Сын Портоса - Магален (Махалин) Поль (библиотека книг txt) 📗

Апартаменты коменданта, переделанные из старых караульных помещений, помещались на первом этаже. Несмотря на низкий сводчатый потолок, поддерживаемый короткими колоннами, и темные стены, увешанные доспехами и трофеями, комната становилась веселой, когда оба сотрапезника, Жоэль и полковник, приступали ко второй дюжине бутылок.

Однажды, когда часы на башне собора пробили девять, в комнату вошел офицер, чтобы узнать пароль и ответ на него. Подняв багровую физиономию, герр Шульц сделал ему знак наклониться, чтобы прошептать ему пароль. Но полковник не сумел должным образом понизить голос и почти проревел в ухо подчиненному:

— Vater — Land, [69] — поняли?

— Понял, господин комендант, — ответил офицер, удаляясь.

Появился другой офицер, принесший начальнику связку ключей, — так поступали каждый вечер, после того как отзвучал горн. Это были ключи не от городских ворот, запертых на все запоры и засовы и защищенных опущенной решеткой, и не от подъемного моста, поднятого с начала осады, а от крепости, связанной с городом, и от зарешеченной двери, за которой находилась лестница, ведущая на крышу замка. Получив ключи и сунув их в карман, Шульц осведомился, есть ли какие-нибудь новости.

— Нет, полковник. Ночь черна, точно дуло нечищенного орудия, к тому же идет дождь.

— Тем лучше для часовых, — заметил полковник с громким смехом. — Эти горе-вояки Креки не осмелятся действовать в такую погоду из страха попортить кружева или перья на шляпах. Идите и ложитесь спать, — сказал он двум солдатам, которые принесли еду после того, как офицеры удалились. — Мы не хотим, чтобы вы стаскивали чепчики с этих дам, — Шульц указал на запечатанные бутылки. — Кроме того, когда я пью, то не люблю, чтобы за мной наблюдали и считали, сколько бокалов я опрокинул.

Солдаты повиновались.

— Теперь, когда мы одни, дорогой майор Хуммер, должен признаться, что насколько я ненавижу французов, настолько же люблю их вина. — Взяв бутылку, он вытащил пробку и начал наполнять два бокала.

— Давайте выпьем! — поддержал Жоэль, с ловкостью фокусника отбив горлышки еще у двух бутылок.

За слабыми винами последовали крепкие, которые, в свою очередь, сменили ликеры. Во время выпивки оба пели песни, причем лотарингский диалект, на котором бретонец исполнил балладу, оказался достаточно хорошим для притупленного слуха Шульца, чтобы не вызвать никаких комментариев. Однако скоро музыка перешла в храп. Казалось, оба сотрапезника крепко спят, но через двадцать минут, когда церковный колокол начал бить одиннадцать, один из них пошевелился. Это был «майор Николаус Хуммер», поднявший голову и устремивший взгляд на полковника Шульца, откинувшегося в кресле и испускавшего сквозь широко открытый рот такой громкий храп, который мог бы заглушить тромбон. Он спал тяжелым сном. В изучавшем его французе не было заметно никаких признаков опьянения.

«Он надеялся одурманить меня винами моей родной страны! — подумал Жоэль, прислушиваясь к звону церковного колокола, все еще отзывавшемуся на бой часов соборной башни. — В моем распоряжении час — этого более чем достаточно».

Открытое горло Шульца сотрясалось от мощного храпа — враг, жаждущий крови, мог бы легко навсегда лишить эту глотку возможности поглощать вино, но Жоэль покачал головой.

— Мне нужны только ключи, — пробормотал он, — а они здесь!

Не без труда Жоэль извлек связку, свешивающуюся из кармана коменданта. Он также позаимствовал шляпу полковника с черно-желтым плюмажем и отделанный золотым кружевом плащ, лежащие на кресле, и облачился в них сам. Сняв висевшую на стене шпагу, он вышел из комнаты.

Пройдя через вестибюль из галереи, Жоэль остановился у решетки, преграждавшей путь к винтовой лестнице.

