Сын графа Монте-Кристо - Лермин Александр (первая книга TXT) 📗

Сознание вернулось к умирающему, в глазах которого блеснула радость.

— Господин,— тихо пролепетал он,— мой добрый, дорогой господин!

Граф растирал холодеющие руки верного слуги, и его жгучие слезы падали на лицо Бертуччио.

— Ты узнаешь меня? — спросил граф, рыдая.

— Да, да, мой дорогой господин. Лев меня одолел. Подобно острым ножам его когти вонзились в мою грудь.

— О, если б я мог спасти тебя!

— Вы убили льва?

— Да, но слишком поздно!

— О, я знал, что вы придете,— со слабой улыбкой прошептал умирающий.

— Бертуччио, нет ли у тебя желания или просьбы, которые я мог бы исполнить? Говори — ты знаешь, что можешь вполне довериться мне!

Бертуччио с усилием приподнял голову.

— Сейчас… сейчас,— прошептал он, задыхаясь. еще один глоток… Сперо… вы сами.

— Пей,— сказал граф, — пей,— и поднес фляжку ко рту умирающего. Бертуччио выпил глоток и затем, собрав остаток сил, довольно явственно произнес:

— Господин, берегитесь… врагов! Я их видел… я их преследовал и… наткнулся на льва!

— Ты говоришь — враги? Правда ли это? Сколько их было?

— Двое.

Монте-Кристо содрогнулся: он сразу же вспомнил о рассказе Сперо.

— Да, двое. Я их застал… когда они… затаились возле вашей палатки… мне следовало позвать вас… но я… хотел доказать, что я… более… чем наемник. О, я так… люблю вас и Сперо…

— Добрый, верный друг, ты узнал этих врагов?

— Да… это были арабы… племени… аяссун, кажется… Кукушка мне их… описал… Берегите себя… и Сперо!

— Его я берегу, теперь говори о себе. Нет ли у тебя какого-нибудь заветного желания?

— О, если бы я смел!

— В течение двадцати лет ты был мне верным и преданным другом, я этого не забыл и не забуду. Говори, Бертуччио. И клянусь моей честью, что исполню любую твою просьбу.

— Дорогой господин мой… дело идет… о негодяе…

— Что ты этим хочешь сказать?

— Это безумие… я сознаю… я сам хотел его убить… и вы… меня удержали… но я, однако…

— Бертуччио, неужели ты говоришь о Бенедетто?

— Да, о нем, моем злом гении! О, господин, вы удивлены… но когда я держал… на руках… крошечное созданьице, обреченное на смерть…

Кровь хлынула из раны Бертуччио, он задыхался. Граф еще раз поднес ему флягу ко рту. Подкрепившись, умирающий продолжал:

— Дорогой господин мой, вы знаете, что я хотел убить Вильфора! Я ранил его, но не смертельно… я вырвал у него ящичек… он зарывал его в землю… я полагал, что в нем скрыт клад. Но вместо клада я нашел в ящичке заживо погребенное дитя, дитя несчастья! О, как я полюбил этого ребенка! Сознаю, что эта любовь была безумием. Бенедетто убил мою бедную Ассунту, любившую его, как родного сына! С юных лет он уже был преступником, лжецом, обманщиком, вором и, наконец, стал убийцей!

Бертуччио замолк, зубы его стучали и дыхание прерывалось.

— И этого негодяя… этого отъявленного злодея…

— Да, он злодей, но…

— Ты любишь его до сих пор?

— Да.

Монте-Кристо с удивлением смотрел на корсиканца… Для него это была неразрешимая загадка. Бертуччио спас от смерти ребенка своего злейшего врага, он воспитал малютку, горячо любил мальчика, который отплатил ему черной неблагодарностью и опозорил его честное имя. Как корсиканец мог до сих пор любить Бенедетто?

— Не кляните меня, дорогой мой господин, — простонал Бертуччио,— вы заставили меня говорить… и я сказал.

— Бертуччио,— произнес растроганный граф,— я не понимаю тебя, но удивляюсь тебе! Будь спокоен: твое желание относительно Бенедетто будет исполнено. Скажи, чего именно ты просишь?

— Немногого. Обещайте мне — при встрече с Бенедетто… не убивайте его… пусть он умрет не от вашей руки!

Со свистом вылетели последние слова из груди умирающего. Монте-Кристо обнял его и сказал громким торжественным голосом:

— Клянусь своей жизнью, жизнью моего сына — не убивать Бенедетто даже тогда, когда он сам нападет на меня!

