Курляндский бес - Плещеева Дарья (читаем книги онлайн TXT) 📗
– Что они там орут? – спросил Петруха.
– Точно – вдруг всполошились, как куры в курятнике… Петруха, его ножом закололи!
– Сам слышу! Андерс Ведель? Ивашка, я ж его знаю! Это лоцман, я его видел в Виндаве. Вот выпивоха! Зачем его в Гольдинген-то понесло? В Виндаве больше не наливали?
– Может, пропился до креста и к братцу приехал денег просить?
– А у него крест-то был на шее? – Ивашка выглянул сквозь ветки шиповника. – Нет, брат, не до креста. Он, вишь, одет, обут…
– Не умеют пить в этой Европе…
– Ох, не умеют… Кому бы его понадобилось убивать – с пустым-то кошельком? И даже не раздели…
– Это дела моряцкие, – с умным видом сказал Петруха. – Это, видать, за давний грех отомстили. Что ты на меня уставился? Ты этих дел не понимаешь!
– Не понимаю? Выходит, я дурак?!
Чтобы не дошло до драки, они разбрелись на два десятка шагов и продолжали наблюдать в одиночку.
Мужчины, что вытащили мокрое тело, притихли, стоявшие в сторонке женщины перешептывались. И вдруг раздались отчаянные вопли:
– Братец мой, братец мой!!!
Это из форбурга вели под руки к запруде златокудрого повара. Арне Аррибо стенал, взывал к небесам, призывал в свидетели Господа Бога и всех святых, восклицал то по-датски, то по-немецки, то на классической латыни. Идти от ворот было – полторы сотни шагов, не больше. Подойдя к телу лоцмана, Аррибо опустился на колени – и вдруг замолчал.
Из груди Веделя торчала рукоять ножа. Кто-то уверенной рукой вогнал этот нож прямо в сердце.
Аррибо взялся за рукоять, словно желая вытащить нож, и замер.
– Что, парень, печальная картина? – спросил Ивашку Палфейн, незаметно подойдя сзади. – Отдавай-ка ты мою бритву…
– Сперва поправь нам усы. И господин Шумилов сказал тебе раздобыть нам с Петером здешнее платье.
– Будет вам платье. А что вы задумали?
– Это он один знает.
– И какое же платье вам угодно получить? Народ здесь по-всякому одевается.
– Такое, чтобы не стыдно было в нем по форбургу и по самому замку ходить.
– За кого вас должны принять? За лакеев, за конюхов, за прислугу? За челядь рангом выше?
– Нет, прислуга всех своих в лицо знает… – Ивашка задумался. – А за таких господ, что издали в Гольдинген приехали. Из той же Либавы. Или из Кандавы. Здешние, но не из свиты герцога и не гольдингенцы.
– На что купить – господин денег дал?
– Отдаст, когда будет куплено.
– Можно и так. Пошли отсюда, я знаю домишко на окраине, где можно устроиться и привести в божеский вид ваши усы. А то вид у вас и впрямь зверский – как у диких буканьеров с острова Тортуга. Ну-ка, покажи свою прекрасную ножку!
Ивашка выставил ногу в желтом сапоге.
– Сломи-ка веточку да измерь, – велел Палфейн.
Во время этого измерения подошел Петруха и получил то же приказание. Потом они с Ивашкой огородами, сделав крюк чуть ли не в четыре версты, вернулись в лагерь московитов и пошли докладывать Шумилову о новостях.
Шумилов был при князе Тюфякине, пришлось ждать. Ивашка просился на кухню, где наверняка имелись припасы, надеялся увидеть бегинку, но Ильич был непреклонен.
Наконец Шумилов появился. Вид у него был мрачный.
– Беда, – сказал он. – Князь-то на ладан дышит, его шевелить нельзя, на телеге везти – как раз окочурится. А к нему из замка письма принесли. Ночью прискакал гонец из Либавы. Князь Мышецкий прибыл морем, везет с собой датского посла к нашему государю, Данилу Касса. Нам велено собираться и тащиться в Митаву, где соединиться с Мышецким. А куда дальше – неведомо. Князя, если будет жив, – хоть в Друю. Нужно будет боярину Ордину-Нащокину спешно писать – на всякий случай, чтобы там все приготовили для такого гостя. До Москвы, боюсь, не довезем…
– Так уезжаем из Гольдингена? – радостно спросил Петруха.
– Уезжаем? – растерянно произнес Ивашка.
