Побратимы меча - Северин Тим (книга регистрации .txt) 📗
Так я брел, спотыкаясь. Все вокруг меня было каким-то безликим. Всякое дерево было похоже на предыдущее, мимо которого я только что прошел, и точно такое же, как деревья, которые я видел часом раньше. Изредка я слышал звуки убегающего от меня дикого животного — испуганный топот, затихающий вдали. Самих животных я ни разу не видел. Они были очень осторожны. Лямки мешка намяли мне плечи, и в тот день я решил расположиться на ночлег пораньше, чтобы утром встать отдохнувшим. Озираясь в поисках укромного места, где можно было бы развести костер и съесть мяса или сушеной рыбы из припасов, я заметил чуть приметный след, уводящий от тропы влево. Сделав с полсотни шагов, я оказался перед столь густой чащей, что вынужден был повернуть обратно. Тогда я попытался пойти в направлении противоположном. И снова уперся в густой подлесок. Вернувшись на тропу, я еще немного прошел вперед, и тут пошел дождь. На это раз я сделал всего двадцать шагов — я считал их, чтобы не потерять тропинку — и снова был вынужден остановиться. Опять я вернулся на тропу и пошел вперед. Кусты смыкались все теснее. Я шел, прихрамывая — правый башмак мне тер, на ступне вздулся волдырь, и ступать было больно. Я весь сосредоточился на этой боли и не сразу заметил впереди на тропе прогал между густыми зарослями. Я обрадовался, ускорил шаги, поспешая туда, а потом споткнулся. Глянув вниз, я увидел, что нога моя увязла в сети, лежащей на земле. Наклонился я, чтобы распутать узы, и тут услышал чей-то резкий сердитый вдох. Распрямился, а прямо передо мной из-за дерева явился человек. В руках у него охотничий лук, стрела уже на тетиве, а тетиву он старательно и спокойно натягивает, целясь мне в грудь. Я так и застыл на месте, стараясь казаться невинным и безобидным.
Незнакомец был не выше, чем мне по грудь. Одет во что-то вроде свободной рубахи из звериной шкуры, похоже, оленьей. Вместо ворота — прорезь в шкуре, а препоясана та рубаха широким ремнем из кожи того же животного. Рубаха ему до колен, на ногах кожаные штаны, длинные, длиною до самой странного вида кожаной обувки с загнутыми мысками. На голове остроконечная шапка, тоже из оленьей кожи. На мгновение мне почудилось, будто это подземный житель. Слишком уж он неслышно, как по волшебству, появился.
Он стоял неподвижно, не делая мне никаких знаков, только тихо прищелкнул языком. Тут же из-за других деревьев и из зарослей появилось с полдюжины его сотоварищей. Они были разного возраста — от подростка, не больше двенадцати лет, до мужчин куда более старших, у которых борода уже поседела. Однако точно определить их возраст было трудно, слишком уж морщинисты были все лица, да и одежка на всех одинаковая — из оленьих шкур. Однако не было среди них ни единого, кто бы мне доставал до плеча, и все на одно лицо: лоб широкий, и скулы широкие, а подбородок, напротив, узкий, отчего лицо обретало необычайные очертания, треугольником. А еще я заметил, что у некоторых глаза слезятся, будто слишком долго они смотрели на солнце. Тут я вспомнил рассказ Болли о снеге и льде, царящих тут долгие месяцы, и узнал то, что видел в детстве в Гренландии — болезненные последствия солнечной слепоты.
Они не были воинственны. Каждый имел при себе длинный охотничий лук, но целил в меня стрелу только тот, первый, да и то спустя какое-то время лук опустил, и напряжение ослабло. Затем воспоследовал краткий спор на языке, которого я не понял. И похоже, вожака у них не было — все, включая подростка, высказали свое мнение. Вдруг они повернулись и пошли, а один из них кивнул мне головой, мол, я должен идти за ними. Любопытствуя, я пошел за ними по пятам, по тропе. А они даже не оглядывались, здесь ли я, но зато я убедился, что их малый рост, не мешает лопарям — таково, как я думал, их имя, — быть отменными ходоками. Продвигались они по лесу с удивительной быстротой.
