Владетель Мессиака. Двоеженец - де Монтепен Ксавье (книги бесплатно без .TXT) 📗
Услышав, что ее собеседник муж хозяйки, крестьянка убежала без оглядки из комнаты.
Оставшись с глазу на глаз с женой, Бигон сейчас же пришел в себя. Он непритворно рассердился и крикнул:
— Вам, сударыня, шутить легко! Или вы думаете, что ваше гнусное бегство сделало из меня святого? Брошенный вероломной женой, кажется, я имею право на некоторое утешение, не ожидая вашего позволения. Вы забыли Паскаля.
— Я смеялась над ним.
— А графа Канеллака?
— Это дворянин, и вы не должны ревновать.
— А господин Лагульф?
— Это только мой доктор.
— За кого же ты меня принимаешь, потчуя подобными оправданиями? Или мой ум так же поврежден, как твоя добродетель…
— Я провинилась, правда, но только по неопытности, милый мой Бигон.
— Что? Твой милый Бигон! Этого только недоставало! Хочешь, верно, повторить сцену в башне Монтейль?
— Нимало. На этот раз я искренне говорю. Я сожалею, что поступила дурно. Не думай, будто говорю так, рассчитывая на твои деньги. У меня их более.
Отворив шкаф, Инезилла показала мужу большой мешок, наполненный золотом.
— Гм! — произнес гасконец. — А если бы я примирился с тобой?
— Я была бы самой лучшей женой.
— И верной?
— И самой верной!
Поглядев на жену и на мешок с деньгами, Бигон нашел, что Инезилла очень хороша, а мешок очень велик, и, не долго думая, подал ей руку, запечатлев мир поцелуем. В соседней комнате в эту минуту что-то стукнуло.
— Это что такое! — воскликнул подозрительный супруг.
— Ничего! Только дон Клавдий-Гобелет упал, он пьян со вчерашнего дня. Агата положила его на скамье, и он свалился оттуда.
— Это очень кстати. Мне сегодня, очевидно, везет. Пожалуйста, если он еще жив, пришли его ко мне; вели нам дать завтрак. Я непременно должен напоить капеллана.
Через пять минут завтрак был готов. Пришел дон Клавдий-Гобелет. Но, увидя Бигона, нахмурил брови и холодно произнес:
— Ах, это вы, господин Бигон!
— Что, почтенный капеллан! — воскликнул гасконец. — Куда же девалась наша дружба?
— Дружба — пустая бочка, разбитый стакан.
— Не упоминай о них. Здесь есть полные бочки и целые стаканы.
Бигон откупорил бутылку и начал резать паштет.
Дон Клавдий-Гобелет облизнулся, чувствуя голод и похмельную жажду.
— Отчего ты не завтракаешь здесь? — спросил его с притворным равнодушием Бигон.
— Потому, что у меня нет денег, а в замок я не хочу возвращаться.
— Как жалко, что ты со мной, достойный капеллан, уже не живешь по-прежнему, как друг и брат! Как жалко!
— Тьфу! — закричал дон Клавдий-Гобелет. — К чему притворство и церемонии. Я просто хочу есть и пить. Ну, откажешь ли ты мне в рюмке вина и куске паштета?
Бигон крикнул Агате:
— Еще прибор и десять бутылок вина. Я сегодня счастлив: нашел жену, нашел друга. Буду лить в горло лучшее вино, как простую колодезную воду.
Не прошло и полчаса, как достойный экс-капеллан сидел, пил и ел, точно его перед этим неделю морили голодом и жаждой. Приятели чокались, поминутно восклицая:
— Твое здоровье, Бигон! Твое, достойный дон Клавдий-Гобелет!
Десять бутылок были выпиты, появились новые бутылки и, наконец, секрет сорвался с языка пьяного, а он сам упал под стол.
Бигон поцеловал жену, всунул в руку Агаты пистоль и поспешил в лагерь к кавалеру с рапортом.
XXX
В тот же вечер замок Мессиак был окружен войсками. Солдатам сказали правду, что убит не Каспар д'Эспиншаль и что грозный граф непременно в замке. Телемак де Сент-Беат, Рауль и Канеллак подошли к воротам замка и позвонили. С бойницы выглянул Мальсен. Ему объявили, что замок занимают именем короля, чтобы выполнить декрет. Интендант не сопротивлялся.
