме преждевременного фейерверка, и отталкивали веслами пустую флотилию: бригантины, расписные галеры с драконами на носу. Языки пламени показались на борту и палубе девятой лодки, и тут — о внезапный дар небес! — музыканты, разинув рты, прекратили играть. Лаймонд, уже бежавший по воде, сложил руки рупором.

— На лодках порох! Гребите в сторону! -прокричал он и, быстро повернувшись, поймал нож, который кто-то ему бросил.

Абернаси на полпути от берега, где находился зверинец, шагал по воде. Лодки уже отнесло ближе к Лаймонду. Он услышал, как Лаймонд снова закричал, на этот раз по-гэльски — то была просьба запрячь слона.

Просьба была обращена к Абернаси, но услышал ее О'Лайам-Роу и стал действовать: кликнул служителя, вплел новый канат в упряжь Хаги. Он на мгновение задержался у кромки воды с веревкой в руке и бросил ее, свитую кольцами, во влажные руки Абернаси. Фрэнсис Кроуфорд скользил к лодкам, вздымая зеленые и белые волны.

Под энергичными ударами двух пар длинных весел лодка королевы стремительно приближалась к нему, а бутафорская флотилия, попав в кильватер, подгоняемая пожаром, разгоравшимся возле ее хвоста, плыла следом.

Белая накидка была снята, а новая, алая, надета, меч благополучно прикреплен к поясу, и генерал ордена Подвязки приложился к мантии и капюшону.

— Accipe Clamidem hanc caelici colons [44]… Прими эту мантию небесного цвета со знаком креста Христова, силы и доблесть которого да послужат тебе защитой…

Только что привязанные кисти повисли неподвижно. Бесчисленные эмблемы подвязки на ярко-голубом фоне отливали на свету серебром и золотом.

Оставалось только вручить цепь, затем последует обычная проповедь, посещение часовни, потом пиршество. Итак, Шотландия не представляет для Франции прежней ценности теперь, когда английская угроза уменьшилась. Если девочка умрет, дофин будет свободен и сможет жениться на ком-либо еще. Например… Боже, какая жара. Человек в тяжелой одежде может уснуть на ходу.

В последний момент служитель отказался идти. Так что на спине у слона, лениво движущегося по озеру, восседал О'Лайам-Роу, не умевший плавать. В уши его набралось немало воды, он цеплялся за промокшие ремни на огромной голове Хаги, смотрел вперед на Абернаси и упорно приближался к горящим лодкам.

Лаймонд добрался туда первым. Маргарет Эрскин увидела это, она слегка приобняла Марию, спрятанную за грохочущей баррикадой щитов, и продолжила обычный разговор с Джеймсом и детьми; лодка передвигалась рывками под ударами четырех пар весел. За кормой едко пахло дымом.

— Какая жалость, — весело проговорила она. — Вся прекрасная feux de joie [45], приготовленная к сегодняшнему вечеру. Похоже, дорогая, тебе предстоит увидеть самый дорогостоящий показ петард, запущенных среди бела дня.

— Господин Кроуфорд потушит их, — сказала девочка и высунула взъерошенную рыжую головку из-под сцепленных рук. Она была напугана, Маргарет чувствовала это, но храбро поддержала вымысел. — Жалко, если петарды пропадут впустую.

Светловолосая голова и загорелые дочерна плечи теперь почти поравнялись с ними. Он, должно быть, еще на полпути знал, что огонь разгорелся слишком сильно и потушить его невозможно. Через каждые несколько гребков он поднимал глаза, прикидывая расстояние, и видел, что О'Лайам-Роу и Абернаси тоже приближаются с дальнего конца озера. Один раз, возможно, услыхав свое имя, он повернулся и быстро поднял руку в потоке озаренных солнцем капель, посылая привет королеве. Затем он оказался у первой лодки, из предназначенных для бутафорского морского боя, и, мокрый, как морская звезда, подтянулся к борту.

Хотя карабкался он очень осторожно, корпус слегка коснулся бригантины, привязанной кормой к носу лодки, и легкая дрожь пробежала по флотилии. Лодки заплясали, и на секунду даже севшие на мель музыканты, мертвой хваткой вцепившиеся в свой плотик, перестали вопить. От горящей галеры, за которой оставалась еще треть покачивающейся связки, поднимались искры, сверкавшие в клубах черного дыма, что пах паленой краской. Дым заволакивал все вокруг: гроздь лодок, королевскую барку, которая всячески стремилась побыстрее удалиться от опасного места; смуглые плечи Абернаси, который подплывал все ближе, а за ним — О'Лайам-Роу на огромном слоне, остановившемся на глубине своего роста. Принц Барроу тянул его и кричал по-гэльски, заставляя развернуться.