– И так уж тут засиделись…
Шумилов взошел на крыльцо, и тут его окликнул подбежавший стрелец.
– Из Друи гонец к твоей милости!
– Ко мне?
– Князюшка-то помирает. Значит, к тебе. Сюда, сюда!
Подъехали два всадника.
– Велено князю Тюфякину в собственные руки отдать, от боярина Ордина-Нащокина, – сказал тот, что постарше.
– У князя правая половина отнялась, под себя ходит. Не ведаю, как домой потащим, – буркнул Шумилов. – Ну как, обратно боярину повезешь или мне отдашь? Я Посольского приказа подьячий Шумилов.
– Тебе тоже от боярина грамотка.
– Давай сюда. Ильич! Спроворь молодцам поесть, уговорись со стрельцами – чтобы им постелили в шатре.
Гонец подумал – и отдал Шумилову все послания. Тот ушел в комнату читать, а выскочивший с кухни Ильич взялся радушно обихаживать гонцов.
Вскоре Шумилов вышел.
– Ну, с Божьей помощью – Динабург взят! – сказал он. – Государь сушей идет к Риге. Часть войска на стругах по Двине будет послана к Кокенгаузену. Это, братцы, уже доподлинная война со шведами. Боярин велит и нам идти к Кокенгаузену. Он еще не знает про княжью хворобу. Надобно решать…
– А что тут решать? Боярина с сокольниками – в Москву!.. Нас со стрельцами…
– Поговори мне еще, воевода! Сперва – в Митаву, там пускай князь Мышецкий решает. Нужно будет – с ним к государю поедем, к войску. Так ли, этак ли – а собираемся в дорогу.
Глава девятнадцатая
Палфейн к обеду притащил мешок, в мешке – все, что требуется кавалеру из захолустья, прибывшему к курляндскому двору. Он помог Ивашке с Петрухой одеться и обуться.
– Волосы коротковаты. Сами видели – тут длинные носят, – заметил он.
– Срамотища. Впору косы плести, – сказал Ивашке Петруха по-русски.
А Ивашка вздохнул – все никак не мог забыть распущенные косы Денизы.
Ведь и не красавица, румянца во всю щеку нет и не предвидится. И дородства никакого. А запали в душу те косы…
Шумилов, которому показали переряженных Ивашку с Петрухой, усмехнулся – а это с ним редко случалось.
– Не передумал служить русскому царю, Петер Палфейн? – спросил он. – Нам сейчас моряки понадобятся. Войско движется к Риге, обложит ее, нужны люди, которые понимают, как морские суда входят в Рижский порт и выходят из порта, какие есть лазейки. Ты ведь бывал в Риге?
– Как не бывать! Я всю Балтику обошел! – гордо сказал Палфейн. – А русскому царю чего ж не служить, коли моряков привечает и платит? Не нужно ли его величеству диковинных зверей? Я знаю, где можно недорого взять.
– Это хорошо. Вот, получи за службу, – и Шумилов, как полагается по московским правилам вежества, вручил старому моряку завернутые в бумажку одиннадцать талеров краковской чеканки с портретом покойного польского короля Владислава.
– В счет жалованья? – осведомился моряк.
– За одежду десять – сам ведь так сказал. И один за услугу. А жалованье тебе пойдет, когда поедем отсюда прочь. Ведь ты сейчас не столько нам, сколько герцогу служишь по мартышечьей части. Когда встретимся с князем Мышецким да когда соединимся с нашими, станет понятно, на что тебя употребить в походе.
– Тоже верно.
– Но за одно дельце плата будет сразу. Ты, Петер Палфейн, лучше нас знаешь, что творится в замке, когда и кого герцог принимает. Нужно сделать так, чтобы одна особа встретилась с герцогом наедине. Придумай что-нибудь, – велел Шумилов. – А эти два красавца будут ее сопровождать.
– Придумаю, – твердо сказал Палфейн. – И не в таких передрягах старина Палфейн выход из положения находил. Только нужно дождаться герцога.
– Подождем.
Шумилов зашел к Денизе в чуланчик и сказал, что Палфейн обещал помочь.
– Только нужно придумать, как вас довести от нашего лагеря до замка. В вашей одежде нельзя – вас сразу узнают.
– Меня можно одеть в русский кафтан, они у вас длинные, на голову – русскую шапку.
– Нехорошо женщине ходить в мужском.
– Я сама знаю, что нехорошо. Послушайте, господин Шумилов, я тут умираю от скуки. Может быть, у вас найдется хоть какая-нибудь книга?
