Хищники Аляски - Бич Рекс (читаем книги онлайн txt) 📗
– Конечно, люблю. Он привлекает человека какими-то странными чарами – чарами, которыми не обладает ни одна более умеренная страна. Стоит вам провести здесь хоть несколько дней, долгих, ленивых июньских дней, кажущихся бесконечными; стоит вам услышать крик гусей в теплую солнечную полночь; стоит вам хоть раз пуститься в путь-дорогу холодным ясным утром, когда воздух возбуждает легкие и весь молчаливый белый мир сияет как драгоценный камень; стоит вам увидеть, как собаки рвутся в упряжи так, что полозья дрожат и звенят, а далекие горные кряжи выступают, точно дивные изваяния, так близко, что, кажется, можно достать до них рукою, – и вы поймете, что во всем этом есть нечто, влекущее вас, зовущее вас обратно, где бы вы ни находились.
– Когда я был еще школьником, я часами разглядывал карту Аляски. Я совсем уходил в нее. Тогда она представляла собой обширный пустой угол Севера. Там были названия, горы и тайны. Слово «Юкон» означало для меня все неизвестное и дикое – волосатых мастодонтов, золотоносные реки, диких индейцев с костяными стрелами и в штанах из тюленьих шкур. Как только я окончил колледж, я приехал сюда; конечно, это была авантюра. Из меня хотели сделать адвоката. Должно быть, тени старика Чоата, Уэбстера и Патрика Генри содрогнулись, когда я презрел адвокатуру. Старики рвали на себе волосы…
– Я думаю, вы имели бы успех на этом поприще, – сказала девушка.
Он рассмеялся.
– Не знаю. Факт тот, что я удрал, предоставив другим пролезать в Верховный Суд Соединенных Штатов. Я приехал на Север и сразу понял, что эти места созданы для меня. Не скажу, чтобы я был вполне удовлетворен. Я слишком честолюбив. Но эта обстановка нравится мне больше других. Тут я осуществляю мои мечты. Я сколотил себе состояние. Теперь я могу поглядеть, нет ли еще чего хорошего в мире.
Он внезапно повернулся к ней.
– Вот что, – спросил он неожиданно, – а как вас зовут?
Она вздрогнула и взглянула туда, где стоял Дэкстри, но оказалось, что старик ушел во время рассказа.
– Элен Честер, – ответила она.
– Элен Честер, – задумчиво повторил он. – Какое красивое имя. Даже жаль менять его, выходить замуж, а это несомненно скоро случится.
– Я не для того еду в Ном, чтобы выходить замуж.
Он кинул на нее быстрый взгляд.
– Тогда вам эта страна не понравится. Вы приехали на два года раньше, чем следовало; надо было дождаться появления железных дорог и телефонов, табль-д'отов и компаньонок. Пока еще эта страна для одних мужчин.
– Я не вижу, почему бы ей не быть также и страной для женщин. Ведь и мы можем помочь цивилизовать ее. На «Орегоне» имеется полный железнодорожный состав, и через несколько недель его уже пустят с побережья на рудники. На другом пароходе находятся столбы, проволока и полное снаряжение для телефонного сообщения, которое можно установить в одну ночь. А что касается табль-д'отов, то я видела в Сиэтле француза, графа с моноклем, привезшего полную ресторанную обстановку, включая заграничные устрицы и страссбургские пироги. Не хватает только компаньонок. Мою компаньонку я покинула при бегстве с «Охайо»; матросы поймали ее. Как видите, все обстоит приблизительно по вашему расписанию.
– Какую роль собираетесь вы играть в цивилизации страны? – спросил он.
Она долго молчала. Когда она, наконец, заговорила, голос ее звучал шутливо.
– Я глашатай грядущей законности, – сказала она.
– Законности. Ба! Бумага, мертвый язык и орда чиновников. Ужасная вещь – законность в этой стране. Мы слишком молоды и далеки от всего мира. Закон дает слишком много власти отдельным и немногочисленным лицам. До сих пор мы, здешние жители, могли рассчитывать на свою отвагу и на свои кольты. Если же появятся законы, то придется отказаться от того и от другого. Мне нравятся суды безапелляционные.
Он положил руку на пояс.
