Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан
Вот с какими благородными врагами пришлось нам иметь дело во время войны.
Вернувшись с задания, я доставил в штаб план расположения английских частей и предоставил его Массена этим же вечером. Я надеялся, что вскоре последует приказ атаковать, но к этому времени наши генералы перегрызлись между собой, как собаки. Ней ненавидел Массена. Массена терпеть не мог Жюно, а Сульт ненавидел их всех. По этой причине ничего не делалось. Продовольствия в округе становилось все меньше, а наша прекрасная кавалерия испытывала острую нехватку фуража. К концу зимы мы полностью опустошили страну. Партии фуражиров рыскали по окрестностям все дальше и дальше, но возвращались ни с чем. Сейчас даже самые отчаянные храбрецы понимали, что пришло время отступать. Я сам нехотя признал это.
Но отступление оказалось нелегким делом. Не только потому, что солдаты ослабели из-за долгого отсутствия продовольствия, а еще и потому, что врага поощряло наше бездействие. Мы не очень опасались Веллингтона. Он был отважным и предусмотрительным полководцем, но абсолютно лишенным инициативы. Кроме того, в этой опустошенной стране он не мог преследовать нас слишком быстро. Но на флангах и в тылу наших войск скопилось невероятное количество португальских ополченцев, вооруженных крестьян и прочих партизан. Эти вояки держались от нас на почтительном расстоянии в течение всей зимы. Но сейчас, когда наши лошади пали, партизаны кружились словно мухи над нашим лагерем. Жизнь солдата, попавшего к ним в руки, стоила не больше су. Я могу назвать не менее дюжины приятелей-офицеров, которые погибли от рук партизан. Счастливчиками оказались те, которые получили пулю в сердце или голову из-за ближайшей скалы и умерли мгновенно. Смерть многих была настолько мучительной, что нам запрещалось сообщать подробности родственникам. Подобные трагедии случались довольно часто и так живо трогали воображение, что стало невероятно трудно заставить людей покинуть лагерь.
Подвиги одного негодяя, партизанского вожака по имени Мануэло, наводили на наших солдат нескрываемый ужас. Мануэло был высоким, толстым человеком добродушной наружности. Его шайка скрывалась в горах у нашего левого фланга. О жестокости и грубости партизан можно написать целый роман, но Мануэло отличался от своих собратьев тем, что сумел превосходно организовать свою банду. Территория, контролируемая им, стала по-настоящему непроходимой. Мануэло добился подобного результата благодаря суровой дисциплине и жестоким наказаниям, которым он подвергал провинившихся. Эта тактика внушала ужас, но привела к неожиданным результатам, о которых я расскажу чуть позже. Если бы он не подвергнул порке своего заместителя… Но вы услышите обо всем, когда придет время.
Отступление было сопряжено со множеством трудностей, но альтернативы не было. Массена уже собрался отправлять обоз и раненых из Торрес Новас в Коимбру {141} – главный укрепленный форпост на пути назад. Однако маршалу так и не удалось осуществить задуманное: партизаны все активнее тревожили наши фланги. Одна из французских дивизий под командованием Клозеля {142}, усиленная бригадой легкой кавалерии Монбрена {143}, расположилась далеко на юге, в районе Тахо. Им следовало сообщить о нашем отступлении, иначе дивизия оказалась бы без должной поддержки в самом сердце вражеской страны. Я ломал голову над тем, как Массена удастся вступить в контакт с отдаленной дивизией. Обычные курьеры не могли пробиться сквозь расположения партизан, а небольшие отряды были бы уничтожены. Солдаты Клозеля должны были получить приказ об отступлении, иначе Франция недосчиталась бы четырнадцати тысяч своих сыновей. Я не мог себе представить тогда, что именно мне, полковнику Жерару, выпадет честь совершить поступок, который для любого другого стал бы великим подвигом всей жизни, да и среди уже совершенных мною подвигов будет таким, что еще раз прославит меня.
В то время я служил при штабе Массена. Кроме меня у маршала были еще два бравых и смекалистых адъютанта – Кортекс и Дюплесси. Они были старше меня лишь по возрасту, во всем остальном старшим был я. Кортекс, невысокий, темноволосый, очень живой и проворный, был неплохим солдатом, но с завышенным самомнением, что и погубило его. Слушая его разглагольствования, можно было подумать, что это самая героическая личность в армии.
