Иерусалим правит - Муркок Майкл (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Мне представилась возможность рассказать о встрече с майором Наем. Стоило мне упомянуть его имя, как миссис Корнелиус просияла:
— Милый добрый старикан. Я к нему неровно дышу. Он-то меня понимал. Даже когда я хотела вернуться на тшортову сцену.
— Он, похоже, думал, что вы ему не обрадуетесь.
— Обрадуюсь? Да я в восторге! Мне, тшорт побери, и правда пришлось взять взаймы несколько фунтов, тшоб поправить дела, и я никак не могла с им расплатиться, но тшо было, то было, да, Иван?
Английский майор, очевидно, любил ее и боялся, что она вновь отвергнет его. Деньги он считал только барьером, который невольно возвел между ними.
— И уж всяко, — добавила она, — это было тшертовски хорошее влошение денег. Я скажу Вольфи, тштоб он выписал ему тшек в стшот моей зарплаты. А он не говорил, тшто тут делает?
Я был уверен, что Най выполнял секретное государственное задание, вероятно, связанное с проблемой бандитизма. Действуя, как обычно, под лозунгами национализма, негодяи убили пару чиновников и (совершенная нелепость!) взорвали несколько административных и военных зданий. Ни один нормальный египтянин им не сочувствовал. Сам король осудил эти действия. Лично он одобрял полное включение своей страны в состав Британской империи, при котором условия для обыкновенных людей неизбежно улучшались вместе с ростом безопасности самого короля. Ислам, как мы снова и снова обнаруживаем, обычно выбирает новых лидеров путем убийств и иных предательств, а не западными методами, менее драматическими и более продолжительными. Фанатики вроде Рошди из «Вафд» [392] угрожали не только жизни монарха, но и жизням всей его семьи. Король так же хорошо, как и все прочие, знал, что владычество закона — это синоним британского правления; в тот момент, когда слуги его величества уедут, страна вернется к кровной вражде, которая характерна для всех государств, знавших только рабскую зависимость от Турции, Багдада или, в наши дни, великих держав. С каким восторгом должен был думать король о сделанном выборе, какое чувствовал счастье, положившись на британцев! Араб хорошо понимает, кто для него лучший хозяин. Он привык только к хозяевам. Только о них он и может мечтать.
— Он был в какой-то особой политсии, когда я про него в последний раз слыхала, — сказала она. — Полисмен в высоком чине. Занимался наркотиками или тшем-то подобным. Тебе лутше быть поосторожнее, юный Иван.
Я ответил, что белые люди ничем не могут мне угрожать.
— Каир теперь стал мировой столицей наркотиков, — продолжала она. — Опиум и киф из Ливана и Сирии. Кокаин в основном из Болгарии.
Морфий, героин и все протшее. Сэр Рэнни стшитает, тшто все мешдународные бандиты имеют тут интересы. Полиция думает, тшто держит все под контролем. Они думают, тшто стоит оштрафовать или посадить нескольких дилеров — и все будет тип-топ. — Она рассмеялась. — Я скажу тебе, Иван, тшто в окружении всех эфтих жуликов я только рада, тшто сама в законе. В треклятом Уайтшепеле или Ноттинг-Дейле тоже дела идут паршиво, когда большие бандиты начинают свои разборки.
Теперь я точно понял, почему Ставицкий и майор Най заинтересовались происходящим в этой части света. Такой значительный поток туристов обеспечивал возможность перевозки наркотиков — путешественники, вероятно, даже не подозревая об этом, доставляли товар на большой европейский рынок, где можно было получить огромные деньги. Египтяне высших сословий становились настоящими ценителями наркотиков, а бедные феллахи оказались основными потребителями гашиша и ужасного разведенного героина. Я уже слышал в «Кривой дорожке» рассказ о старухе, обитавшей у кладбищ Халифы и обнаружившей, что древние человеческие черепа можно превратить в приличный порошок, которым легко «разбавить» героин, употребляемый рабочими на карьерах и извозчиками. Существо, рассказавшее мне эту историю, считало забавным, что люди нюхали останки собственных предков и те проникали в головы живых. Меня от этого анекдота едва не стошнило.
