Колонисты - Кавано Джек (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗

— Ты слышала, как я молился?

— Да. Так это правда? — В ее черных глазах, мерцая, отражался лунный свет.

— Каждое слово — правда, — ответил он, глядя ей в глаза.

— О Филип! — Витамоо бросилась в объятья молодого человека так стремительно, что едва не сбила его с ног.

— Прошу тебя, прости меня… за то, что я причинила тебе боль… я… просто я… мне было страшно, — она осыпала его лицо быстрыми поцелуями.

Разжав объятия, Филип чуть-чуть отстранился от девушки. Он не верил, что это происходит наяву. Он хотел увидеть ее лицо. Филип взглянул на ее черные глаза — они были полны любви, затем посмотрел на нежные, соблазнительные губы. Сердце молодого человека забилось от радости, и он прижал Витамоо к себе с такой силой, что она тихонько охнула.

— Прости, любимая, — молвил он. — Я не могу поверить, что это…

— Не надо ничего говорить, Филип, лучше поцелуй меня.

И он сделал это раз, а потом еще и еще.

Филип Морган и Мэри Витамоо сидели на вышке. Девушка прижималась к груди своего возлюбленного спиной, его руки обвивали ее талию. Они смотрели, как луна медленно скрывается за верхушками деревьев. Филип прильнул щекой к волосам Витамоо.

— Как хорошо, — сказала девушка и потерлась щекой о руку Филипа.

— Не стану спорить.

Она запрокинула голову назад. Они поцеловались.

— Когда ты понял, что любишь меня? — спросила Витамоо.

— Не знаю, — ответил он. — Мое чувство росло постепенно.

— Росло? Как грибы?

— Ах, Витамоо, то, что ты необыкновенная, я понял сразу. Я часто ловил себя на том, что наблюдаю за тобой. Временами я тешил себя надеждой, что когда-нибудь мы будем вместе, а временами запрещал себе думать об этом. Но то, как сильна моя любовь, я осознал сегодня. Мысль о том, что нам не суждено быть вместе, для меня невыносима.

— Ты запрещал себе думать о нас… Почему?

— Из-за твоего поведения. Каждый раз, когда мы оставались наедине, ты делала что-нибудь, что лишало меня веры в себя. Я думал, ты меня ненавидишь.

— Нет, — сказала Витамоо, ласково понижая голос. — Совсем наоборот.

Филип вопросительно заглянул девушке в лицо.

— Я не подпускала тебя к себе, потому что рядом с тобой чувствовала себя беззащитной. Я знала: одного твоего слова, жеста или взгляда достаточно для того, чтобы я сдалась. Я позволяла тебе находиться около меня только тогда, когда чувствовала в себе достаточно сил, чтобы устоять перед тобой.

— Но почему ты не призналась мне в своей любви?

Филип почувствовал, как Витамоо вздрогнула. Он крепче прижал ее к себе.

— Потому что знаю: если ты уедешь из резервации, я тебя больше не увижу, — сказала девушка горестно.

— И ты говоришь это после того, что сейчас случилось?

— Думаешь, мне не хочется тебе верить? Но сердце мне твердит одно: ты не вернешься.

— Тогда почему мы целуем и обнимаем друг друга?

Витамоо ласково потерлась щекой о плечо Филипа.

— Потому что я люблю тебя, — сказала она. — Ты не можешь стать моим навсегда, но я хочу, чтобы ты принадлежал мне хотя бы сегодня ночью.

Филип наклонился к девушке и нежно прошептал ей на ухо:

— Я люблю тебя, Витамоо. И я обещаю: ничто на свете не помешает мне вернуться к тебе.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, сказала она.

 — Ну вот опять… — произнес Филип. — Как мне убедить тебя, что я вернусь?

Прежде чем ответить, Витамоо на мгновение задумалась.

— Я поверю в это только тогда, когда увижу тебя здесь, на кукурузном поле.