Наш герой одним из ключей отпер замок решетки и начал подниматься по лестнице. Основа обороны замка была сосредоточена на крыше главной башни — на высоте двух тысяч футов над рвом; ее связывал с городом узкий проход. В то время как отдельные группы войск располагались вокруг крепости, один батальон имперского полка находился в башне. Казалось невероятным, что враг атакует участок, являющийся практически неприступным, для взятия которого понадобился бы круговой обстрел. И все же на крыше башни стояли шесть тяжелых вращающихся пушек, которые можно было обратить против города, в случае если замок будет захвачен. В каменной будке на крыше дежурил часовой, обозревая все вокруг. Здесь Шульц поместил также двадцать человек под командованием прапорщика, которому было поручено наблюдать за французами.

В том месте, где лестница выходила на площадку, бродил взад-вперед часовой.

— Wer da? — Кто идет? — позвал он, услышав шаги и опуская штык.

Жоэль не пренебрег возможностью, сопровождая в обходах герра Шульца, запомнить несколько немецких военных фраз.

— Офицер, совершающий обход, — ответил он глубоким басом, соответствующим его росту.

Свисающие поля шляпы скрывали его лицо, а плащ скрадывал фигуру. Склонившись к часовому он произнес:

— Vater…

На что солдат ответил:

— …land! — и поднял мушкет, приветствуя офицера.

— Кто поставил вас здесь? — резко осведомился Жоэль.

— Командир, — отозвался солдат и без возражений позволил пройти мнимому офицеру, в свою очередь спускаясь по лестнице.

В этот момент хлынул ливень, сопровождавшийся сильными порывами ветра. В деревянном строении, служившем караульной, офицер и солдаты спали на нарах. В будке дремал часовой, который однако тут же высунулся, услышав шаги вновь прибывшего. Думая, что он узнал его по шляпе и плащу, часовой позволил подойти мнимому Шульцу:

— Vater…

Пока немец собирался произнести ответный пароль, Жоэль схватил беднягу за горло и за пояс, выдернул из будки и швырнул через зубчатую стену. Сдавленный крик часового заглушили звуки ветра, свистящего в отверстиях каменного парапета.

— Одним меньше, — пробормотал бретонец. — Надеюсь, что он не свалился на кого-нибудь из наших ребят!

Жоэль имел в виду своих друзей, с которыми он условился встретиться в полночь у главной башни.

— У меня не было выхода. Кроме того, это единственный способ дать им знать, что я действую.

Колокола начали звонить двенадцать.

Жоэль спрягался за будкой часового и спустил сквозь отверстие в стене веревку — он нес ее под одеждой, свернутой в кольцо. Это придало его фигуре округлость, возбудившую симпатию Шульца, который счел ее признаком любви к застолью.

Веревка с привязанным к концу камнем медленно опускалась вниз, но вскоре Жоэль почувствовал, что камень снят. Затем веревку тряхнули, а когда бретонец потянул ее наверх, он ощутил, что к ней прикреплен другой, более тяжелый груз.

«Веревочная лестница», — подумал Жоэль, таща на себе ношу, для которой могло бы понадобиться несколько обычных людей, но наш герой продолжал вытягивать ее один, меняя при каждом движении руку, словно матрос. Наконец, он вытащил нижний конец веревки — к нему оказался привязан крест-накрест железный брус. Поместив его между зубцов стены так, чтобы он не мог соскользнуть, Жоэль встряхнул веревку. Склонившись вниз, он увидел ряд поднимающихся теней и воскликнул с безрассудной дерзостью старых солдат, чьи манеры юноша быстро усвоил:

— Те, кто стремятся на небеса, — сюда!

Вскоре вокруг Жоэля собралось тридцать человек, включая Фрике и Бонларрона.

— Теперь, — сказал наш герой, указывая на караульную, — займитесь ребятами в этом сарае. Они спят, так что вам не понадобится поднимать много шума — просто свяжите их собственными поясами и заткните им рты их же помпонами. Ни в коем случае не стреляйте.

Маленький отряд храбрецов, сапоги которых были обмотаны полосами шерсти, проследовал в указанном направлении. Прапорщик проснулся, но Жоэль, отделившись от колонны безмолвных призраков, схватил его левой рукой и, поднеся правой к его глазам шпагу, прошептал:

— Ни звука, или вы умрете!

Офицер понял, что самое разумное — повиноваться, и замер, прижавшись к стене, словно чучело совы, прибитое к воротам амбара.