ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША - Sabatini Rafael (электронные книги бесплатно txt) 📗
Шабо воспрянул духом.
— Ты прав, Юний. Патриота с моей репутацией, слугу Нации, творца революции не осудят на основании слов ревнивой мегеры. Если она посмеет открыть рот, чтобы оказать столь дурную услугу Франции, мне придётся выполнить свой долг и принести её в жертву на алтарь Свободы.
— Ты говоришь как истинный римлянин, — похвалил Юний. — В тебе есть настоящая сила духа, Шабо. Я горжусь твоей дружбой.
Простодушный экс-капуцин проглотил эту чудовищную лесть, не поморщившись. Он гордо вскинул голову и расправил плечи, наслаждаясь сознанием своего величия.
— Я последую твоему совету, Юний. Я женюсь.
— Друг мой! — Юний вскочил и заключил представителя в могучие объятия. — Друг мой! Я так надеялся на это, так этого желал! Теперь мы укрепим родственными узами то духовное братство, которое уже связывает нас, благодаря республиканским убеждениям. — В пылу радости Юний ещё крепче стиснул рыхлого Шабо, который уже начал задыхаться. — Друг мой! Брат мой! — он выпустил представителя и повернулся к младшему Фрею. — Обними его, Эмманюэль. Прижми его к сердцу, в которое ты давно уже его принял.
Долговязый Эмманюэль покорно подчинился. Шабо не хватало дыхания, теперь уже от изумления. Что-то за всем этим крылось, а он никак не мог взять в толк — что же.
— Наша маленькая Леопольдина будет счастлива, — восторгался Юний. — Просто счастлива!
— Леопольдина? — Шабо показалось, что он грезит.
Юний, склонив голову набок, лукаво-благодушно улыбнулся представителю.
— Миллионеры и дворяне просили руки моей сестры, и получили отказ. Да если бы и сам ci-devant герцог Шартрезский умолял о ней, он ничего не добился бы, будь он даже патриотом, а не проклятым аристократом. Если она не достанется тебе, Шабо, её не получит никто.
Изумление Шабо перешло в оцепенение.
— Но… но я… но у меня нет состояния… я…
Юний не дал ему договорить. Его могучий голос загремел в полную силу.
— Состояние? Если бы оно у тебя было, я не мог бы считать тебя безупречным патриотом, достойным моей сестры. Мы даём за ней хорошее приданое, Шабо. Двести тысяч ливров. С такими деньгами ей не придётся менять образ жизни, к которому мы её приучили. А в день свадьбы мы передадим ей эти апартаменты. Ты переедешь жить к ней. А мы с Эмманюэлем поселимся этажом выше. Таким образом всё устроится.
Глаза Шабо вылезли из орбит. Вот она, награда за добродетель! Наконец-то! Не зря он шёл тернистым путём долга. Не зря самоотверженно трудился на благо Франции и человечества. Его труды наконец получили должное вознаграждение. Двести тысяч ливров, прекрасный дом и маленькая куропаточка, такая пухленькая, нежная и кроткая.
Когда его потрясение прошло, и он сумел убедить себя, что всё это не сон, а самая настоящая действительность, Шабо едва не поддался порыву упасть на колени и возблагодарить оставленного Бога своей молодости. Но стойкий республиканский дух вовремя спас его от такой ереси, оскорбляющей недавно принятое божество Разума, которое правило Францией в просвещённый Век Свободы.
Глава XXIX. НАЖИВКА
Если Шабо перспектива брака казалась сладким сном, то Леопольдина восприняла известие как ужаснейший из кошмаров.
Впервые в жизни девушка восстала против воли властного старшего брата. Она категорически заявила, что не выйдет за гражданина представителя, охарактеризовав его августейшую особу в таких выражениях, как противный, отвратительный, ненавистный. Он даже не чистоплотен! В нём нет ничего хорошего.
Спор вылился в ссору. Потом Леопольдина перешла от яростного сопротивления к мольбам и слезам. Она по-настоящему испугалась, когда поняла, сколь мало значат её желания.
Эмманюэль так растрогался, что разрыдался вместе с сестрой. Но жёсткого, словно суровый римлянин, Юния разжалобить было невозможно. Он знал о доброте и чувстве долга сестры и направил наступление в это слабое место её обороны. Он сказал ей правду. Семейное дело на грани краха. Этот брак — единственная возможность избежать разорения. Тогда хотя бы она, Леопольдина, будет считаться иностранкой, и они сумеют номинально, в качестве приданого перевести на её имя большую часть состояния. В действительности же по-прежнему будут распоряжаться им по доверенности.
