Морской ястреб - Sabatini Rafael (лучшие книги онлайн TXT) 📗
— Здесь вы найдёте всё необходимое. Если вам что-нибудь понадобится, хлопните в ладоши, и к вам явится один из моих рабов. Если вы заговорите с ними по-французски, они поймут. К сожалению, я не мог взять на борт женщину, чтобы она прислуживала вам. Но вы и сами понимаете, что это невозможно.
И Сакр аль-Бар направился к выходу.
— Вы покидаете меня? — с неожиданным беспокойством спросила Розамунда.
— Разумеется. Но не волнуйтесь: я буду совсем рядом. И прошу вас, успокойтесь. Поверьте, в ближайшее время вам нечего опасаться. Сейчас наши дела, по крайней мере, не хуже, чем когда вы сидели в корзине. Даже немного лучше — ведь теперь вы можете воспользоваться относительным покоем и удобствами. Так что не унывайте. Поешьте и отдохните. Да хранит вас Господь. Я вернусь, как только рассветёт.
Выйдя из каюты, Сакр аль-Бар увидел под навесом Асада и Марзака. Наступила ночь, и на корме горели фонари. Они мрачным светом освещали палубу галеаса, выхватывая из темноты неясные очертания предметов и слабо поблёскивая на обнажённых спинах рабов, многие из которых, склонясь над веслом, уже забылись коротким тревожным сном. На судне горело ещё два фонаря: один свешивался с грот-мачты, другой был прикреплён к поручням юта специально для паши. Высоко над головой в тёмно-лиловом безоблачном небе мерцали мириады звёзд. Ветер стих, и кругом царила тишина, нарушаемая только приглушённым шорохом волн, набегавших на песчаный берег бухты.
Сакр аль-Бар пересёк палубу, подошёл к Асаду и попросил разрешения поговорить с ним наедине.
— Разве я не один? — резко спросил паша.
— В таком случае Марзак — не в счёт? — насмешливо поинтересовался Сакр аль-Бар. — Я давно подозревал это.
Марзак оскалился и буркнул что-то нечленораздельное. Паша, поражённый непринуждённостью и иронией беспечного замечания капитана, не нашёл ничего лучшего, чем перефразировать строку из Корана, которой Фензиле в последнее время часто доводила его до исступления.
— Сын человека — часть его души. У меня нет секретов от Марзака. Говори при нём или уходи.
— Возможно, о Асад, он и часть твоей души, — так же язвительно заметил корсар, — но никак не моей, хвала Аллаху. А то, что мне надо сказать тебе, в некотором смысле касается именно моей души.
— Благодарю тебя за справедливость, — сказал Марзак. — Ведь быть частью твоей души значит быть неверным псом.
— Твой язык, о Марзак, в меткости не уступает твоему глазу, — заметил Сакр аль-Бар.
— Да, когда его стрелы направлены в изменника, — быстро парировал Марзак.
— Нет! Когда он метит в цель, которую не в силах поразить. Да простит мне Аллах! Мне ли гневаться на твои слова? Не сам ли Единый — и притом не раз — подтвердил, что тому, кто называет меня неверным псом, уготована преисподняя? Или победы, одержанные мною над флотилиями неверных, Аллаху было угодно послать нечестивому псу? Глупый святотатец, научись владеть своим языком, дабы Всемогущий не поразил его немотой.
— Уймись! — грозно приказал Асад. — Твоё высокомерие сейчас неуместно.
— Возможно, — рассмеялся Сакр аль-Бар, — оно столь же неуместно, как и мой здравый смысл. Пусть так. И, коль скоро ты не желаешь расстаться с частью своей души, мне придётся говорить при ней. Ты позволишь мне сесть? — И, чтобы не получить отказ, он тут же уселся рядом с пашой, скрестив ноги. — Господин мой, между нами появилась трещина. А ведь мы с тобой должны быть едины во славу ислама.
— Это твоих рук дело, Сакр аль-Бар, — прозвучал угрюмый ответ. — Тебе и исправлять его.
— Поэтому я и хочу, чтобы ты выслушал меня. Причина нашего разлада вон там, — корсар через плечо показал пальцем на каюту. — Если мы устраним причину, то следствие исчезнет само собой, и между нами вновь наступит мир.