Зимой в груди Кристофера Моргана появились хрипы, он начал кашлять. Оправиться от этой болезни старый миссионер так и не смог. Он умер в мае, вскоре после того, как на смену необычайно долгой и суровой зиме пришла поздняя весна. В свой последний день, вечером, он сказал, что букварь вот-вот будет дописан и что он очень доволен результатом. По его просьбе Витамоо в честь скорого окончания работы угостила всех каштанами. Нанауветеа пожелал Филипу, Витамоо и Вампасу доброй ночи и отправился спать. Когда на следующее утро девушка не смогла его разбудить, она позвала Филипа. Молодой человек подтвердил, что случилось то, чего они боялись. Кристофер Морган скончался.

Нанауветеа всегда спокойно говорил о своей смерти. Он хотел быть похороненным в резервации — там прошла большая часть его жизни. Он был тесно связан с двумя культурами, а потому завещал, чтобы церемония погребального обряда проходила с соблюдением как христианских, так и индейских обычаев.

Подобно тому, как колонисты, потеряв близких, одевались с головы до ног в черное, наррагансеты в знак скорби покрывали лица сажей. Кристофер Морган никогда не выражал своего отношения к этой традиции, считая, что каждый волен поступать по своему усмотрению. Обычно индейцы соблюдали траур целый год, особенно если усопший был уважаемым человеком. Никому не позволялось произносить вслух имя покойного; тех, кто нарушал этот запрет, сначала предупреждали, а затем штрафовали. Человек, которого звали так же, как и умершего, должен был сменить имя. Во время погребения индейцы придавали покойному позу младенца в утробе матери, причем тело укладывали лицом на юго-запад. По представлению наррагансетов, между рождением и смертью существовала тесная связь, а потому смерть они воспринимали как возрождение к новой жизни. Согласно их верованиям повелитель загробного мира Каутантоввих (его царство, говорили наррагансеты, охраняет огромная собака) жил на юго-западе, туда-то и отправлялись души усопших.

Кристофер Морган завещал похоронить его так, как было принято у наррагансетов, — в позе неродившегося младенца, лицом на юго-запад. При этом он попросил, чтобы на могиле — в соответствии с традициями его предков — поставили камень. Кроме того, он высказал особое пожелание. Ни пуритане, ни индейцы не произносили во время погребения речей. Однако Кристофер Морган хотел, чтобы Филип сказал наррагансетам несколько слов. Старый миссионер попросил молодого человека разъяснить индейцам, что он, Кристофер Морган, согласился на то, чтобы его похоронили в позе плода в утробе матери, не случайно: он тоже верит, что смерть — это возрождение к новой жизни. Однако, несмотря на то что его тело будет лежать лицом на юго-запад, его душа поднимется на небо, а не отправится в жилище Каутантоввита.

День похорон выдался пасмурным и мрачным. Жители резервации были печальны — даже те, кто не разделял взглядов Кристофера Моргана. О мудрости, честности и порядочности старого миссионера знали все — такими достоинствами, по мнению индейцев, редко может похвастать белый человек. Особенно остро переживали потерю прихожане церкви. Один за другим они тянулись в вигвам Нанауветеа, чтобы выразить соболезнования семье умершего и утешить Витамоо, Вампаса и Филипа традиционной фразой «кутчиммоке», «не падайте духом», — произнося ее, индейцы гладят того, кто потерял родственника, по щеке.

У могилы Кристофера Моргана Филип прочел на алгонкинском языке строки из четвертой главы Первого послания к Фессалоникийцам; в них говорилось о возрождении к новой жизни. Апостол Павел обращается к верующим с такими словами: «Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды» [39]. Затем Филип описал присутствующим, как Кристофер Морган воссоединится со своими родителями, как припадет к чистому источнику у трона Господнего и как поселится в жилище, которое подготовил для него Иисус Христос.

После похорон Витамоо, Вампас и Филип до поздней ночи рассказывали друг другу о Кристофере Моргане. Когда молодые люди стали укладываться спать, они почувствовали, что без Нанауветеа вигвам опустел. Им не хватало отца, советчика и друга.

Весь май и июнь Витамоо и Филип усердно трудились над букварем. Отдавая последний долг автору книги, они работали медленно, скрупулезно проверяя каждое слово. Впрочем, им не хотелось торопиться еще по одной причине. Оба прекрасно понимали: как только букварь будет закончен, Филип уедет домой.