Ламмермурская невеста - Скотт Вальтер (книги без регистрации TXT) 📗
Слуги засуетились и, приказав Калебу указать дорогу, пришпорили коней. Но верный мажордом не торопился исполнить приказание; перекрывая шум, он закричал громким голосом:
— Остановитесь! Ни с места, джентльмены! Осадите коней, ради всего святого. Пусть пропадает наше богатство! Пощадите человеческие жизни! В погребах старой башни хранятся тридцать бочек пороха, доставленные сюда из Дюнкерка при покойном лорде.
Огонь еще не проник туда, но он уже близко. Ради бога, поезжайте направо! Только направо! По эту сторону горы мы будем укрыты от погибели, потому что, если на нас посыплются камни «Волчьей скалы», ни один лекарь не сумеет спасти пострадавших.
Нетрудно понять, что после такого разъяснения маркиз и его слуги поспешили свернуть на указанную Калебом дорогу, увлекая за собой и Рэвенсвуда, хотя тот сопротивлялся, ничего не понимая из рассказанной дворецким истории.
— Порох! — воскликнул он, схватив за полу старого слугу, тщетно пытавшегося ускользнуть от него, — какой порох! Не понимаю, откуда в замке порох и почему мне об этом ничего не известно.
— Зато я понимаю, — шепнул ему маркиз. — Я все понимаю. Ради бога, не спрашивайте больше ни о чем.
— Ну да, ну да, — подхватил Калеб, который, освободившись из рук своего господина, приводил в порядок платье. — Ваша милость не откажется поверить свидетельству их светлости. Их светлость не забыли, что в год, когда умер так называемый король Уилли…
— Те! Молчите, уважаемый, — перебил его маркиз. — Я сам дам необходимые объяснения вашему господину.
— Но почему жители Волчьей Надежды не помогли затушить пожар в самом начале? — спросил Рэвенсвуд.
— О, они, бездельники, прибежали чуть ли не всей деревней! Но я не осмелился впустить их в замок, где столько серебра и других драгоценностей.
— К черту! Бессовестный лгун, — заорал Рэвенсвуд, не помня себя от гнева, — там нет и унции…
— К тому же, — продолжал Калеб, дерзко возвышая голос, чтобы заглушить слова своего хозяина, — огонь распространился очень быстро: загорелись гобелены и резная дубовая панель в парадном зале.
А как только эти трусы услыхали о порохе, они бросились прочь, точно крысы с тонущего корабля.
— Прошу вас, Рэвенсвуд, — снова вмешался маркиз, — не расспрашивайте его ни о чем.
— Одно только слово, милорд. Что с Мизи? .
— Мизи? — переспросил Калеб. — Мне некогда было думать о какой-то Мизи. Она осталась в замке и, надо думать, ждет своей горькой участи.
— Клянусь богом, я ничего не понимаю, — воскликнул Рэвенсвуд. — Как! В замке гибнет старая преданная служанка! Не удерживайте меня, милорд!
Я должен поехать в замок и убедиться воочию, так ли велика опасность, как утверждает этот болван.
— Что вы! Что вы! — закричал Калеб. — Клянусь вам, Мизи жива и невредима. Я сам вывел ее из замка. Неужели я мог забыть старую женщину, с которой мы столько лет служили одним господам.
— Но минуту назад вы говорили совсем другое!
— Разве? — удивился Калеб. — Я, наверно, бредил: в такую ужасную ночь не мудрено потерять рассудок.
Уверяю вас, Мизи — невредима. В замке не осталось ни одной живой души. И слава богу, иначе все взлетели бы на воздух.
Лишь после многократных клятвенных заверений Калеба, Рэвенсвуд, преодолев в себе страстное желание присутствовать при страшном взрыве, которому суждено было развеять в прах последнюю цитадель его древнего рода, перестал рваться к замку и позволил увлечь себя в селение Волчья Надежда, где не только в харчевне тетушки Смолтраш, но и в доме нашего доброго знакомого, бочара, высоких гостей ожидало богатое угощение — обстоятельство, требующее от нас некоторых дополнительных объяснений.
В свое время мы забыли упомянуть о том, что Локхард, разузнав, каким образом Калеб добыл припасы для обеда, которым потчевал лорда-хранителя, доложил об этом своему господину. Сэр Уильям от души посмеялся проделкам старого дворецкого и, желая доставить удовольствие Рэвенсвуду, рекомендовал Гирдера из Волчьей Надежды на должность королевского бочара, что должно было окончательно примирить его с утратой жаркого из дикой утки. Назначение Гирдера явилось приятным сюрпризом для Калеба. Спустя несколько дней после отъезда Рэвенсвуда старику понадобилось спуститься в рыбачье селение по неотложному делу. И вот как раз когда он неслышно, словно привидение, крался мимо дома бочара, опасаясь, как бы его не окликнули и не спросили о результатах обещанного ходатайства или, чего хуже, не стали бы поносить за то, что водил хозяев за нос, прельщая несбыточными надеждами, Калеб вдруг, трепеща от страха, услышал свое имя, произнесенное одновременно дискантом, альтом и басом.
