Червонная Русь - Дворецкая Елизавета Алексеевна (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗

– Собрался бы ты, отец, съездил бы в Звенигород! – сказал Немир Самсонович игумену Ливерию. – Скажи князю Владимирко, что у нас теперь Вячеслав туровский в союзниках – может, опомнится, не захочет воевать. При твоем сане, при вашем родстве по плоти не может он тебя не выслушать. Склони его к миру, тем себе у Бога спасение получишь, а нам, грешным, тут, на земле, поможешь! Поезжай, сделай милость!

– Поеду, пожалуй. – Отец Ливерий кивнул. – Хоть и не подобает мне в мирские дела вмешиваться, да лучше, если будет Божья воля, ужаснейший грех братоубийства предотвратить.

– Эх, был бы я в Перемышле! – Ростислав хлопнул себя по колену. – Тогда увез бы я сейчас королевича Владислава подальше, хоть в Туров, а вместо выкупа за него попросил бы у короля Болеслава войско! Тогда уж точно никакой Звенигород против нас не устоял бы!

Все было решено, Ростислав отправился по делам, а Прямислава с Забелой прямо из гридницы перебрались к боярину Яну. Идти было близко, он жил через улицу, возле торга и напротив Николы Княжеского. Его дочерей звали Настасья, Премила и Миловзора. Старшей было шестнадцать лет, и у нее уже имелся жених, о котором она только и говорила. Жена Яна Гремиславича, боярыня Марена Вышатовна, была маленькая, худенькая женщина, и даже младшая дочь уже ее переросла, так что в горнице саму хозяйку удавалось разглядеть последней. К Прямиславе она отнеслась по-доброму, много расспрашивала, жалела ее во всех ее приключениях, окружила всяческими заботами. Сам Ян Гремиславич тоже нередко поднимался в горницы и много времени проводил среди своих «девочек», к которым причислял и боярыню.

В Перемышль и Туров были в тот же день отправлены гонцы, но сам Ростислав не спешил покидать Белз. Вражеское войско могло поджидать за ближайшим лесом – ведь у его старших братьев было время подготовиться, и они заранее знали, куда придется идти, – поэтому он предпочитал до подхода собственных сил остаться самому, а главное, оставить Прямиславу под защитой крепких городских стен.

Игумен Ливерий, напротив, положась на Бога, собирался выехать уже через день, в сопровождении только двоих монахов. Но утром перед самым его отъездом случилось нечто, сильно изменившее все замыслы и надежды.

Трудно было даже понять, кто первым сообщил эту новость: воздух вдруг наполнился известием, коснувшимся сразу всех. Прямислава тогда сидела в горнице вместе с Мареной Вышатовной и ее дочерьми, когда через открытое окошко со двора стали долетать невнятные тревожные голоса.

– Что-то кричат… Вроде как убили кого-то? – Боярыня вдруг опустила иголку и прислушалась.

Резвая Милушка, младшая десятилетняя дочка, подскочила к окну.

– Князя Ярослава поминают! – доложила она, высунувшись чуть ли не по пояс.

– Кого убили? – Прямислава вскочила и подбежала к окну.

– Поди, Малинка, узнай! – Марена Вышатовна кивнула одной из своих девок, и та, сама кипя от нетерпения, тут же сорвалась с места.

В ожидании новостей девушки столпились у окна, пытаясь разобрать, о чем говорят во дворе домочадцы, челядь и дружина. Что-то случилось, это было несомненно: во двор набились горожане, народ гудел. С крыльца торопливо сошел боярин Ян и чуть ли не бегом исчез за воротами. Он пошел пешком, а значит, собирался недалеко.

– Я пойду на княжий двор! – решила Прямислава. – Узнаю, что да как.

– Обожди, скоро нам все расскажут! – пыталась удержать ее боярыня, но Прямислава не могла ждать. Ее гнало даже не столько любопытство, сколько желание в тревожный час быть рядом с Ростиславом.

Вдвоем с Забелой они перебежали улочку и вошли в ворота княжьего двора. В голове Прямиславы мелькали обрывки мыслей: если это правда, если князь Ярослав где-то погиб, значит, Белз остался без хозяина и Ростислав может забрать его почти на законных основаниях. Хотя нет, князь Владимирко ни за что ему не уступит, упирая на свое более близкое родство с покойным и старшинство по годам.