Если Шабо переселится к ним, их чудесный дом на улице д'Анжу станет его жилищем, и уж никто не посмеет наложить нечестивые лапы на жилище великого представителя суверенной державы.
Как мы видим, Юний был довольно искренен с сестрой. Но не до конца. Так, он обманул её, сообщив, будто представитель просил её руки.
— В наше время просто опасно отвергать ухаживания такого большого государственного деятеля, как Шабо. Я считаю, что само небо ниспосылает нам возможность спастись. Подумай, какая участь тебя ждёт, если мы разоримся.
Юний перешёл к характеристике жениха. И правда, манеры Шабо грубоваты. Но это можно поправить. Он настолько пылко влюблён, что ему будет достаточно намёка, и он сделает всё, чтобы угодить своей госпоже. Что до остального, то под внешней неотёсанностью скрывается благородная добрая душа. Будь это не так, неужто Леопольдина могла подумать, что брат согласился бы пожертвовать ею? Не всё то золото, что блестит, но то, что не блестит, зачастую оказывается золотом.
Все эти доводы, вероятно, если и не побороли антипатию Леопольдины к будущему супругу, то по крайней мере сломили её сопротивление. Она так и не смирилась со своей участью, но считая, что должна принести себя в жертву ради спасения братьев, подчинилась.
Однако прежде чем окончательно сдаться, Леопольдина должна была всё рассказать одному человеку. А вдруг, узнав о её беде, он каким-нибудь чудесным образом найдёт спасительный выход?
И вот, на другой день Андре-Луи получил трогательную записку следующего содержания:
«Гражданин Андре-Луи, мой брат Юний говорит, что я должна выйти замуж за гражданина представителя Шабо. Это необходимо для безопасности нашей семьи. Надеюсь, вы верите, гражданин Андре-Луи, что я никогда бы не стала такой ценой собственное спокойствие, но я обязана позаботиться о безопасности братьев. Полагаю, таков мой долг. Женщины — рабы долга. Но я не люблю гражданина Шабо. Хочу, чтобы вы знали об этом, гражданин Андре-Луи. Прощайте. Несчастная Леопольдина».
Андре-Луи положил записку перед де Бацем.
— Вот прочтите. Призыв о помощи, хотя и между строк, — сказал он мрачно.
Де Бац прочёл, вздохнул и пожал плечами.
— Что я могу сделать? Если бы этой жертвы можно было избежать, я бы избежал её. Я не чудовище. Ты же знаешь, я не колеблясь пожертвовал собой. Пусть это послужит оправданием моей готовности жертвовать другими.
— Никакое это не оправдание. Ты сам себе хозяин и сам распоряжаешься своей судьбой.
— Разве люди вообще когда-нибудь распоряжаются своей судьбой? Кроме того, в данном случае речь идёт о судьбе целого народа. — Тон барона стал суровым и властным. — А в таких случаях безжалостность порой становится священным долгом.
— И что прикажешь мне ей ответить?
— Ничего. Так будет милосерднее. Похоже, бедная девочка надеется, что она что-то для тебя значит. Иначе не написала бы. Твоё молчание рассеет эту надежду, и она с большей готовностью подчинится судьбе.
Удручённый Андре-Луи сел на полосатый диван и закрыл лицо руками.
— О грязный капуцин, — простонал он. — Клянусь Господом, он в этом горько раскается!
— Конечно раскается. Но он такая же марионетка, как и девушка. В каком-то смысле он тоже жертва, хотя пока об этом не догадывается. Но скоро догадается.
— А Фреи? Эти бесчеловечные расчётливые негодяи! Ради личной выгоды отдают сестру в лапы этой скотине!
— Они тоже раскаются. Утешь себя этой мыслью.
— Но ты — ты-то ведь не марионетка. Ты кукловод. Это ты дёргаешь за ниточки и потому в ответе за всё.
— Я? — Де Бац выпрямился и посмотрел на Андре-Луи напряжённым, оценивающим взглядом. — Я в руках Божьих. Пусть я даже иду по грязной дорожке, но побуждения мои чисты. Я служу идее, не себе. В этом я чище тебя. Возможно, потому-то я и защищён от угрызений совести, которые мучают тебя.