Дюплесси был гасконцем, как и я. Он был замечательным человеком, как и все гасконцы. Мы заступали на дежурство по очереди. В то утро, о котором я говорю, дежурил Кортекс. Я видел его во время завтрака, но потом ни его, ни его лошади нигде не было видно. Весь день Массена, как всегда, был не в настроении и провел бoльшую часть времени в наблюдении за позициями англичан. Маршал ничего не сказал о задании, на которое послал нашего товарища, а нам не полагалось задавать вопросы. Этой же ночью, около двенадцати, я находился неподалеку от штаба. Маршал вышел, скрестил руки на груди и, стоя на месте, вглядывался вдаль. Это продолжалось с полчаса. Неясные очертания фигуры маршала с высокой шляпой на голове в темноте можно было принять за статую. Мне было непонятно, чего он ожидает. Наконец Массена выругался себе под нос, повернулся на каблуках и вошел в дом, громко хлопнув дверью.
На следующий день второго адъютанта – Дюплесси вызвали в кабинет Массена. После беседы Дюплесси и его лошадь навсегда исчезли. В ту ночь я находился в приемной. Маршал прошел мимо меня. Я видел через окно, что он снова смотрел на восток, как и сутки назад. Через полчаса маршал вернулся в помещение чернее тучи. Он снова хлопнул дверью, а его шпоры застучали по полу. Будучи в хорошем настроении, маршал не отличался от любого другого старика, но когда был не в духе, наводил на окружающих ужас не хуже самого императора. Я слышал, как он ругался и вышагивал всю ночь, но за мной не послал, а я слишком хорошо его знал, чтобы явиться к нему без вызова.
На следующее утро наступила моя очередь, ибо я оставался единственным адъютантом. Маршал всегда благоволил к хорошим солдатам. Я не преувеличиваю: в то утро, когда он вызвал меня, в его больших черных глазах стояли слезы.
– Жерар, – произнес маршал, – подойдите!
Дружеским жестом маршал взял меня за рукав и подвел к выходившему на восток окну. Под нами распростерся лагерь пехотинцев, а за ним палатки кавалеристов, окруженные длинными рядами привязанных лошадей. Нам были видны французские передовые посты, а за ними – поля, пересеченные виноградниками. Гряда холмов лежала вдали. Один из холмов возвышался над другими. Подножие гряды укрывал лес. Единственная дорога, поднимаясь и опускаясь, вела на восток, пока не терялась из виду в провале между холмами.
– Это, – сказал Массена, указывая на горы, – Сьерра де Меродаль. Вы видите что-нибудь на вершине?
– Нет, – ответил я, – не вижу ничего.
– А теперь? – спросил Массена и подал мне подзорную трубу.
С помощью трубы я разглядел небольшую пирамиду на самой вершине.
– Вы видите, – сказал маршал, – груду бревен, которую уложили, чтобы подать сигнал. Мы уложили дрова, когда страна была в наших руках. А сейчас, когда мы больше ею не владеем, сигнальная башня оказалась нетронутой. Жерар, огонь должен загореться этой ночью. В этом нуждается Франция, это нужно императору и необходимо армии. Два ваших товарища уже пытались выполнить задание, но ни один не добился успеха. Сегодня ваша очередь. Я буду молиться за то, чтобы вы оказались удачливей.
Солдат не имеет права выяснять, с какой целью ему отдаются приказы. Я уже собирался покинуть комнату, как маршал остановил меня, опустив руку на мое плечо.
– Вы должны знать, какой опасности подвергаете свою жизнь, – сказал он. – В пятидесяти милях к югу от нас, по другую сторону от Тахо, находится армия генерала Клозеля. Его лагерь расположен неподалеку от горы Сьерра д’Осса. На вершине этой горы стоит сигнальная башня. Ее охраняет пикет. Между нами договорено, что если загорится огонь с нашей стороны, то солдаты Клозеля должны будут разжечь свой костер, а его дивизия тут же присоединится к главным силам. Если Клозель не получит сигнала, я буду вынужден отступить без него. В течение двух дней я пытался отправить генералу сообщение. Мы должны дать ему знак сегодня, иначе его армия останется позади и будет уничтожена.
