Эль-Дорадо - Эмар Густав (полные книги txt) 📗
— Какое дело до этого сартанейо? — сухо отвечал гуакур.
— Я должен знать, прежде чем начну объяснять вождям, что привело меня к ним.
— Пускай воин говорит, вожди слушают его; они сначала разберут, правдивы ли его слова или нет.
— Отлично. Вот почему я тотчас предложил вам этот вопрос: я знаю вашу честность во всех делах с белыми, несмотря на ненависть, которую вы питаете к ним; если вы согласитесь, как вас с некоторых пор просят, продлить перемирие, в таком случае мне нечего предложить вам, потому что вы, без сомнения, отказались бы содействовать мне против людей, с которыми вы в мире, — вы не решитесь изменить им. Вы видите, что я говорю чистосердечно.
Эти слова, показывающие, что индейцы чрезвычайно уважали данное слово и были честны до известной степени, даже относительно смертельных врагов, — были выслушаны обоими вождями холодно и почти равнодушно, несмотря на похвалу, заключенную в них.
— Два раза солнце уже зашло, — гордо отвечал гуакур, — с тех пор как я прекратил перемирие с белыми.
Малько Диас обладал большой силой воли, но не мог сдержать жеста удовольствия при таком откровенном и решительном ответе.
— Стало быть, вы начали войну? — спросил он.
— Да, — отвечал индеец.
— В таком случае все хорошо, — продолжал метис.
— Жду объяснения, — сказал гуакур. — Ночь приближается, сартанейо опоздал на свидание, которое он сам назначил, чтобы объяснить ничтожные вещи могущественным вождям, — прибавил пейяг.
Малько Диас, казалось, в продолжение нескольких минут еще раз обдумал свои слова и потом сказал, бросив на индейцев алчный взгляд:
— Могу я рассчитывать на содействие моих братьев?
— Мы воины, пусть mamaluco объяснится; если то, что он хочет делать, будет выгодно для возобновляющейся войны, мы ему будем служить, сами пользуясь этим, — отвечал Тару-Ниом, презрительно улыбаясь.
Метис слишком хорошо знал индейцев, чтобы не понять иронического смысла в словах гуакурского предводителя.
Лицо его, однако, не обнаруживало этого.
— Я привел к вам, — продолжил он развязно, — многочисленный отряд, которым нетрудно овладеть, потому что, считая перемирие неоконченным, он подвигается вперед, почти не принимая предосторожностей.
— А! — воскликнули оба индейца.
— Да, — начал Малько снова, — к тому же я спешу, потому что в продолжение двух лун, то есть со дня отъезда каравана из Nelherohy 5 , я служил ему проводником.
— Хорошо, следовательно, нельзя сомневаться? — сказал гуакур.
— Ни в каком случае.
— А куда направляется этот отряд?
— Он остановится — только достигнув реки Сан-Лоренцо.
Малько Диас сильно рассчитывал на эффект, произведенный этим открытием, чтобы успеть в своих намерениях; в самом деле, река Сан-Лоренцо находится в самой середине страны, принадлежащей гуакурам и населенной ими; но он обманулся: оба вождя остались холодными и неподвижными, и не было возможности заметить на их лицах ни малейшего следа волнения.
— Они павлисты? — спросил Тару-Ниом.
— Нет, — откровенно отвечал метис.
Вожди переглянулись.
Малько Диас заметил это.
— Но, — продолжал он, — хотя они не павлисты, все-таки враги ваши.
— Может быть, — сказал пейяг.
— Разве может быть другом тот, кто проникает в край с целью завладеть заключающимися в нем богатствами без позволения настоящих хозяев страны?
— А разве предводитель каравана имеет это намерение? — спросил Тару-Ниом.
— Это не только намерение его, но обдуманная и единственная цель.
— Что думает об этом сартанейо?
— Я?
— Да.
— Я полагаю, что ему надобно помешать.
— Очень хорошо, но какими богатствами хотят завладеть эти люди?
— Золотом и алмазами, находящимися в тех местах.
— Стало быть, они знают, что их там много?
Метис насмешливо улыбнулся.
— Не только знают про это, но им отлично известно местоположение, так что они могут доехать без проводника.
— А! — воскликнули индейцы, окидывая метиса проницательным взглядом.
— Это правда, — подтвердил он, не смущаясь.
— А кто им так хорошо рассказал о богатствах нашей страны? — спросил гуакур.
— Я, — смело отвечал Малько.
— Ты? — вскричал Тару-Ниом. — Значит, ты изменник.
Mamaluco пожал плечами.
— Изменник? — сказал он с иронией, — разве я из ваших? Разве я принадлежу к вашему племени? Вы мне не открывали этой тайны, поэтому и не можете запретить мне передать ее кому хочу; я ее открыл, я же ее и разгласил — на то я имел право.
— Если ты продал свою тайну этим людям, так зачем же ты теперь доносишь нам на них?
— Уж это мое дело и касается только одного меня, а что относится до вас, то подумайте, хорошо ли вы поступаете, впуская иностранцев в вашу землю?
— Слушай, — сказал строго Тару-Ниом, — ты действительно таков, как видно из цвета твоей кожи, то есть лживый белый, ты продаешь своих братьев; мы не станем узнавать причину, которая побуждает тебя к подлой измене, об этом ответит твоя совесть; пока измена эта нам выгодна, мы воспользуемся ей. Какую цену назначаешь ты? Отвечай и говори коротко.
Метис нахмурил брови при этом оскорблении, но, сейчас же оправившись, сказал:
— Очень мало — выбрать пленника, какого пожелаю, без малейшего препятствия с чьей бы то ни было стороны.
— Решено, все будет так сделано.
— Так вы соглашаетесь?
— Конечно; однако, так как ты сам сказал, что они не знают ничего о прекращении перемирия, то было бы бесчестно нападать на них врасплох, а потому мы известим их об этом.
В глазах метиса блеснул гнев, но тотчас же потух.
— А если после этого уведомления они откажутся от своего предприятия? — спросил он.
— Тогда они будут свободны удалиться, не боясь, что их будут беспокоить во время их отступления, — сухо отвечал гуакур.
Малько Диас сделал сердитое телодвижение, но через минуту насмешливо улыбнулся.
— О! — прошептал он, — они скорее умрут, чем отступят хотя на один шаг.
5
Название, данное индейцами-тупинамбами Рио-Жанейро и которое буквально значит спрятанная вода. Название же Рио-Жанейро, т. е. Январской Реки, имеет другое значение. Полагали, что она образует залив Сен-Себастьян, который открыт в январе месяце; индейцы же были правы, назвав ее скрытой водой, потому что залив этот не образуется этой рекой.