Бессмертный - Слэттон Трейси (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗

— У вас есть индженьо, раз вы из несчастья смогли извлечь что-то хорошее, — ответил я.

Если она будет и дальше так откровенно и маняще улыбаться мне, я точно не сдержусь!

— Не столько хорошее, сколько возможность хорошего, — поправила она и приглушила свой грудной, сочный голос. — Возможность пригласить красивого мужчину в мой чудный дворец, чтобы приятно провести вечер!

— Думаю, это удача для мужчины, — ответил я, и сердце в груди заколотилось сильнее.

Она заливисто рассмеялась.

— Ах, мой юный друг, у женщин тоже есть желания! Ее огненный взгляд остановился на моих губах.

— У женщин есть желания? — повторил я и задохнулся от волнения. Не зная, что еще сказать, я почувствовал себя идиотом.

— Разумеется, особенно когда они уже делили брачное ложе и изведали наслаждение. Возможно, тебе захочется узнать его со мной, сегодня, после заката?

Она подняла на меня глаза, в которых горело неприкрытое и необузданное желание. Я так и застыл с раскрытым ртом.

Теперь уже моя рубаха ничего не могла скрыть. Я желал ее. Это было совершенно очевидно. Она снова рассмеялась: ее явно радовал произведенный на меня эффект. И она сказала:

— Дворец Иуди, к западу от Санта Кроче. Малый дворец. Мой покойный муж был младшим братом. А я Кьяра Иуди.

— После за… заката, сегодня? — заикаясь, переспросил я.

Улыбнувшись, она поправила капюшон и накидку, встряхнув на плечах шелк, чтобы ткань прилегала к одежде под накидкой, которая очерчивала изгибы ее тела. Странная томность охватила меня, и я обмяк, хотя кровь моя кипела. Конечно, я все знал о желаниях, ведь столько лет становился их предметом у Сильвано. Но сам еще никогда ничего подобного не испытывал. Я не ожидал, что ощущение будет вот таким — настойчивым, сладким и теплым. У меня горели щеки. Кьяра приложила ладонь к моей щеке и, одарив меня ослепительной улыбкой, направилась к крестьянке с корзинкой ранних винных ягод.

Остаток дня прошел как в бреду. Когда я вернулся со Старого рынка к Сфорно — без стручкового гороха, лука, лимонов и шалота, за которыми меня послала синьора Сфорно, Рахиль осыпала меня всеми возможными вариациями прозвища «Лука-Дурак». И, приведя таким образом в чувство, выпроводила снова под палящее полуденное солнце. На этот раз я сходил на ближайший рынок, расположенный в Ольтарно, и принес, что мне заказали.

Была суббота, и ужинали рано, семейство Сфорно каждую неделю праздновало шабат. [88]Сфорно молился по-древнееврейски и читал из своей Священной книги, синьора Сфорно и Рахиль зажгли свечи, и Сфорно благословлял хлеб и вино. Я столько раз слышал эти молитвы, что знал их наизусть, но никогда не присоединялся к молящимся. Бог семьи Сфорно — не мой ироничный Бог и не Бог с картин Джотто. А может быть, он был всюду, но прикасался к нам по-разному. Евреям, как народу, досталось, конечно, в жизни не меньше моего. Прочитав молитву и приступив к трапезе, Моше Сфорно, повернувшись ко мне, произнес мое имя, и я перевернул чашу с вином.

— Простите, синьора Сфорно! — Я расстроенно вскочил на ноги.

Она отмахнулась от моих извинений и поставила на стол горшок со вкуснейшим горохом, приправленным укропом.

— Лука, ты весь день где-то витаешь, — укорила меня Рахиль, а младшие девочки захихикали.

Сейчас ей было восемнадцать, и она во всем напоминала мать высокими скулами и красивым лицом с четкими чертами. Она вышла из комнаты и вернулась с тряпкой, чтобы вытереть пролитое вино. Цокая языком, она вытерла стол вокруг моей тарелки и бросила на меня безнадежный взгляд.

— Рахиль говорит, тебе нужна заботливая хозяйка, — сказала Мириам, теребя пальцами каштановую косу.

Сейчас ей было уже девять, и она осталась такой же бесхитростной и озорной, как и всегда.

— А как ты думаешь, Лука? Пускай бы Рахиль о тебе заботилась! Она тогда станет синьорой Бастардо?

— Мириам! — в один голос воскликнули синьора Сфорно и Рахиль.

Мириам засмеялась.

— Мужчинам нужно, чтобы о них заботились женщины, так устроен мир, — согласился Моше. — Поэтому Господь сотворил из Адамова ребра Еву. Мне повезло, у меня есть твоя матушка.

