Княжий суд - Корчевский Юрий Григорьевич (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
— Стоп! Макар, всех людей — в лес, немного в сторону от дороги. Приготовьте пищали, и — тихо! Главное, чтобы с дороги вас не увидели — ну, крестьяне там или другие проезжие. Федор, со своими людьми пили опоры у моста с той стороны речки — но не до конца!
— Боярин! Чем пилить-то — пил нету!
— Саблями рубите, зубами грызите — чем хотите,… но чтобы сделали!
Озадаченный Федор вернулся к мосту. Уж не знаю, чем они бревна рубили — ножами ли резали, саблями рубили, но только через полчаса, показавшиеся мне вечностью, Федор со своим десятком вернулся.
— Готово, княже!
— Молодец! Оставь под мостом людей, пусть сидят тихо, как мыши. И как стрельбу нашу услышат, так пусть бревна и рушат. Надо мерзавцам путь назад отрезать.
— Слушаюсь, княже!
Федоровские отвели лошадей в лес и пешком вернулись к мосту. Через несколько минут они уже спустились под мост. Теперь ничего не насторожило бы даже внимательного наблюдателя. Нам оставалось только ждать.
Вначале я молил Бога, чтобы Телепнев с ратниками не появился раньше, теперь горел желанием увидеть их скорее.
Солнце катилось к закату. Движение телег и всадников становилось реже, никто не хотел быть застигнутым на дороге темнотой. Я начал беспокоиться. Неужели Телепнев заночует в Коломне? Или рискнет все же добраться хотя бы до Воскресенска?
Часа через три ожидания, когда я уже было решил, что сегодня Телепнев со своими людьми не появится, вдали показались всадники. Он или не он? Я впился взглядом в верховых. Ближе, ближе — да, они!
— Приготовиться! — вполголоса скомандовал я.
Когда вся группа проехала мост и до них оставалось не больше полусотни метров, я скомандовал: «Огонь!»
Ударил пищальный залп. Все затянуло пороховым дымом.
Не в силах усидеть в лесу, ничего не видя за клубами дыма, я выбежал из-за деревьев и чуть не завыл от досады. Двое всадников уходили в сторону — между лесом и рекой. А наши лошади — далеко в лесу, чтобы не заржали в ненужный момент.
Мост обрушился одним концом пролета, и из-за высокого берега выглядывал Федор со своими людьми, державшими пищали на изготовку.
— Макар, осмотреть противника!
Держа наготове пищали и сабли, ратники двинулись к лежащим людям и лошадям. Живых не осталось, только добили двух лошадей, чтобы не мучились.
Я внимательно осмотрел лица убитых. Князя среди них не было. Ушел, собака! Вот ведь — везет ему! И еще неизвестно, что он будет делать сейчас — к государю направится? Так нас он не видел — никого. По его представлениям, я еще должен быть в лесу, привязанным к березе.
— Уходим. И держите язык за зубами.
Кое-как мы перебрались на другой берег, вымочив одежду. Речка была хоть и неширокой, но глубиной около двух метров, да берега топкие.
Уже в темноте добрались до Охлопкова.
А утром в сопровождении десятка Федора я подъезжал к воротам Коломны. Федор сразу же повернул назад.
Я, как ни в чем не бывало, прошел в управу. На пути встретился Шклядин. Увидев меня, наместник удивился.
— А сказали, что на тебя разбойники напали! А ты жив!
Я выхватил нож и приставил его к горлу наместника.
— Кто сказал? От кого ты слышал? Не скажешь — распорю шею от уха до уха!
Испугался боярин, побледнел.
— Я уж и не припомню, кто.
— В Коломне никто о нападении на меня не знает. И ты мог услышать это от единственного человека — покровителя своего и родственничка князя Телепнева! Иуда!
Наместник стоял бледный, как полотно. Я вернул нож в ножны. С удовольствием бы убил го, да нельзя. Люди вокруг. А вины за наместником ока нет. Меня же и обвинят в убийстве. Не пощадит тогда государь, даже доводы мои о мерзости Шклядина слушать не станет — самого на плаху отправит.
Потому — пусть живет покуда. А я тем временем решил вызнать, кто в Москву от Шклядина доносы возит.
Чтобы никто из шклядинского окружения не прознал о моих намерениях, пустил слух, что в Москву собираюсь, а через неделю — выехал из Коломны. Только отъехал я недалеко, всего верст за десять.
