Золотое кольцо всадника - Валтари Мика Тойми (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Почуяв сплетню, Нерон сладострастно облизнул свои пухлые губы.
— Я слышал, будто еврейки обучены всяким занимательным любовным хитростям, — сказал он. — Немудрено, что ты связался с одной из них. Впрочем, я ничего тебе не обещаю. Итак, начинай.
— Из-за непомерного честолюбия моей жене взбрело в голову пригласить Антонию на церемонию по случаю наречения нашего сына. В присутствии свидетелей я взял его на колени и признал наследником…
— Точно так же ты, помнится, поступил некогда с Лауцием, — шутливо заметил Нерон. — Однако продолжай!
— Я и вообразить не мог, что Антония примет приглашение, хотя мальчик и приходился внуком вольноотпущенникам ее матери. Но она тогда скучала и искала развлечений. Приличия ради она привела с собой весталку Рубрию, которая, кстати говоря, выпила в тот вечер слишком много вина. Я думаю, Антония была наслышана обо мне и из чистого любопытства пожелала завести знакомство, хотя не исключено и другое: возможно, она уже начинала подыскивать себе сторонников и прикидывала, как лучше осуществить государственный переворот. Осушив полный кубок, она недвусмысленно дала мне понять, что я буду принят в ее доме на Палатине как желанный гость, особенно если появлюсь там один, без жены.
Нерон порозовел и невольно подался вперед, чтобы не пропустить ни словечка.
— Я, конечно, был польщен такой честью, но считал, что все дело в выпитом вине или в минутной прихоти знатной римлянки. И все же я отправился туда однажды вечером, и она встретила меня неожиданно ласково… Нет, цезарь, стыд смыкает мои губы, и я не смею продолжать…
— Не робей, — подбодрил меня Нерон. — Мне доносили об этом кое-что. Уверяли даже, будто ты покидал ее только под утро. Я прикинул тут из любопытства, мог ли твой сын выйти из чрева Антонии, и у меня получилось, что нет. Мальчику сейчас семь месяцев, а Антония всегда была тощая, как старая корова.
Зарумянившись от смущения, я пробормотал, что Антония привечала меня и на своем ложе, причем так привязалась ко мне, что хотела видеть все чаще и чаще; я же опасался гнева ревнивой жены, которая могла что-нибудь заподозрить. Возможно, предположил я, Антония упомянула в завещании моего сына в благодарность за то, что я иногда доставлял ей удовольствие, — не могла же она, в самом деле, завещать эти вещицы прямо мне! Никогда нельзя забывать о приличиях.
Нерон рассмеялся и хлопнул себя по колену.
— Старая шлюха! — воскликнул он. — Значит, она все-таки опустилась до тебя? А я-то все сомневался, не верил… Но ты был у нее не единственным, Минуций Манилиан. Однажды она пыталась проделать то же самое и со мной, когда мне как-то довелось немного приласкать ее. Я был тогда сильно пьян, и все же ее острый нос и тонкие губы запомнились мне надолго. Представляешь, она повисла у меня на шее и попробовала поцеловать. Я оттолкнул ее, и в отместку она пустила нелепейший слух, будто я предлагал ей выйти за меня замуж. Ожерелье Пи-зона служит лишним доказательством ее порочности. Я даже не исключаю, что она спала с рабами, когда никого приличнее поблизости не оказывалось. Поэтому и ты был для нее достаточно хорош.
Я непроизвольно сжал кулаки, но сумел справиться с собою и смолчать.
— Статилия Мессалина очень довольна этими рубинами, — добавил Нерон. — Она даже покрасила свои соски в такой же кроваво-красный цвет.
Нерон был в восторге от этой выдумки, и я понял, что худшее позади. Он приободрился и оживился, однако я видел, что он по-прежнему сердит на меня и хочет наказать так, чтобы я стал посмешищем для всего Рима. К сожалению, я не ошибся.
— Во-первых, — задумчиво проговорил он, — я велю тебе привести сюда свою жену, чтобы я лично убедился в том, что она еврейка. Во-вторых, я желаю побеседовать со свидетелями, которые были в твоем доме в тот день, когда ребенок получал имя. Они наверняка тоже евреи, и мне надо знать, насколько усердно ты посещаешь синагогу. Ну, а в-третьих, ты немедленно подвергнешься обрезанию. Я полагаю, твоя жена этому только обрадуется. Согласись, я прошу недорого: кусочек твоей собственной плоти за то, что ты осквернял им мою сводную сестру. Благодари богов, что нынче у меня хорошее настроение, — ведь я отпускаю тебя, не наказав.