Он улыбнулся жене, и она улыбнулась ему в ответ.

— С вашего позволения, синьоры, я выйду, — произнес я.

Я знал, что не смогу высидеть весь ужин, когда все мои мысли заняты совсем другим, и Моше Сфорно посмотрел на меня, склонив голову набок. Госпожа Сфорно незаметно бросила на меня взгляд из-под опущенных ресниц.

— Конечно, как пожелаешь, Лука, — наконец ответил Моше.

Я пробормотал «спасибо» и выскочил вон. Я снова направился в город, держа путь к северу, где протекала река. Смеркалось; вечер простер над городом лиловеющие рукава златотканого света, проникая прохладными воздушными перстами в глубину узких извилистых улиц. Я пересек Понте Грацие и не спеша прошел вдоль берега Арно возле Санта Кроче, где скопились красильные мастерские, мыловарни и лавки чистильщиков шерсти. У уличного торговца я купил каравай румяного хлеба, начиненного вместо вынутой мякоти тушеным цыпленком в лимонном соусе и хрустящими белыми бобами. Я быстро съел все это, почти не почувствовав вкуса еды, и стал разглядывать небо, нетерпеливо дожидаясь приближения темноты, а для этого вскарабкался на опору моста и уселся там, дабы лучше видеть горизонт.

Никогда еще солнце не садилось так медленно! Я помнил времена, когда сумерки опускались слишком быстро и я с ужасом ожидал, когда подкрадется вечер, потому что Сильвано ждал меня во дворце на ночную работу. В это время суток его дворец наполнялся клиентами. Может, и я сейчас, так же как эти клиенты, сгораю от невыносимого желания. Я знал, что не люблю прекрасную Кьяру, что это просто влечение. Кровь во мне бурлила, я весь кипел от нетерпения, мечтая поскорее оказаться во дворце Иуди. Я не мог думать ни о чем другом. Желание туманило мой разум, как прежде на моих глазах оно доводило людей, у которых дома были жены и дети, до насилия и надругательства. Тогда где же разница между мной и ими? Этот вопрос уязвил мою гордость, и я чуть было не повернул обратно, чтобы прокрасться в сарай Сфорно и зарыться в свое сено. Но тут я вспомнил густые черные волосы синьоры Иуди, цветочный аромат, окружавший ее, подобно золотистому ореолу вокруг ангелов на картинах Чимабуэ, учителя Джотто. Я вспомнил, как она прильнула ко мне грудью, вспомнил ее сладострастную улыбку, когда она пригласила меня к себе. Нет, разница была: я-то никогда не приглашал клиентов в свою комнату. Я покорялся им со злостью, отчаянием и презрением. Теперь все иначе. Это было обоюдное желание, каким оно и должно быть. Прекрасная синьора желала меня так же, как я желал ее. Зная это, я едва смог сдержать радостный вопль, который разнесся бы далеко за врата города, вглубь тосканских холмов — туда, где наконец-то, наконец-то скрылось за горизонтом солнце!

Я отправился на запад от Санта Кроче, в район густонаселенных улиц. Там еще было довольно много прохожих. Люди расходились по домам, подчиняясь установленному порядку, и, спросив пару раз дорогу, я нашел нужный дворец. Я постучал в дверь, которая, как в доме Сфорно, была расположена в углублении стены. И сама Кьяра Иуди в одной лишь тонкой кремовой сорочке-гонне, без рубашки, открыла мне дверь. Зажженные в вестибюле лампы бросали мягкий свет, от которого юбка просвечивала, обрисовывая высокую грудь и тоненькую талию под тонкой тканью.

— Я надеялась, что ты придешь, — произнесла она тихим хрипловатым голосом, взяла меня за руку и втянула внутрь.

Закрыв за нами дверь, она повела меня через вестибюль наверх по крутой лестнице — молча, только улыбаясь мне. Мятежное сердце так и рвалось из груди и колотилось так сильно и громко, что она наверняка услышала. Я надеялся, это не вызовет у нее отвращения, но ей, похоже, было все равно. Не сводя глаз с моих губ, она привела меня в свои спальные покои. А потом притянула меня к себе и поцеловала, раскрыв губы под напором моих. Я застонал. Ее ловкие пальчики расстегнули мой камзол, и я стянул с себя рубашку и сбросил штаны. После всех лет, проведенных у Сильвано, я и представить не мог, что однажды буду так торопиться скинуть с себя одежду! Я и подумать не мог, что смогу возбудиться, как другие мужчины, после того как ненавидел их так долго. Но это случилось, и я вспотел от жара и возбуждения. Набравшись смелости, я осторожно опустил руки на ее округлые белые плечи и потянул сорочку вверх.