Расположился вместе с тремя доверенными городскими дружинниками на окраине деревушки, мимо которой дорога на Москву проходила.
Я ждал, наблюдая за дорогой.
Мимо нас проезжали крестьянские повозки, купеческие обозы, шли пешие с котомками за плечами — все не то. Тот, кого мы ждали, должен быть конным, и непременно один. В таком деле важна скорость и секретность.
Ждать долго не пришлось — не более полдня.
На дороге показался всадник. По одежде и не поймешь, кто он — мастеровой, мелкий купчик? Одет добротно, но как-то уж безлико. Надо бы проверить.
— Ну-ка, ребятки, остановите его! Дружинники встали на дороге и перегородили ее своими конями.
— Эй, служивые, освобождайте дорогу! — закричал всадник.
Я подъехал сбоку.
— Кто такой, куда путь держишь?
Всадник посмотрел на меня и отвел взгляд. Но я успел увидеть, как в глазах его метнулся страх. Узнал, небось, меня.
— Ну-ка, хлопцы, обыщите его. Бумага при нем должна быть.
— Это по какому такому праву? — визгливо закричал неизвестный.
— Лазутчика ищем. По описанию на тебя похож, — объяснил я. — Ежели найдем чего — вздернем вон на том дереве!
— Нету у меня ничего, — загундосил он.
— Тогда и бояться тебе нечего. Ищите. Дружинники стянули мужика с коня и шустро его обыскали.
— Нету у него писулек, воевода! — растерянно развел руками старший.
— Быть такого не может. Ну-ка, друг любезный, сними сапоги!
— Не буду, и ты мне не указ. Воинами своими командуй!
Однако воины слушать его не стали, повалили на землю и стянули сапоги. Старший сунул руку в голенище.
— Кажись — есть чего-то.
И вытащил на свет божий сложенный вчетверо лист.
Рванулся мужик, хотел выхватить бумагу, да воин сзади огрел его по голове плетью.
— Сиди, смерд!
Я взял пованивавшую портянками бумагу и развернул. «Доброго здоровьичка, любезный боярин. К тебе с нижайшим поклоном — родственник. Довожу сим, что интересное тебе лицо отбыл сегодня в первопрестольную». Ни подписи, ни имен. Но кто нужно, поймет. Гладко бумага составлена. Сведения есть, а не прищучишь.
Я подступился к мужику. Он с нескрываемым страхом ждал своей участи.
— Лазутчик? — грозно нахмурил я брови.
— Что ты, что ты, воевода-батюшка! Какой из меня лазутчик? Истопник я в управе городской. Нешто ты меня ранее не видел? Петром меня звать.
Я всмотрелся в мужичка. Нет, лицо незнакомое. Может, и встречал когда, но не княжеское это дело — истопников, людей подлого сословия, в лицо знать.
— Отвечай немедля, куда письмо везешь?
— В Москву, к родне.
— Или признаешься, или повешу. Дружинники многозначительно поглядели на березу по соседству.
— Ей-богу, в Москву! — юлил Петр.
— Ты думаешь, я поверю, что у истопника в управе может быть такой хороший верховой конь? Тягловая кляча, тебе, может быть, и но плечу, но только не верховой конь. Он стоит больше, чем твое жалованье за год.
— От родни достался, барин.
— Тогда почему письмо в сапоге держишь?
— Куды же мне его прятать?
— Сам писал?
— Нет, неграмотный я. Писарь в управе помог. Я ему сальца шматок за то принес.
— Юлишь, смерд! Хлопцы, вешайте его!
А сам подмигнул дружинникам. Те живо перебросили веревку через сук, свободный конец привязали к седлу лошади, поволокли незадачливого мужика к дереву и накинули ему петлю на шею.
— Рятуйте, люди добрые! — завопил мужик. — Что же это делается! Без вины смертию лютой казнят!
— Хватить блажить! Или говоришь правду — кому и от кого письмо вез, или сейчас с жизнью расстанешься. Со мной шутки плохи!
— Все скажу, отец-воевода! Все, как на духу, только пощади!
— Сказывай, да поспешай!
— Петлю с шеи пусть снимут — боязно мне, барин.
Я махнул ратникам рукой. Те сняли петлю с шеи, и теперь она качалась перед лицом истопника. Пусть болтается, это впечатляет. Своего рода метод давления.