Ростислава она увидела сразу: он стоял на крыльце, а рыжебородый Завада Гудимович, тот самый, что первым встретил их в Белзе, что-то ему рассказывал, бурно взмахивая руками, точно рисуя целые картины. Говорил он громко, возбужденно, и в голосе его слышался чуть ли не плач.

– Бес попутал! Вот истинный крест, сам не знаю как! – причитал он.

Вчера утром боярин Завада во главе десятка своих кметей отправился в дозорный разъезд. До вечера осматривая местность и расспрашивая смердов, они не обнаружили ничего подозрительного, но возвращаться было рано, и дозорные решили заночевать прямо в лесу. Уже было темно, и костер, разложенный в низкой ложбинке, почти догорел, когда из леса вдруг неслышно выскользнула темная человеческая фигура. Белзцы вскочили и схватились за оружие, но незнакомец развел руки в стороны в знак своих мирных намерений. Руки его были пусты, но на поясе в отблеске огня сверкнул золоченой рукоятью длинный нож в узорных ножнах. Такое богатое оружие подошло бы боярину или даже князю.

– Вы ведь из Белза? – сразу спросил он.

– А тебе какое дело? – неприветливо отозвался Завада. Несмотря на княжеское оружие на поясе незнакомца, у него все же возникло подозрение, что на их огонек набрел сам леший. – Ну-ка, перекрестись, нечистая сила!

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! – Предполагаемый леший перекрестился недрогнувшей рукой и продолжал: – Я вам услугу пришел оказать. Вы спите и ухом не ведете, а ведь войско князя Ярослава совсем близко! Через Лосиную Топь они идут, а вы и не чуете! Завтра упадут вам как снег на голову, то-то вас князь Ростислав похвалит!

– Врешь! – встревожился Завада. – Через Лосиную Топь нельзя войску пройти, охотники-то не все проходят!

– Лето сухое, болото высохло, вот и идут, гати [62] кладут, где надо. День или два потеряют, зато выйдут на вас там, где вы не ждете. Да что я вас уговариваю: пойдемте, покажу. Своими глазами увидите.

Завада не мог противиться такому искушению: перекрестившись и кивком пригласив с собой Будилу и Доброшку, он пошел вслед за «лешим». Тот повел их через бор, потом вывел на холмик старого оплывшего кургана на широкой поляне и там прошептал, показывая куда-то в темный лес, над которым висела белая пелена болотных испарений:

– Вон там они! Войско немалое, тысячи три или четыре, а огня не разжигают, чтобы их не заметили.

– Не может быть! – опять усомнился Завада.

– Ну, идем дальше, если не боишься, самого князя Ярослава тебе покажу! – пообещал незнакомец и змеей скользнул вниз по склону кургана.

Незнакомец провел Завалу и двоих его товарищей через опушку леса, и вскоре они убедились, что он их не обманывает: появились признаки стоящего поблизости большого войска. Елки были обрублены на подстилки, кое-где виднелись шатры и шалаши. Ловко миновали сторожевые посты – где ползком, где пешком, и никто их не заметил.

– Вон, видишь, волокуша, а в ней спит князь Ярослав! – шепнул Заваде незнакомец, остановившись за толстой сосной. – Вон, видишь, в плащ завернулся?

А вон его дружина, все спят, точно сонного зелья хлебнули. Устали весь день через болота пробираться, да еще с оружием и поклажей на плечах.

С бьющимся сердцем Завада вглядывался при свете взошедшей луны и действительно узнавал в спящем князя Ярослава, его продолговатое черноусое лицо, даже во сне сохранявшее выражение суровой важности. Ох сколько горя принесет Белзу этот человек, если только доберется до его стен! Да он перевешает всех бояр и всех посадских старост, разорит дворы всех зачинщиков, продаст в холопство жен и детей, а оставшихся обложит такими податями, что проклятый Стужайло покажется ангелом небесным!

– Нашелся бы сейчас смелый человек, что сумел бы убить злодея! – шепнул незнакомец. – Вот всему горю и конец, а храбрецу – вечная слава!

– Ты что такое говоришь? – Завада в ужасе посмотрел на него, но увидел в темноте только темную фигуру, закутавшуюся в плащ, и черноволосую голову. – Как же можно? Грех!