Граф Вальтеоф. В кругу ярлов - Даймоук Джульетта (книги без регистрации .TXT) 📗
Но в эту ночь не появились в болотах злые духи. Стояла глубокая тишина, нарушаемая разве что плеском весел или криком бекаса или кроншнепа. Оти закутался в плащ, он страдал болями в суставах и ненавидел негостеприимные болота.
Вальтеоф лукаво усмехнулся:
– Еще несколько часов, и брат Эднет согреет тебя на кухне.
– А где будешь ты? – мрачно спросил Оти с фамильярностью старого слуги. – Я не удивлюсь, если на коленях в темной церкви, вместо того, чтобы наслаждаться сном в своей постели перед дальней дорогой.
Вальтеоф смотрел мимо него в туман. Летучая мышь мягко проскользнула над носом лодки, и паромщик заворчал. Вальтеоф ничего не ответил Оти – они понимали друг друга очень хорошо. Вскоре лодка причалила к мосту, ведшему к воротам аббатства.
Немного позднее Оти грелся у очага на кухне и отхлебывал эль брата Эднета, пока его хозяин получал благословение аббата.
Аббат Ульфитцель поднял Вальтеофа с колен.
– Добро пожаловать, сын мой. Я ждал тебя.
– Значит, вы слышали новости?
– О том, что Харальд Сигурдссон угрожает Нортумбрии? Да, мы слышали, и я знал, что ты едешь на помощь графам. – Он сел к столу и сложил руки в широких рукавах, спокойный ученый муж, смиренный по природе и по званию.
– Что бы ты хотел от меня услышать, дитя мое? Божие благословение? Благословение святого Гутласа тебе в помощь? Чтобы Матерь Божия сохранила тебя? Все это я испрашиваю в своих кротких молитвах.
– Я знаю, – ответил Вальтеоф. Он стоял у узкого окна, выходившее в садик, тщательно оберегаемый братом Кулленом. Но сейчас он ничего там не увидел, только мглу и туман, стелющийся так низко, что, казалось, кусты растут прямо из него.
– Ты хотел бы исповедоваться?
– И это тоже.
Аббат продолжал сидеть совершенно неподвижно, спокойно ожидая. Мир и покой были вокруг него так глубоки, как болота за окном.
– Что-то есть еще в твоих мыслях, сынок? Граф вернулся в круг света.
– Да, святой отец, но я не знаю, как об этом сказать. Когда-то я думал провести здесь свою жизнь, но воля короля Эдуарда и желание моего отца привели к иному. Сейчас я должен знать…
Ульфитцель посмотрел на него. Его спокойные глаза ничего не выражали.
– Ты думаешь о своих желаниях или о воле Божией? О себе или об Англии?
Вальтеоф густо покраснел:
– Я не знаю, и это правда. О, об Англии, конечно, я не сомневаюсь, но, тем не менее, король нарушил клятву. Они говорят, что Бог наказал его и нас за этот грех, но должен ли я этому верить?
Аббат смотрел на свои руки:
– Я слышал, что архиепископ Вульфстан считает, что король сильно согрешил, давая клятву, но еще больший грех будет – сдержать ее. Англия – более важна, чем кто либо из людей.
Вальтеоф вздохнул. Архиепископ Уорчестерский – великий молитвенник и любит короля.
– Я верен Гарольду. Но есть еще кое-что.
Он прижал руки к груди, стараясь найти слова, для того, чтобы выразить то смятение чувств и желаний, которые, как он знал, несбыточны. Но слов не было, и он беспомощно посмотрел на аббата.
– Чего ты хочешь, сын мой? – спокойно спросил Ульфитцель. – Славы? Боевой чести? Богатства?
Вальтеоф с трудом улыбнулся.
– Я думаю так же, как и другие. Я хотел бы видеть Англию спокойной и процветающей, особенно свои земли. Я думаю, что мог бы умереть, защищая их, если это необходимо, возможно, так и будет и… я хочу вернуть Нортумбрию.
– А, – аббат проницательно посмотрел на графа. – Теперь мы подошли к сути дела, не так ли?
– У меня больше прав, чем у графа Моркара, и если бы я был старше, когда они выгнали Тости из графства…
– Но ты не был старше. – Ульфитцель поднялся и встал перед ним. – Это очень просто, сын мой. Сейчас ты лелеешь свое честолюбие, но ты стал мужчиной, чтобы творить мир, а не разрушать его. Только твори мудро, и Нортумбрия может еще вернуться к тебе.
– Я разочаровал вас, отец?