— Благодарю… благодарю… мой дорогой господин! О… теперь… я умру спокойно! Поцелуйте меня… скоро… всему… конец…

Граф поцеловал своего верного слугу, лицо которого озарилось блаженной улыбкой.

— Еще раз,— прошептал он,— я вас благодарю… так как… любил… вас… господин! — Затем глаза Бертуччио закрылись, корсиканец откинулся назад и умолк навсегда!

Со слезами на глазах поднялся с колен Монте-Кристо, бережно опустил на землю труп и прошептал:

— Да воздаст тебе Бог за то, что сделал ты для меня и моего ребенка! За нас ты погиб, мир праху твоему!

Медленно удаляясь, граф еще раз взглянул на убитого льва и вдруг почти что с испугом отступил. Около трупа хищного зверя стояла неизвестно откуда взявшаяся одинокая фигура в белом одеянии.

— Лев победил льва,— мелодичным голосом сказала она по-арабски,— я искала тебя и нашла, хвала Аллаху!

Граф остановился в изумлении: перед ним стояла стройная, красивая девушка, закутанная в белый плащ, на голове ее — такое же покрывало, черные глаза ярко блестели из-под прозрачной вуали.

Откуда взялась здесь, около трупа льва, эта эфирная, фантастическая фигура? Граф подошел к ней и, глядя на нее в упор, коротко спросил:

— Кто ты такая?

37. Медже

Девушка коснулась своей хрупкой рукой лба графа и тихо сказала:

— Я та, у которой больше нет семьи — ее замучили в пытках, нет более родины — родина изгнала меня, нет более друга — мой единственный друг находится в плену!

— Так ты Медже? — воскликнул Монте-Кристо.

— Да, я Медже,— гордо ответила девушка и медленно откинула покрывало.

Много красивых женщин встречал в своей жизни Монте-Кристо, но красота юной аравийки поразила его. Чудные миндалевидные глаза, правильный носик и классически очерченный рот, черные, шелковистые, от природы вьющиеся волосы и жемчужные зубы — все это вместе составляло очаровательное целое.

В эту минуту подбежал Кукушка и, увидев молодую девушку, вскричал:

— Командир, это Медже! Спросите у нее, где находится ее «миленький папочка».

При восклицании зуава личико Медже покрылось смертельной бледностью, она протянула руки к югу и печально сказала:

— Папочка там внизу, в подземелье…

— Папочкой ты называешь капитана Жолиетта? — перебил ее граф.

— Да.

— И он находится в Уаргле, священном городе пустыни?

Девушка вздрогнула и прошептала:

— Да, он в Уаргле. Там он страдает и там они убьют его!

Повелительным жестом граф приказал окружавшим его арабам удалиться: они могли подслушать разговор, а Монте-Кристо не доверял никому из них.

— Зачем ты сюда пришла? — спросил он.

— Я искала тебя.

— Меня? Разве ты знаешь меня?

— Нет.

— Кто-нибудь назвал тебе мое имя?

— Нет.

— В таком случае почему ты искала меня?

Медже поцеловала руку графа и прошептала:

— Я скажу тебе все: моя воля склоняется перед твоей, но только пусть уйдут эти люди.

Граф внимательно посмотрел на девушку: на щеках аравийки виднелись две шестиугольные звезды, и, озаренный новой надеждой, он сказал:

— Иди за мной, Медже!

В эту минуту арабы, только что заметившие убитого льва, разразились восторженными криками и склонились перед победителем.

— Кукушка,— сказал зуаву Монте-Кристо,— возьми с собой несколько человек и унесите тело Бертуччио, завтра с восходом солнца мы похороним его.

— Бедный Бертуччио,— со вздохом сказал Шакал,— славный был товарищ…

— И добрая душа,— прибавил граф.

К нему подошел Сперо. Мальчик обнял отца и спросил:

— Отец, почему ты не взял меня с собой?

— Дитя мое, я шел навстречу льву.

— Но ты не боялся, чего же было бояться мне?

Граф с гордостью посмотрел на сына, который в эту минуту заметил Медже.

— Кто это, батюшка? — тихо спросил он.

— Наш друг, Сперо, дай ей руку.

Сперо исполнил просьбу отца. Медже поцеловала его руку и прошептала:

— Сын победителя льва, да сочтет Аллах годы твоей жизни по числу поцелуев, полученных тобой от отца!