Я очень испугался и принялся униженно умолять не оскорблять меня. Но мои просьбы лишь приблизили развязку. Нерон пришел в восторг, когда увидел мой ужас и, утешая, положил мне на плечо руку.
— Обряд обрезания, совершенный над одним из сенаторов, послужит хорошим уроком и тем, кто радеет за интересы евреев, и тем, кто опять вздумает злоумышлять против меня. Иди же и исполняй мою волю. А затем присылай сюда свою жену со свидетелями. Впрочем, сам тоже приходи… если, конечно, сможешь. Я захочу убедиться, что лекарь потрудился на славу.
Мне пришлось отправиться домой и сказать Клавдии и двум свидетельницам, дрожавшим от страха в ожидании моего возвращения, чтобы они шли к Золотому дому. У меня же, мол, есть еще кое-какие неотложные дела. После этого я медленно побрел в лагерь преторианцев. Там я поговорил с хирургом, который горячо заверил меня в том, что операция эта совсем несложная, — служа в Африке, он якобы делал ее многим легионерам: в жарких странах часто бывают песчаные бури, а песок, как известно, способен вызывать болезненные воспаления.
Мне не хотелось еще раз рисковать репутацией и идти к евреям, но, право, лучше бы я все-таки обратился к их искусным лекарям, а не к этому коновалу! Я мужественно вынес муки, причиненные мне его неловкими пальцами и тупым ножом, но впоследствии рана загноилась, и я надолго потерял желание даже смотреть на женщин.
После операции я так окончательно и не оправился и не сумел вновь стать самим собой, хотя, надо признаться, многие женщины мечтали полюбоваться моим покрытым рубцами членом. Я удовлетворял их любопытство и действовал при этом весьма уверенно, однако удовольствия, в отличие от них, не получал. Что ж, во всем надо уметь видеть хорошие стороны. Во всяком случае, я стал жить умеренной и целомудренной жизнью.
Я не стыжусь рассказывать тебе об этом, потому что все в городе знают о жестокой шутке Нерона, и я даже ношу соответствующую кличку, называть которую мне тут кажется излишним.
Но твоя мать никак не желала понять, что от Нерона можно ожидать любых подвохов, хотя я неоднократно предупреждал ее об этом и готовил к роли, которую ей предстояло сыграть. Когда я, прихрамывающий и бледный, вернулся из преторианского лагеря, Клавдия даже не спросила, что со мной и где я был. Она, видишь ли, решила, что я так выгляжу потому, что боюсь Неронова гнева. Обе еврейки-христианки были очень напуганы, хотя я то и дело напоминал им об обещанных мною дорогих подарках.
Нерону хватило одного взгляда, брошенного на Клавдию.
— Еврейская ведьма! — вскричал он. — Да вы только посмотрите на этот острый нос, на эти тонкие губы, на эти седые волосы! Говорят, евреи седеют очень рано из-за какого-то древнего египетского проклятия. Поразительно, что этой старухе удалось родить ребенка. Эти евреи плодовиты, точно кошки.
Клавдия дрожала от ярости, но молчала — молчала ради тебя, Юлий, сын мой!
Затем обе еврейки поклялись Иерусалимским храмом, что они знают происхождение Клавдии и знали ее родителей-евреев, принадлежавших к особо уважаемому еврейскому роду, — мол, предки Клавдии были привезены в Рим как рабы много десятилетий тому назад.
Антония, заявляли свидетельницы, действительно почтила своим присутствием наш дом и нарекла нашего сына Антонием в честь своей бабушки.
Этот допрос усыпил подозрения Нерона. На самом деле обе еврейки, разумеется, лжесвидетельствовали, а выбрал я их потому, что они входили в какую-то христианскую секту, члены которой считали любую клятву преступлением, ибо так, по их мнению, утверждал Иисус из Назарета. Поскольку клясться грешно, то лгут они при этом или нет, не имеет уже ни малейшего значения. Эти женщины жертвовали собой ради моего сына, надеясь, что Христос простит их, учтя, что грешили они из добрых побуждений.