Шато-Моран занял нижнее жилье и, призвав Мальсена, объявил:
— Я знаю наверное, что граф Каспар д'Эспиншаль жив. Не требую, чтобы ты его предал. Хотя не может быть сомнения — ты соучастник во всех преступлениях графа, но приговор суда тебя не касается. Соберись и завтра оставь замок. Завтра он будет разрушен.
Мальсен был поражен, опустил голову и произнес только одну фразу:
— Я завтра оставлю Мессиак.
Оставив Шато-Морана, Мальсен прошел в часовню и, толкнув известным ему способом фигуру святого Карла, открыл скрытую за ней дверь и исчез, снова задвинув отверстие. Спустившись на сорок ступеней, он достиг подземелья, откуда можно было выйти к колодцу, в котором страдала несчастная Одилия, и попасть во двор замка.
Большая лампа освещала это подземелье. В одном углу его лежали три бочонка и несколько разнообразных орудий; у наружной стены были железные дверцы. Каспар д'Эспиншаль сидел на большом сундуке и молча ждал. Мальсен объяснил цель своего неожиданного прихода.
— Вы погибли, сеньор, — начал интендант. — Знают, что вы в замке.
— Значит, дон Клавдий-Гобелет изменил.
— Почему вы так думаете; дон Клавдий-Гобелет вышел вчера, напился, и, вероятно, до сих пор еще не протрезвился.
— Эвлогий уже убит. Но я еще живу. Где находятся и что делают эти люди?
— Все собрались в столовой комнате.
— Хорошо. Иду послушать, что они говорят!
— Вы ничего нового не узнаете. Завтра они станут разрушать замок и, наконец, найдут вас, если вы сегодня не убежите.
— Бежать! — воскликнул Каспар д'Эспиншаль. — О, нет! Я не уйду отсюда по крайней мере до тех пор, пока не перебью главнейших из моих врагов. Бежать! Я молод, здоров, богат. Этот сундук полон золота. Для меня бегство — нищета, разорение, позор.
— Возьмите с собой это золото. В Италии или Испании с ним будете жить счастливо.
Граф горько улыбнулся.
— Ты бы согласился так поступить?
— Я совсем иное. Слышали ли вы когда что-нибудь о душе корабля?
— Слышал. Но это грубое суеверие.
— Думайте, как хотите. Корабли могут не иметь души. Но этот замок имеет душу в моем лице; вернее: замок Мессиак — это моя душа.
Каспар д'Эспиншаль задумался.
— Если я решусь бежать, ты, Мальсен, пойдешь со мной?
— Я вам помогу, но сам останусь в замке! — решительно ответил интендант.
Каспар д'Эспиншаль встал и начал ходить по подземелью большими шагами. Он был встревожен. Вполне убежденный, что обязательно найдет удобный случай для побега, он задавался вопросами: куда бежать? как жить дальше?
— Ну, Мальсен, не колеблясь, идем вместе и попробуем, можно ли бежать.
Говоря это, Каспар д'Эспиншаль отворил железную дверь и выглянул. Никого, казалось, не было. Совершенная тишина господствовала. Он пробрался до самого выхода и прислушался. Из разных коридоров доносился топот ног; очевидно, уже начали осматривать здание.
Дойдя до ворот, он поднял руку, пытаясь отворить калитку, и тут же опустил — такое сильное волнение овладело им. Это уже был человек не из стали; неудача подкосила его, появилась неуверенность, он стал бояться.
Мальсен отворил калитку и хотел выйти. Чей-то голос извне крикнул: кто идет? Каспар д'Эспиншаль спрятался за угол, а интендант, отозвавшись, поспешил захлопнуть калитку.
— Пойдем дальше! — шепнул граф.
— Напрасно пытаемся. Все выходы заняты и везде перекликаются часовые.
— В таком случае, отправимся в башню Монтейль.
Пробравшись секретным входом в башню и выйдя на площадку, Каспар д'Эспиншаль и Мальсен выглянули из бойницы: вокруг замка стояла стража; все входы и выходы были заняты. Кроме того, у каждого часового был или факел, или фонарь.
— Вы видите? — заметил угрюмый интендант, — убежать невозможно.
— Тем лучше! — потрясая вытянутой рукой, ответил Каспар д'Эспиншаль. — Я умру в замке, на гробах моих предков. Но я отомщу. Хочешь мне помогать?
— Приказывайте!
— А если от того, чем я хочу истребить моих врагов, ты сам погибнешь?
— И тогда я согласен.
— Идем же! Надеюсь, ты будешь доволен местью.
Когда они вернулись к железной дверце, к крайнему ужасу Мальсена, она оказалась открытой.