– Кольты могут исчезнуть, но храбрость никогда не пропадет, – прервала она его.
– Возможно; однако до меня дошли уже слухи о заговоре, имеющем целью нарушить закон. В Упаласке один человек предупреждал Дэкстри и советовал ему быть настороже; оказывается, закон таит под своей мантией кинжал против нашей братии, владельцев богатых россыпей. Я этому не верю, но мало ли что бывает.
– Закон – основание всего; без него не может быть прогресса. Здесь же нет ничего, кроме беспорядка.
– Здесь вовсе не такой уж беспорядок, как вы думаете. До нашествия новичков у нас совсем не было преступлений. О ворах понятия не имели. Если вам показалась хижина, то вы входили в нее, не стучась, и владелец подливал кипятку в кофейник и отрезал вам грудинки. Когда вы начинали есть, он здоровался с вами и спрашивал ваше имя. Так было всегда, безразлично, был ли его ледник полон до краев или же он притащил на спине за две сотни верст свои жалкие несколько фунтов провизии. Это было гостеприимство, перед которым ваши понятия о гостеприимстве должны были бы спрятаться. Если хозяина не было дома, то вы ели, сколько хотели. Существовало лишь одно непростительное прегрешение против этикета. Оно состояло в том, что человек не заготовлял сухих щепок перед своим уходом. Меня страшит наступающее переходное время – эпоха хаоса, провал между старым бытом и новым. По правде сказать, мне больше нравится старый быт; я люблю его вольность; я люблю бороться с природой, люблю добывать, охранять свою собственность, сражаться за нее. Я уже давно живу вне власти закона и хотел бы остаться там, где жизнь течет по естественному руслу, где выживает только сильный.
Его большие мускулистые руки крепко держались за борт, и мощный голос его свободно рвался из широкой груди. Он стоял перед нею, высокий, мужественный, излучающий какой-то магнетизм. Теперь она поняла, почему он вчера так обрадовался драке, – для такого человека борьба была необходима как воздух. Она бессознательно пододвинулась к нему, привлеченная чарами его силы.
– Я не знаю меры в наслаждении и умею смертельно ненавидеть. Я беру то, что хочу; так я поступал в былые годы, и я слишком эгоист, чтобы отказаться от этого принципа.
Он смотрел вдаль, на смутно светившееся ледяное пространство; вдруг он повернулся к ней и дотронулся до ее теплой руки, лежавшей на перилах рядом с его рукою.
Она недоуменно смотрела на него, и лицо ее было так близко от его лица, что до него доносился смутный аромат ее волос.
Взор ее выражал только удивление и любопытство к новому для нее типу человека, такому непохожему на всех знакомых ей людей. Но глаза мужчины, ослепленные ее близостью, видели только красоту ее, еще более привлекательную в смутном освещении: он ощущал теплую маленькую ручку под своей рукой. Трепет от этого прикосновения захлестнул его, и он потерял власть над собой.
– Захочу – возьму, – повторил он и внезапно схватил ее в свои объятия, впился в ее губы длительным, страстным поцелуем. На мгновение она замерла и, задыхаясь, без сил, лежала на его груди; потом вырвала руку и изо всех сил ударила его кулаком по лицу.
Он как будто даже не почувствовал удара; одним движением он прижал к себе ее руку, улыбаясь ей прямо в глаза, расширенные ужасом; потом, не выпуская из железных объятий, вновь осыпал поцелуями ее губы, глаза, волосы и наконец отпустил ее.
– Я буду любить вас, Элен, – сказал он.
– Пусть Бог покарает меня смертью, если я когда-нибудь перестану ненавидеть вас! – крикнула она. Дикая страсть клокотала в ее голосе. Она повернулась и гордо пошла к своей каюте, высокая, стройная, неприступная. Он не знал, что колени ее дрожали от слабости.
Глава IV. УБИЙСТВО.
В течение четырех дней «Санта Мария» наудачу искала пути среди белых ледяных полей. Весенний прилив из Берегового пролива уносил ее к северу; наконец на утро пятого дня на востоке показалось открытое море. Медленно ползя вперед, пароход под восторженные клики утомленных пассажиров выбрался на последний перегон дальнего пути. Глухой шум машины показался райской музыкой девушке, заточенной в палубной каюте.