— Готова поспорить, майор здесь из-за наркотиков. — Миссис Корнелиус решительно подошла к стойке за следующей порцией. — Все дело в этом.
В глубине души я поддерживал стремление властей уничтожить торговлю так называемыми черными наркотиками — опиумом и гашишем, которые отнимали у феллахов последние силы. Но казалось, что нелепо приписывать те же самые вредоносные свойства кокаину, ведь он всегда приносил пользу, был источником энергии, стимулировал воображение. А что касается морфия — если сделать его недоступным для таких ветеранов боев, как Квелч, которым требовалось заглушить боль старых ран, это будет просто жестоко. В отношении контроля за наркотиками следовало действовать избирательно и постепенно, как происходило с алкоголем, например. Я посчитал весь этот разговор довольно неприятным и попытался сменить тему, спросив о нашем великом режиссере.
— Вольфи рано встал и пошел осмотреть пирамиды снаружи. Он хотшет поскорее приняться за работу. И тутотшки я с им согласна. Мне уже надоело ходить в штанах, Иван. Как же будет здорово, когда я снова смогу пудрить нос!
И она от души рассмеялась и не сумела остановиться даже тогда, когда в ресторан почти тайком пробрался болезненно выглядевший Квелч. Он неохотно встретился со мной взглядом и затем еще более неохотно приблизился к нашему столику. Я отодвинул для него стул. Медленно и осторожно переменив положение, профессор уселся, присоединившись к нам.
Квелч, видимо, боялся, что я могу поставить его в неловкую ситуацию. Его не было в постели, когда я утром встал; профессор появился только тогда, когда я уже уходил. Квелч пробормотал, что ему хватило времени лишь на то, чтобы быстро принять душ и сменить белье. Он мог в полной мере положиться на мое благоразумие — и когда это стало очевидно, профессор даже позволил себе улыбнуться в ответ на замечание миссис Корнелиус, что колбасы немного «странные на вкус» и могут оказаться «прямо-таки мусульманскими», то есть сделанными из верблюжьего мяса. Моя подруга снова продемонстрировала удивительную способность поднимать настроение людям, которые ей нравились. Ее напор, однако, был не столь явен, как накануне в поезде. Я подозревал, что теперь миссис Корнелиус распределяла энергию равномернее. Она назвала Квелча «беспутным песиком». Она рассмеялась и сказала, что, по моим словам, он не возвращался домой до девяти.
— Вы опять шатались по ихним музеям и библиотекам, верно, профессор?
Он с радостью изобразил согласие и даже захихикал, будто миссис Корнелиус как-то разгадала его самую ужасную тайну. Я с каждым часом все лучше понимал его характер! В подходящее время, возможно, когда мы будем плыть на корабле обратно в Лос-Анджелес, я действительно расскажу миссис Корнелиус, что в тот вечер в последний раз видел ее «невинного», когда он накачался наркотиками и имбирным элем и расслаблялся в объятиях экстравагантно одетого албанского трансвестита, не переставая с чувством цитировать самые вызывающие пассажи Ювенала [393]! Потрепав Квелча по щеке с видом любящей матери, которая была бы еще счастливее, если бы ее мальчик стал немного более мужественным, миссис Корнелиус поставила чайную чашку и поднялась из-за стола.
— Я покину вас, шалуны, тштобы вы наедине побеседовали о красной тшерте.
В шутку упомянув район до «красной черты», где находились лицензированные британцами бордели, миссис Корнелиус даже не догадывалась, что там мы с Квелчем и побывали на самом деле. А в тот момент встреча в отеле «Савой» стала достаточным объяснением нашего отсутствия прошлой ночью.
— Наши репутации, дорогой мальчик, не пострадали, — прошипел Малкольм Квелч, подмигнув мне.
Выражение его лица в тот момент немного напомнило мне наплевательскую беззаботность его брата, но оно исчезло почти тотчас же, как будто профессор понял, что слишком много мне сообщил. Все его лицо напряглось, а глаза сузились.
