Изабелла Баварская - Дюма Александр (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Перине спустился и открыл ворота, — снаружи, прислонившись к ним, уже стоял человек. То был сир де Л'Иль-Адан — нетерпение погнало его вперед других.
— Прекрасно, на тебя можно положиться, — тихо сказал он.
— А ваши люди?
— Они здесь.
И впрямь, у последнего дома предместья Сен-Жермен показалась голова колонны, в первом ряду которой ехали сеньор де Шеврез, сир Ферри де Майи и граф Лионне де Бурнонвиль; она проскользнула, извиваясь, как змея, под поднятой подъемной решеткой и очутилась внутри города. Перине закрыл ворота, поднялся на крепостной вал и бросил ключи в овраг, полный воды.
— Зачем ты это сделал? — спросил его Л'Иль-Адан.
— Чтобы вы не оглядывались назад.
— Тогда двинемся вперед.
— Вам сюда, — сказал Леклерк, показывая на улицу Павлина.
— А ты?
— Я?.. Мне в другую сторону.
И он углубился в улицу Францисканцев. Дойдя до моста Нотр-Дам, он переправился на другой берег реки, по улице Сент-Оноре спустился ко дворцу Арманьяков и стал как вкопанный, прислонившись к стене дома, похожий на каменное изваяние.
А в это время Л'Иль-Адан подошел со своими людьми к реке, поднялся к Шатле и там разделил свое маленькое войско на четыре группы: одна, под командованием сеньора де Шеврез, направилась к дворцу дофина на улице Стекольщиков, другая, возглавляемая Ферри де Майи, спустилась по улице Сент-Оноре и обложила дворец Арманьяков, намереваясь захватить коннетабля, — Л'Иль-Адан приказал, под страхом смерти, доставить его к нему живым; третья, под командованием самого Л'Иль-Адана, направилась к дому короля — дворцу Сен-Поль; четвертая же, которую возглавлял Лионне де Бурнонвиль, остановилась на площади Шатле, чтобы, в случае надобности, поддержать одну из трех первых групп. Отовсюду неслось: «Ниспошли нам мир, божья матерь! Да здравствует король! Да здравствует Бургундия! Все, кто хочет мира, вооружайтесь и вставайте с нами!»
Горожане, заслышав эти крики, раздававшиеся то на одном конце улицы, то на другом, открывали окна в домах и высовывались наружу, — в сумерках бледными пятнами выступали их лица, — прислушавшись к крикам и разглядев цвета и крест Бургундцев, они присоединялись к ним: «Смерть Арманьякам!» — кричали они. «Да здравствуют Бургундцы!» Простой люд, буржуа, школяры брали оружие и беспорядочной толпой следовали за солдатами.
Те, кто возглавил поход, проявили большую неосторожность, разбудив весь город, ибо самая ценная добыча, на которую они рассчитывали, выскользнула из их рук. При первых криках Танги Дюшатель, опрокидывая все, что мешало ему на пути, бросился к дофину, в его спальню, и, увидев, что тот лежит, подперев кулаком голову, в своей кровати и прислушивается к шуму, который становился все ближе, схватил его на руки и, не теряя ни минуты, не отвечая на его расспросы, укутал в одеяло, взвалил на свои мощные плечи и потащил его, словно кормилица ребенка. Его канцлер Робер де Масон уже ждал их с оседланной лошадью. Танги взобрался на нее, по-прежнему держа свою бесценную ношу, и спустя десять минут за ними уже затворились ворота неприступной Бастилии, — за ее толстыми стенами скрылся единственный наследник старой французской монархии.
Ферри де Майи, двигавшийся к дворцу Арманьяков, оказался не более удачливым, чем сеньор де Шеврез. Коннетабль, который, как мы видели, обходил с ночным дозором город, услышав крик Бургундцев и убедившись, что защищаться бесполезно, вместо того, чтобы идти домой, немедленно принял меры для спасения своей жизни.
Он постучался в дом к одному бедному каменщику, назвал себя и попросил убежища, обещав награду, соответствующую услуге, о которой он просил: спрятать его и никому не выдавать этой тайны.
Отряд, в чьи планы входило захватить коннетабля, приблизился к дому Арманьяков, у всех дверей выставили стражу, налегли на парадную дверь, когда та наконец подалась, от стены отделился какой-то человек и первым проник в дом, за ним вошел Ферри де Майи.