Сначала аббат улыбнулся, его обычное серьезное настроение уступило место любви, которую он чувствовал к этому обыкновенному молодому человеку.
– Дорогое дитя, ты уже отправился в свое путешествие. Как еще ты можешь меня огорчить? Но я думаю, ты уже не колеблешься.
– Иногда – в ночные часы, – Вальтеоф уклонился от пронзительного взгляда аббата. Он почувствовал, как это бывало и раньше, что аббат видит в нем все – и хорошее и дурное.
Как-будто поняв это, Ульфитцель прибавил мягко:
– Хорошо подготовлен для боя тот, кто хорошо себя знает. Ты не забудешь, чему мы тебя здесь учили?
Вальтеоф покачал головой и улыбнулся.
– Я еще помню наизусть весь Псалтырь, хотя я и уставал от зубрежки.
– Ты хороший сын Святой Церкви. Исповедуйся и приобщись. Чего ты боишься?
– Ничего, – ответил он, – ничего.
Внезапно ему захотелось, чтобы поскорее прошла длинная ночь, захотелось устремиться в путь, на север, во главе своих людей, отведать неизвестного, принять свой первый бой. Он подавил волнение и открыл дверь.
– Если вы придете, отец… Ульфитцеля он не обманул.
– Терпение, сын мой. Завтрашний день наступит не раньше и не позже, чем всегда. Спускайся и жди меня.
В полусумраке знакомой церкви Вальтеоф сразу преклонил колена перед крестом святого Гутласа, отшельника Кройланда. Он чувствовал тяжесть ответственности и ожидания и свою ничтожность, и он приник к камню так, как будто хотел получить от святого силу.
К вечеру третьего дня Нортемпширские воины достигли Тадкастера, жители которого были в страшном смятении, панике и унынии. Когда Вальтеоф проезжал по мосту, то внизу увидел английские корабли. Несколько первых граждан города подошли поприветствовать его, на лицах их были написаны ужас и оцепенение.
– Мы думали, что вы король Гарольд, – объяснил старший. – Но у вас небольшая армия.
– Я – граф Хантингтона, – сказал Вальтеоф. – И еду, чтобы присоединиться к графу Эдвину и его брату. Вы что-нибудь знаете о них? И где граф Тости и Харальд Сигурдссон?
Полдюжины голосов ответило ему сразу, и полился рассказ. Норвежцы плыли вдоль берега, грабя и опустошая. Скарбороу сожжен и весь Голдернесс превратился в пылающие руины. Затем они подошли к Узу и высадились у Риколла, в десяти милях от Йорка.
– Я видел их, господин, – вставил один из горожан, – около трех сотен кораблей и больше человек, чем я мог бы сосчитать. С огромными мечами и топорами и в шлемах. Я никогда не встречал человека огромнее их короля. Он и граф Тости – как кровные братья…
Другой перехватил разговор, объясняя, как графы вывели свои войска из Йорка три дня назад, накануне мессы святого Матвея. Вначале все шло хорошо. Граф Моркар гнал врага, нанося ему страшные удары, на своей стороне поля, но потом его оттеснили, его знамя растоптали, а его брата с тем, что осталось от армии, преследовали до самого Йорка. Это была страшная кровавая бойня.
Вальтеоф слушал этот рассказ с возрастающим ужасом. И еще один человек продолжил историю:
– Харальд Сигурдссон и этот предатель Тости, да проклянет его Бог, – он злобно сплюнул, – вошли в Йорк во вторник, а…
– Вошли в Йорк? – спросил Альфрик из Геллинга. – Значит, город взят?
– Да, господин, но там не хватает еды для норвежской оравы, так что сейчас они расположились в Элдби, к северу от города, и завтра мы должны выслать заложников от всех графств.
– Заложников! – взорвался граф. Было невыносимо тяжело слушать эту историю, и он хотел бы знать, зачем они прошли девяносто миль с такой скоростью.
Искалеченные люди стали расходиться. Они передвигались с трудом, рассматривая его потрепанные войска почти с негодованием, а мидландские воины, в свою очередь, с презрением смотрели на людей, которые так легко сдались. Вальтеоф соскочил с лошади.
– А что графы? Они еще в Йорке?
– Да, мой господин, – ответил один из раненых воинов. – Они сдались королю норвежскому и заняты тем, что помогают ему покорять страну. Граф Тости снова владеет Нортумбрией и… – он увидел выражение лица Вальтеофа и запнулся. – Господин, половина наших людей лежат мертвые у Вулфорда – как нам снова сражаться?
