Пирамида Хуфу - Любовцова М. (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
Старый жрец с добрыми глазами подолгу любовался Исидой, ставшей святыней храма, и часто здесь же, рядом с ним, сидел Руабен, тихий и грустный. Не раз жрец замечал влажный блеск в его спокойных карих глазах. Старик думал в глубине души, что мастер вложил в эту работу всю свою душу и горечь утраты. В чем-то он неуловимо нарушил строгие каноны, хотя внешне они как будто и соблюдены, но от того лицо богини-матери стало близким, земным. Долго потом старый жрец с гордостью будет показывать свою Исиду приезжим из далеких селений. Слава о богине-матери с младенцем будет шириться и проникать все дальше. Здесь, в тихом уголке, останется часть души создателя удивительного творения, вложившего в него свою скорбную любовь. С глубокой раной, скрытой за спокойными внимательными глазами, уедет он навсегда из родных мест. Здесь останется его творение — жена, призывающая любимого.
Подолгу сидит жрец, слушая шелест листы и смотрит на божественное создание рук человеческих. И чудится ему в печальном величии Исиды вечный символ человеческого страдания и горьких обманутых надежд. Добрые старческие глаза туманятся. Грустно ему и оттого, что умный, красивый скульптор уезжает навсегда. И он останется снова одиноким.
К НОВОЙ ЖИЗНИ
Ранним утром, когда яркая заря окрасила восток в радужные цвета, барка с асуанским гранитом заканчивала последние тысячи локтей своего длинного пути.
Слева от серебряной дороги реки и в отраженном на ней пламени неба показалась столица. На барке все уже были на ногах, смотрели на север.
Там, в глубокой синеве неба возникло легкое острие пирамиды. Золотые лучи восходящего солнца отыскали на горизонте сверкающую точку и остановились на ней, осветили ее, возвышающуюся над зеленой долиной, над огромным городом, раскинутым на берегу реки.
И невольно все взоры приковала она, далекая, ослепительно чистая, вся залитая торжествующим золотисто-розовым светом.
Руабен и Пепи в немом изумлении смотрели на невиданное чудо. И хотя Руабен видел ее много раз, но впервые она предстала перед ним, свободная от насыпей, такая, какой ей надлежало стоять тысячелетия. Впервые он видел ее ранним утром издали и был подавлен ее грандиозностью. Молча думал он о ней, стоящей над рекой, над холмами, над народом, над страной. В душе странно перемешивались противоречивые чувства — восхищение и гнев, гордость за могучее творчество родного народа и горечь от неизмеримости зла, принесенного этим ослепительным сооружением. Гордыня и прихоть одного человека вызвали к жизни небывалое чудо, но миллионы людей отдали ей свои силы.
К ваятелю, погруженному в раздумье, подошел кормчий барки Дуауф и обратился к нему вполголоса:
— Небывалый памятник создал наш народ! Словно слезами и горем омытая сияет пирамида в лучах солнца. Не всякий народ в состоянии сделать подобное.
Барка, меж тем, быстро проносилась мимо города. Начинался трудовой день. Показалась пристань, расположенная в северной части города. Дуауф отдал несколько распоряжений гребцам. Солнце поднялось высоко, и река ослепительно засверкала. Город погрузился в ежедневную деловую суету. А над ним, упираясь в небо, стояла белая великая пирамида.
Руабен подошел к кормчему.
— Вот и прибыли домой! — услышал Руабен слова Дуауфа.
Барка подошла к портовой части для тяжелых грузов. Руабен с мальчиком забрали корзину с вещами и подошли попрощаться к кормчему, занятому распоряжениями по судну.
— Заходите, друзья, ко мне, — обратился к ним Дуауф. — Жена у меня приветливая, поговорим, по кружке пива выпьем. Приходите с Пепи, мы любим детей, свои выросли. От пристани пройдешь локтей с тысячу по улице Моряков и спросишь Дуауфа, сына Меру, всякий там меня знает.
Кормчий ласково потрепал Пепи по черной головке и с сожалением расстался со своими спутниками. Руабен взвалил корзину на плечи, и они зашагали в район ремесленников, к домику Анупу.
С волнением шел он по городу. Мальчик с любопытством смотрел вокруг и задавал множество вопросов. Знакомые улицы мелькали перед глазами Руабена. Вот ясный светлый храм Ра. Здесь часто бродил он со своими друзьями. За высокой стеной трепетала листва от утреннего ветерка. Сердце мучительно сжалось от нахлынувших воспоминаний. Где-то теперь Тети? Все ли благополучно у старого Анупу? Как он провел один эти долгие месяцы?
