Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую - Лихоталь Тамара Васильевна
13
Летят дни, годы, десятилетия… У богатырей ведь своя мера времени.
А сейчас? Где они — наши герои?
Илья и Добрыня, наверное, по-прежнему находятся на службе у киевского князя. Алёша вроде бы тоже, как и раньше, — у переяславского. Во всяком случае, о переходе кого-нибудь из них на новое место ничего не было слышно. Иначе мы бы непременно об этом узнали. Всё-таки герои нашей повести не простые ратники, а прославленные богатыри.
Пожалуй, проще всего нам встретиться с Добрыней. Ведь он живет в стольном. Где находится его терем, мы знаем — не раз там бывали. Самый центр Киева, очень близко от княжеского дворца.
До чего же все-таки хорош Киев! Огромный город! Особенно красив он здесь, в центре, на Горе. Вокруг высокие, в два и даже в три этажа хоромы, рубленные из ровных, одно к другому, бревен. Лесенки и галерейки, башенки и переходы, крылечки и оконца… А кровли… Одни крыты красной черепицей — будто надели высокие боярские шапки. Другие, уложенные рядами похожего на рыбью чешую серебристого осинового гонта, сияют, как парчовые ризы. А третьи, обитые медными плитами, и вовсе сверкают в солнечных лучах золотом, будто переговариваются с золотыми куполами церквей.
День только начался, а город уже проснулся. Идут, разговаривая о своих делах, плотники с топорами в руках. Бегут гурьбой ребятишки. Под мышками доски с азбукой. В школу, наверное, на ученье. Скачут всадники. В шлемах, в воинских доспехах. Кони под ними видите какие — вороные, одномастные. Должно быть, дружинники. Спешат во дворец — заступать на стражу.
Вот и улица, где живёт Добрыня.
Здесь мало что изменилось. Разве только выше поднялись деревья в саду, совсем скрыв терем.
На стук выглянул из ворот сторож.
— Боярина нету дома. Уехал в Новгород.
Вот те на!
— А надолго уехал-то? Когда ждете назад?
— Не скоро.
Зачем и почему уехал в Новгород Добрыня, мы узнаем потом. А сейчас надо подумать, что делать дальше. То ли отправиться следом за Добрыней в Новгород, то ли — в Переяславль к Алёше, то ли — на пограничную заставу к Илье. Наверное, сначала надо ехать к Илюше — все-таки поближе.
На пограничной заставе нам с вами пришлось побывать в те далекие времена, когда князь Владимир городился от степи. Помните, застава казалась не заставой, а огромной стройкой. Воины и работные люди рубили лес, рыли землю. На много дней пути тянулись высокие хребты земляных валов, на них щетинились огромными ежами засеки из стволов толстенных деревьев, поднимались в несколько человечьих ростов бревенчатые стены. Этими валами, рвами, засеками и стенами хотел Владимир защитить Русскую землю от печенегов.
До сих пор высятся в степи Владимировы валы. Когда проезжаешь по тем местам, издали кажется — лежит среди степи огромный змий.
Теперь стеной от степи не огородишься. Намного больше стала Русская земля. Ее стенами не обведешь. Только собой можно защитить её, своим копьём, своим мечом, собственной жизнью. Вот и стоят на границе заставы — военные городки. Небольшая рубленая крепость. Сторожевые башни. Церквушка. Жилье.
До чего же быстро заселяет человек даже самые неспокойные места! Не успеют ещё и крепость возвести, как внутри её за стенами, да и около, снаружи, уже стоят избы. Смерды-насельники уже пашут землю. Уже звенит в кузне железо. Вертится во дворе гончарный круг. Возле тихой речки женки белят вытканные холсты. Подоткнув подолы, в воде по колено колотят их вальками, вздымая тучи брызг. А потом расстилают дорожками по берегу, чтобы сохли на солнышке. В погожий день весь берег выстлан белыми полотнищами.
Делу — время, потехе — час. Вечерами на вытоптанной площади, возле журавля-колодца, собираются парни и девицы повеселиться. А немного погодя крестные отцы и матери уже принимают из купели новорожденных, и пол нарекает именами новых жителей еще не достроенного безымянного городка. Словом, жизнь идет своим чередом. Так оно и получается: одни бегут из пограничных земель, из южных княжеств, где часты, подобные моровым вихрям, половецкие набеги. Бросая дома, и поля, и скарб, подаются на север, вглубь. Другие, не взирая ни на что, движутся им навстречу. Строятся, обживаются. И каждый тешит себя надеждой, что на новом месте жизнь будет лучше, сытнее, прочнее. А иначе и дня, наверное, не мог бы дотянуть человек. Если нету веры в грядущее, ложись в гроб и помирай.