— Мистер Калеб! Мистер Калеб! Мистер Калеб Болдерстон! — взывали к нему миссис Гирдер, ее почтенная матушка и сам бочар. — Неужели вы пройдете мимо нашего дома и не зайдете к нам промочить горло: ведь мы так вам обязаны.
Калеб не знал, принимать ли ему это приглашение за чистую монету или за насмешку. Предполагая наихудшее, он притворился, что ничего не слышит, и продолжал свой путь, низко надвинув на лоб старую шляпу и опустив глаза долу, словно ему вдруг непременно понадобилось пересчитать булыжники на мостовой. Однако внезапно он обнаружил, что попал в положение величественного торгового судна, которое в узком Гибралтарском проливе окружили три алжирских галиота (да простят мне благосклонные читательницы это морское сравнение).
— Не бегите от нас, мистер Болдерстон, — прощебетала миссис Гирдер.
— Кто бы мог ожидать этого от старого доброго друга, — поддержала ее мать.
— Отказаться от благодарности! — присовокупил бочар. — И это от моей-то: ведь я не часто бываю тороват. Уж не обиделись ли вы на меня, мистер Болдерстон? Или нашелся негодяй, у которого повернулся язык сказать, что я не благодарен вам за место королевского бочара! Погодите, я с ним разделаюсь.
— Видите ли, дорогие мои, хорошие мои друзья… — неуверенно начал Болдерстон, еще не зная, как в действительности обстоит дело. — Стоит ли разводить церемонии? Каждый старается услужить друзьям чем может; иногда это удается, а иногда нет.
Я бы предпочел никогда не слыхать этих изъявлений благодарности. Терпеть их не могу.
— Ну, если бы вы только желали услужить мне, то не было бы вам никаких благодарностей. От меня, уж во всяком случае, — откровенно признался бочар, — уж я бы вам припомнил и гуся, и уток, и канарское, для полного счета. Доброе желание — все равно что рассохшаяся бочка, куда не нальешь вина, а вот доброе дело — это славный бочоночек, крепко сбитый, ладный да складный, в котором можно хранить вино хоть для самого короля.
— Да разве вы не слыхали о грамоте, где черным по белому написано, что наш Гирдер назначен королевским бочаром? — сказала теща. — А ведь каждый, кто хоть раз пробовал набить обруч на бочку, просился на это место.
— Это я-то не слыхал?! — воскликнул Калеб, который уловил наконец, куда дует ветер. — Я не слыхал? — повторил он, мгновенно преображаясь; шаркающая, крадущаяся, будто вороватая, походка сменилась уверенной величественной поступью; шляпа взлетела на затылок, и из-под нее, словно солнце из-за тучи, появилось чело, сияющее всей гордостью, на какую только способна аристократия.
— Ну, конечно, слыхал! Мистер Болдерстон, да не слыхал! — произнесла миссис Гирдер.
— Конечно! Конечно! Кому же и слыхать об этом, как не мне?! — заявил Калеб. — А потому я вас сейчас расцелую, хозяюшка. А вам, бочар, пожелаю успеха на новом поприще. Действуйте смело: теперь вы знаете, кто ваши друзья; вам известно, что они уже сделали и что еще могут сделать для вас. Да я нарочно притворился, будто ни о чем не догадываюсь.
Хотелось узнать, из какого вы теста. Ну, ничего, вы выдержали пробу.
Калеб с истинно королевским достоинством расцеловал обеих женщин и в знак покровительства милостиво коснулся твердой, как железо, ладони бочара.
Затем, располагая исчерпывающими и вполне удовлетворяющими его сведениями, Калеб, само собой разумеется, без колебаний принял приглашение на торжественный обед, на который, кроме него, были званы не только все именитые люди Волчьей Надежды, но даже исконный враг мистера Болдерстона — стряпчий Дингуолл. Старый дворецкий, конечно, был самым желанным и самым почетным гостем на пиру; он так убедительно рассказывал честной компании, как вертит своим господином, а его господин — лордом-хранителем, а лорд-хранитель — Тайным советом, а совет — королем, что, расходясь (а это случилось, кажется, не ранее первых петухов), гости бочара уже мнили себя вознесенными на виднейшие должности в государстве благодаря усилиям их друга и покровителя, мистера Калеба Болдерстона. За один этот вечер хитрый старик сумел не только возвратить себе былое влияние, которым пользовался как доверенное лицо могущественных баронов Рэвенсвудов, но еще более возвысился в глазах жителей Волчьей Надежды. Даже сам стряпчий — такова уж непреодолимая жажда почестей — не мог устоять перед соблазном и, улучив удобную минуту, отвел Калеба в дальний угол, чтобы поведать, конечно с должным прискорбием, о тяжком недуге секретаря шерифа.