Вот и знакомая стена садика из зеленовато-серого ила. Так же приветливо шелестит густая смоковница. Что за ней, за этой маленькой дверью? Неужели и здесь, в единственном дружеском прибежище, ждет его горечь потерь и несчастий? Медленно открывает он дверь. На циновке у хижины сидит Анупу, и лицо его озаряется радостью. Руабен замечает, что старик выглядит гораздо лучше, чем несколько месяцев назад. Они горячо обнялись, и на глазах обоих заблестели радостные слезы.
Руабен осторожно спрашивает о Тети. Анупу улыбается и показывает глазами на садик. Руабен торопливо идет за высокие ряды винограда и там же, у ярких цветущих кустов, как несколько лет назад, видит ее.
Она не слышит его шагов, и только когда он подошел совсем близко, вздрогнула. Глаза их встретились, и печаль Тети растворилась в бурной радости скульптора. Он прижал ее бережно к себе и почувствовал впервые за много лет, как стало легко на душе. Он заглянул в ее глазе со страхом и надеждой:
— Ты совсем... оттуда?
— Да, — ответила она.
— Если бы не было Мери, любил бы только тебя. Теперь ее нет.
— Но можешь ли ты забыть, что было со мной? — тихо спросила она.
— Ты много страдала, Тети, и за это я еще больше люблю тебя. Я весь принадлежу тебе.
Они вышли из садика. Она увидела мальчика. Он оживленно рассказывал что-то Анупу.
— Вот все, что осталось от моей семьи. Сможешь ли ты быть ему доброй матерью?
Она посмотрела на Руабена глазами, полными слез.
— Клянусь памятью Инара, я заменю ее.
Молодые люди подошли к Анупу. Тети обняла мальчика, и, гладя его головку, спросила:
— Ты хочешь, малыш, чтобы я была твоей матерью?
Мальчик поднял на нее большие доверчивые глаза. Анупу, улыбаясь, смотрел на них. Может быть, счастье снова постучалось в их маленький дом?
ФАРАОН УХОДИТ К ОСИРИСУ
Царь Верхнего и Нижнего Египта умирал. Неизвестная болезнь вот уже много месяцев подтачивала его силы. Напрасно лучшие маги-жрецы торжественными заклинаниями изгоняли злых духов болезни из немощного тела грозного царя. Страшные заклинания, хранимые жрецами в строжайшей тайне, были бессильны. Напрасно лучшие врачеватели поили больного фараона темными настойками, горькими и мутными. Осирис звал к себе земного бога Черной Земли.
Хуфу не хотелось уходить из Кемет. Ему нравилась жизнь в родной стране. Многое привязывало его к этой жизни. Дворцы его были прекрасны. В гареме было много юных красивых женщин. Да и чего ему не хватало?
Около больного сидят его рослые, умные сыновья. В душе царя все еще идет борьба: кого оставить наследником: Хауфра или Джадефра. Хауфра умен, властен; он больше всех подходит на фараона. И характером он пошел в отца. Но Джедефра чем-то влечет его сердце больше других. Оба сына чувствуют борьбу, происходящую в душе отца, и недолюбливают друг друга.
Другие сыновья не думают о троне. С детства они знают, что царем должен быть Хауфра. Все братья такие разные по своим вкусам и занятиям. Мериб с головой ушел в архитектуру. Джедефгор — мудрец и ученый, занят магическими формулами и заклинаниями, составляет поучения. Его не интересует захватывающая честолюбивая борьба братьев за трон. Он старался вылечить отца, но и его заклинания не помогали. Боги настойчиво звали к себе царя.
Джедефгор сидел у постели и ясными глазами смотрел на больного. Хуфу оглядывал большой лоб сына, вдумчивые глаза, мягкие очертания рта и думал: характер у Джедефгора не для властителя. Царь невольно про себя отмечал: этого молодого человека мысли о власти не занимают. Целые дни он проводит за пыльными свитками. В глазах Джедефгора печаль искренняя и неподдельная. Рядом с ним сидит Бауфра, добродушный и веселый по характеру. Пока старшие братья ведут молчаливую борьбу за власть, он с Джедефгором старается отвлечь отца от боли и страха.