Сеньору де Л'Иль-Адану повезло больше: после слабого сопротивления охрана дворца Сен-Поль сдалась, и он проник внутрь дома, в самые покои короля. Несчастный старый монарх, над которым потешались все слуги, уже давно не исполнявшие его приказов, был в этот вечер один — о нем как будто совсем забыли; неяркий свет лампы едва освещал его комнату; в просторном готическом камине подрагивали слабые языки пламени, не способные прогнать сырость и холод из этой огромной комнаты. На деревянном табурете сидел, сжавшись от холода, полураздетый старик: то был король Франции.
Л'Иль-Адан бросился в комнату прямо к постели короля, увидел, что она пуста, и тут только заметил старого монарха, — тот скрюченными, дрожащими пальцами сгребал в кучу тлеющие головешки.
Л'Иль-Адан подошел к нему и приветствовал его от имени герцога Бургундского.
Король обернулся, все еще протягивая руки к огню, мутным взглядом окинул обратившегося к нему человека и сказал:
— Как чувствует себя мой кузен герцог Бургундский? Давненько я его не видел.
— Государь, он как раз послал меня к вам, дабы положить конец неурядице, что наносит такой ущерб вашему королевству.
Король не отвечал и снова повернулся к огню.
— Государь, — продолжал Л'Иль-Адан, видя, что безумие мешает королю вникнуть в суть событий, о коих он собрался было поведать ему, — государь, герцог Бургундский просит вас сесть на коня и рядом со мной проехать по улицам столицы.
Карл VI машинально поднялся, оперся на руку Л'Иль-Адана и, не упорствуя, последовал за ним, — у этого несчастного короля не было больше ни памяти, ни способности здраво мыслить. Ему было все равно, что делается его именем и в чьих руках он находится. Равно он не знал, кто такие Арманьяки, а кто — Бургундцы.
Л'Иль-Адан со своей царственной добычей направился к Шатле. Капитан смекнул, что присутствие короля среди Бургундцев послужит оправданием всего, что бы они ни предприняли; он передал своего пленника Лионне де Бурнонвилю, наказав ему строго следить за королем, оказывая ему, конечно, всевозможные почести.
Выполнив эту политическую акцию, он сел на коня и галопом помчался на улицу Сент-Оноре; у дверей дома Арманьяков капитан спешился и тут услышал несшиеся из дома крики проклятия. Он взбежал по лестнице, налетел на человека, который шел ему навстречу, так, что, не схватись они друг за друга, оба упали бы. Они тотчас же узнали друг друга.
— Где коннетабль? — спросил Л'Иль-Адан.
— Я как раз ищу его, — отвечал Перине Леклерк.
— Будь проклят Ферри де Майи, который упустил добычу.
— Коннетабль не возвращался домой.
И оба опрометью бросились прочь, не разбирая дороги, — каждый в свою сторону.
А в это время происходила страшная резня. Только и слышалось: «Смерть, смерть Арманьякам, бейте их, бейте!» Целые корпорации школяров, буржуа, мясников высыпали на улицы; они врывались в дома, принадлежавшие приверженцам коннетабля, и рубили несчастных кто топором, кто шпагой. Женщины и дети, присутствовавшие при этом, ударом ножа добивали тех, кто еще дышал.
Народ, сбросив ярмо, надетое на него коннетаблем, провозгласил прево Парижа Во де Бара вместо Дюшателя.
Новый магистрат, на чьих глазах происходила эта резня, не в силах остановить разбушевавшихся парижан, лишь приговаривал: «Друзья, делайте, что хотите». И началась настоящая бойня. Арманьяки укрылись в церкви приорства св. Элиния. Кто-то из Бургундцев обнаружил укрытие и рассказал о нем своим товарищам. Чтобы защитить Арманьяков, сир де Вийет, аббат Сен-Дени, стал в дверях, одетый в священные одежды, со святыми дарами в руках, — но напрасно. Над его головой уже занесли измазанные кровью топоры, но тут подоспел сеньор де Шеврез, взявший аббата под свою защиту, и увел его с собой. Его уход словно послужил сигналом к действию: в церковь ворвались Бургундцы, и началось массовое убийство. Все кричали, в воздухе мелькали топоры и шпаги, убитые грудами лежали в нефе, и из этого нагромождения тел ручьем лилась кровь, словно то был источник, бивший у подножия горы. Л'Иль-Адан, проходивший мимо, услышал страшные вопли и въехал на лошади на крыльцо.