Он прекрасно понимал, что былые отношения с Асадом уже не восстановить, что, выказав неповиновение, он бесповоротно погубил себя, что, однажды изведав страх и увидев, что у противника достанет смелости противиться его воле, Асад сделает всё, чтобы обезопасить себя на будущее. Возвращение в Алжир было равносильно смерти. Оставался только один путь к спасению — немедленно поднять на судне мятеж и всё поставить на карту. Он знал, что именно этого боялся Асад. Итак, он составил свой план, с полным основанием полагая, что если предложить паше перемирие, тот сделает вид, будто принимает его, и тем самым избежит опасности, отложив возможность отомстить обидчику до возвращения в Алжир.
Асад молча наблюдал за корсаром.
— Как же устранить причину? — наконец спросил он. — Не собираешься ли ты отказаться от этой женщины и, разведясь с ней, искупить грех нечестивой женитьбы?
— Развод ничего не изменит, — ответил Сакр аль-Бар. — Поразмысли, о Асад, над тем, в чём состоит твой долг перед истинной верой. Не забудь, что от нашего единства зависит слава ислама. И не грешно ли позволять каким-то пустякам омрачать это единство? О нет! Я предлагаю тебе не только разрешить, но и помочь мне осуществить план, в котором я откровенно признался. Выйдем на рассвете или прямо сейчас в море, дойдём до берегов Франции и высадим её там. Так мы избавимся от женщины, чьё присутствие губительно для наших добрых отношений. Времени у нас хватит. Потом здесь или в каком-нибудь другом месте подстережём «Испанца», захватим его груз и вернёмся в Алжир, забыв про досадное недоразумение и оставив позади тучу, затмившую сияние нашей дружбы. Соглашайся, о Асад, и да воссияет слава Пророка!
Приманка была брошена так искусно, что ни Асад, ни Марзак ничего не заподозрили. В обмен на жизнь и свободу франкской невольницы Сакр аль-Бар, словно не подозревая об этом, предлагал собственную жизнь, представлявшую после всего случившегося немалую опасность для Асад ад-Дина. Соблазн был слишком велик. Паша задумался. Благоразумие подсказывало ему принять предложение корсара, сделать вид, будто он готов залатать образовавшуюся в их отношениях брешь, возвратиться в Алжир и там спокойно приказать задушить опасного соперника. Ничего надёжнее нельзя было и придумать. Падение человека, способного из преданного и послушного кайи превратиться в грозного узурпатора, было неизбежно.
Сакр аль-Бар внимательно следил за пашой. Затем он перевёл взгляд на бледное лицо Марзака, по виду которого догадался, что тому не терпится услышать согласие отца. Но Асад медлил. Марзак не удержался и прервал молчание.
— Его слова исполнены мудрости, — коварно заметил он, как бы поддерживая корсара. — Слава ислама превыше всего! Позволь ему поступить по его желанию и отпусти франкскую невольницу. Тогда между нами и Сакр аль-Баром вновь наступит мир!
По тону молодого человека чувствовалось, что он вкладывал в свои слова скрытый смысл и надеялся на сообразительность отца. Паша понял, что Марзак обо всём догадался, и его желание принять предложение корсара ещё более окрепло. Однако голос рассудка боролся в нём с соблазном, заявлявшим о себе не менее властно. Перед воспламенённым взором паши возникло видение высокой, стройной девушки с мягко очерченной грудью; оно манило и притягивало его. Два противоположных желания раздирали Асада. С одной стороны, отказ от прекрасной чужестранки обеспечивал ему возможность отомстить Сакр аль-Бару и устранить наглого мятежника. С другой — уступка страсти чревата мятежом на борту, необходимостью принять бой, а возможно, и проиграть его. Ни один здравомыслящий паша не стал бы так рисковать. Но Асад не был таковым с той минуты, когда его взгляд вновь упал на Розамунду, и голос страсти заставил умолкнуть голос рассудка.
Асад подался вперёд и испытующе заглянул в глаза Сакр аль-Бара.
— Если она не нужна тебе, почему ты не уступил её и обманул меня? — Голос паши дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Пока я считал, что ты не кривишь душой и действительно взял эту девушку в жёны, я уважал ваши брачные узы, как подобает мусульманину. Но коль скоро выяснилось, что это — всего-навсего хитрость, к которой ты прибегнул, чтобы нарушить мои планы, глумление надо мной и издевательство над священным законом Пророка, то я, пред кем свершился этот кощунственный брак, объявляю его недействительным. Тебе нет необходимости разводиться с этой женщиной: она уже не твоя. Она может принадлежать любому мусульманину, который захочет взять её.