Бодрый этот бросок закончился в их становище. Кучка палаток стояла на берегу маленькой речки. Поначалу я так и думал, будто это только стоянка охотников, но, увидев женщин, детей и собак и даже колыбель младенца, висящую на дереве, понял, что это становище постоянное. Неподалеку были привязаны пять животных странного вида. Что олени они, то было очевидно, ибо их рога сделали бы честь лесным оленям, на которых я охотился с Эдгаром в Англии. Только телом они были вполовину меньше. Однако мелкота их как бы соответствовала людям, которые по норвежским меркам тоже были очень мелкими.
Тот, кто первым показался мне в лесу, подвел меня к палатке, знаком велел подождать, а сам, наклонившись, вошел внутрь. Сняв с плеча мешок, я положил его наземь, сам уселся рядом, а тот человек скоро вышел и молча протянул мне деревянную миску. В ней лежал кусок пирога. Я попробовал: на вкус рыба и лесные ягоды, давленые вместе.
Покуда ел я рыбный пирог, все на стоянке занимались своими обыденными делами, носили воду с реки в маленьких деревянных ведрах, собирали дрова, ходили между палатками и все это время вежливо не обращали на меня внимания. Я думал о том, что будет дальше. Так оно продолжалось, пока я не закончил трапезу и не напился воды из деревянной чаши, принесенной мне одной из лопарок, а потом мой проводник — так про себя я называл его — снова явился из палатки. В руке у него было нечто, поначалу показавшееся мне большим решетом с деревянным ободом. Потом я понял, что это барабан, или бубен, — широкий, плоский, не глубже ширины моей ладони, и по очертанию — неправильный овал. Проводник мой осторожно положил бубен наземь и присел над ним на корточки. Подошло еще несколько мужчин. Они сели в кружок, и последовал очередной негромкий спор. Снова я не смог понять, что они говорят, хотя несколько раз я слышал слово «водман». Наконец, проводник мой сунул руку под рубаху из оленьей кожи, достал оттуда маленькую роговую бляшку, не больше игральной кости, и уложил ее на поверхность бубна. Потом из складок рубахи выудил короткую колотушку в виде молоточка и начал потихоньку постукивать ею по коже бубна. Все они подались вперед, внимательно наблюдая.
Я догадался, чем они заняты, и, подойдя, присел рядом. Мой сосед вежливо подвинулся, давая мне место. Поверхность бубна была расписана множеством фигур и символов. Некоторые я распознал: рыба, дерево, танец, люди-палочки, лук со стрелами, с полдюжины древних рун. Многие же знаки мне были внове, я только догадывался об их значении — косоугольники, зигзаги, звездчатые узоры, изгибы и волны. Я предположил, что один означает солнце, другой — луну, а третий, возможно, — лес из деревьев. Я молча смотрел, а косточка, подпрыгивая, двигалась на коже бубна, дрожащей от частой дроби молоточка. Костяшка двигалась туда-сюда, затем, словно нашла свое место, остановилась над изображением человека, имевшим как бы рога на голове. Мой проводник резко прекратил выбивать дробь. Костяшка осталась на месте. Он снова взял ее, положил на середину бубна и застучал, отбивая медленный повторяющийся ритм. Снова костяшка двинулась по бубну и заняла то же место. В третий раз мой проводник бросил жребий, на этот раз поместив его с краю, прежде чем пробудить его к жизни. Снова кусочек рога двинулся к фигуре рогатого человека, но потом — дальше, пока не остановился на рисунке треугольника. Я решил, что это, должно быть, жилище.
Мой проводник сунул колотушку обратно в складки рубахи, после чего наступила полная тишина, все молчали. Но что-то в них изменилось. До того лопари были вежливы, но почти безразличны, теперь же, казалось, они чем-то взволнованы. О чем бы им ни поведал бубен, весть им была понятна.
Мой проводник отнес бубен в свою палатку и жестом велел мне следовать за ним. Он отвел меня к другой палатке, стоящей чуть в стороне от других. Как и все остальные, она представляла собой набор длинных тонких жердей, воткнутых рядом и аккуратно накрытых полосами бересты. Не откинув переднего полога палатки, он позвал:
— Pacca!
Человек, вышедший из палатки, был самым безобразным лопарем из всех, каких я видел. Того же роста и телосложения, что и остальные, но каждая черта его лица была невероятна. Нос кривой и похожий на луковицу. Выпученные глаза под кустистыми бровями придавали ему постоянно испуганное выражение. Губы не могли сомкнуться над слегка выступающими зубами. А рот был явно скошен набок. По сравнению с правильными лисьими лицами окружавших лопарей его лицо выглядело чудовищно.