Но всё же воинский городок живёт неспокойно. Всегда в дозоре. Всегда па страже. На башне стоят караульные, поглядывают вокруг. Смена за сменой выезжают патрульные отряды.
Таков и этот городок, где несёт пограничную службу Илья Муравленин.
Вот он, Илья. Вы его, конечно, сразу узнали. Илью Муравленина, или Муромца, как его зовут некоторые, ни с кем не спутаешь. В плечах косая сажень. Раньше был, правда, хоть и высок ростом, но в кости тонок. А теперь, как говорится, вошел в возраст, стал покряжистей. Да, время накладывает свой отпечаток даже на богатырей. Русые Илюшины волосы немного потемнели, хотя по-прежнему завиваются кудряво. Но в кудрях уже поблескивает кое-где седина. И густая Илюшина борода тоже в седине. Вы не находите, что с годами стал Илья похож на отца своего Ивана? Только Иван как-то больше спину гнул. Это, наверное, оттого, что ходил за плугом, в землю глядел. А Илья пешком ходит мало. Все больше на коне. И глядит вдаль — степняков высматривает. Постойте, а рядом о Муравлениным кто? Тоже верхом. Молодой совсем. Волосы светлые, глаза синие. До чего же знакомое лицо! Ну, на кого он похож, этот молодец? Да на него же, на Илью — вот на кого! Странно, ведь у Ильи, как известно, не было детей. Илюша и женат-то никогда не был. Впрочем, что нам зря гадать. Сейчас мы всё точно узнаем. Начинается ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА нашей повести — «ИМЯ ЕГО — СОКОЛЬНИК».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ИМЯ ЕГО — СОКОЛЬНИК
Да. Илюша так и не женился. Сначала все надеялся, может, сыщет свою Ладушку. Но шло лето за летом, а о Ладушке никакого слуха не было. Даже когда разбили и взяли в плен душегуба Соловья, ничего не узнал Илья про свою любимую. А о том, чтобы на ком другом жениться, Илья и слушать не хотел. Ни на черниговских красавиц не глядел, ещё когда его в воеводы Чернигова прочили, ни на киевских, когда в стольном жил и Великий князь его привечал — до того, как Муравленина в темницу упрятать.
И все же похож этот парень па Илюшу, будто родной сын. Только Илья всегда глядел открыто, доверчиво, а этот щурится, будто настороже. Непрост. Неулыбчив. А так — хорош собой, ничего не скажешь. Подъехали к колодцу — коней поить, наверное. Возле сруба длинные долбленые корыта. Водопойные. Плюхается в глубину деревянное ведерко, взлетает вверх. Молодые ребята с заставы в простом виде, без воинских доспехов: один — рубаха навыпуск без пояса — вертит ворот, другой — и вовсе в одних портах, босой — подхватывает ведро на лету и наклоняет над корытом.
Илья и его спутник спешились. Ну и богатырь! Даже самого Илью перерос. В наше время сказали бы: «Акселерация». Но тогда таких слов не знали и говорили просто: «Знать, под дождиком стоял, вот и вырос с дубом вровень».
Возле колодца полно народу. Стоят кружком свободные от сторожевой службы воины. Меж собой беседуют, перебрасываются шуточками с девицами. И девицы — нет того, чтобы набрать быстро воды и идти своей дорогой. Посмотрите-ка вот хотя бы на эту. Сарафан холщовый, лапти липовые, а выступает, будто пава. В подвисочных кольцах, спускающихся на тонких цепочках от головной повязки, сверкают голубенькие эмалевые бусины. На шее — ожерелье. Видно, отправляясь к колодцу, нацепила на себя все свои украшения. А украшения — будьте уверены — имеются у каждой, даже самой небогатой девицы, конечно, ежели она с умом. Если батюшка скуп и не раскошелится, если матушка танком от скупого мужа не купит дочке подарка, сыщется какой-нибудь щедрый молодец.
