Десятый самозванец - Шалашов Евгений Васильевич (электронная книга txt) 📗
Титул «синьор папа» опять вызвал мимолетную улыбку у Папессы. Но, так же быстро согнав ее с губ, она строго спросила:
— Синьор Каразейский, а где доказательства, что вы — сын русского царя?
— Как где? — удивился Тимофей, вытаскивая на свет божий многострадальную грамотку. — Вот. Тут все сказано.
— Прекрасно, — кивнула синьора Олимпия. — Прочтите…
Перевод не занял много времени. Сложность вызвало лишь слово «наместник». Начал было объяснять, что так зовут на Руси губернаторов, но сам запутался. Плюнул и сказал, что он был пожалован в синьоры Вологодчины и Великопермии. Синьор — конечно, не совсем то, что наместник, зато — красиво и почти по-итальянски…
Синьора Олимпия выслушала очень внимательно. Даже покивала в некоторых местах. Но вынесенный вердикт был подобен ушату холодной воды…
— Простите, синьор, — зачем-то извинилась она. — Вы знаете, кем был его святейшество до того, как стать папой? Нет? Так вот, Джованни Баттиста Памфили был правоведом. И он даже добился ученой степени магистра права.
— И что с того? — не понял Тимофей.
— А то, дорогой синьор Джованни, — в этом документе действительно сказано, что некий, э-э… Иоанн назначен синьором земель Волок… Волог, — сморщилась она, так и не выговорив. — Ну, с каким-то головоломным названием. И скорее, не синьором, не властителем, а… — уточнила Олимпия, — управляющим этих земель. И пусть Иоанн даже и является сыном царя Базилио, но, скажите на милость, где документы о том, что он — это вы?
— Что-то я в толк не могу взять… — честно ответил Тимофей, пытаясь одновременно перевести на родной язык слова синьоры и понять, что же она такое ему сказала…
Олимпия, поняв затруднение гостя, попыталась объяснить более доходчиво:
— Синьор, нужны доказательства того, что вы — сын царя.
— Какие доказательства? — несколько опешил Тимофей. — А грамота? Грамота-то с печатями — не доказательство?
— Нет, — терпеливо сказала синьора, стараясь говорить помедленнее. — Его святейшество, как юрист, потребует выписку из метрических книг, в которой должно быть сказано, кто ваш отец и кто ваша мать. Естественно, документы должны быть заверены.
— Так, синьора… — чуть было не ляпнул Тимоха, что у них никаких метрических книг не водится[58] и он, например, не знает точного своего дня рождения, а лишь день ангела. Вовремя прикусил язык, вспомнив, что рождение царских детей заносится в погодную летопись. Но попытался объяснить: — Синьора, я был рожден от царя и от простой дворянки. Посему мое рождение остается в тайне…
— Стало быть, вы — бастард, — со смесью жалости и брезгливости сказала Олимпия. — Но тогда помимо этих документов требуется еще и документ о признании вас законным сыном. А также — документ о том, что государь признает вас своим наследником. А пока вы имеете только документ, подтверждающий то, что некоего Иоанна Каразейского покойный царь Мишель признает сыном царя Базилио Шуйского.
«Ох ты, да ни хрена себе!» — ошалел от европейских обычаев Тимофей. Зато стало понятно, почему в Польше и в Молдавии к его словам относились как-то… несерьезно. Ну а вот болгары и сербы верили безо всяких бумаг. Эх, знать бы раньше, так наделали бы они с Косткой еще и не таких бумажек-то! Ну да еще не поздно… Найти только нужно такого же прохиндея, как Костка…
— Значит, бумаги… — сказал Акундинов, обращаясь не то к синьоре, не то к отсутствующему Конюхову, о судьбе которого он так ничего и не узнал (по правде-то говоря, и не узнавал).
— Да, синьор, — кивнула Папесса сочувственно. — Но даже если все эти бумаги у вас и будут, то все равно… — не договорила она, давая понять, что и в этом случае вилами на воде писано, признает его Рим за наследника русского престола или нет.
…Сегодня Бенедетто пришел в гостиницу, где квартировал Акундинов. Гостиница была так себе — не самая дорогая, но и не самая дешевая. До Монте-Ватикано — минут двадцать ходьбы. А если скоротать путь и пройти прямо через камни, что лежат рядом с какой-то католической церковью, то еще быстрее. Но скоро, наверное, придется съезжать куда-нибудь на окраину, так как динары, которые приходилось менять на римские скудо, таяли.
Когда Бенедикто зашел, Тимофей сидел за столом и рассматривал арабскую рукопись, захваченную им из Стамбула.
— У меня, синьор Иоганн, есть хорошая новость, — после приветствия сказал чиновник. Он, кстати, был единственным, кто не называл его «Джованни». Правда, Бенедетто был искренне уверен, что выговаривает имя по-русски. Ну а Тимофей его разубеждать не стал…
— Что, его святейшество решил-таки признать мой статус? — чуть не подскочил Тимофей.
— Ну, до этого пока дело не дошло, — усмехнулся Бенедетто. — И не знаю, дойдет ли вообще!
— Что же тогда? — понурил голову Тимофей, хотя после визита к синьоре Олимпии иного бы и ожидать не стоило.
— Вы, друг мой, с сегодняшнего дня будете получать жалованье.
— Здорово! — обрадовался Тимофей.
— Немного, — склонил голову набок друг-приятель. — Пять скудо в месяц.
— Да с меня за гостиницу берут три, — возмутился Акундинов.
— Значит, переедете в другую, дешевле, — невозмутимо сказал Бенедетто. — Нужно, mie caro, жить по средствам.
— Подождите-ка, синьор, — насторожился вдруг Тимофей. — Вы сказали — жалованье? А раз жалованье, то, значит, я должен ходить на службу?!
— Естественно. Я возьму вас к себе переводчиком. Вы будете разбирать архив моего предшественника, который имел обширную переписку с Османской империей.
— Е-мое! — воскликнул Тимофей по-русски. — Опять переводчик!
Бенедетто хотя и не понял слова товарища, но сообразил, что тот негодует.
— Ну а что же тут такого? Работы не так и много.
— Синьор, а нельзя ли подыскать что-то другое? Что-то такое, — сделал Тимофей неопределенный жест руками, — более соответствующее моему титулу и положению.
— Увы, — вздохнул Бенедетто. — Вы, синьор Иоганн, — частное лицо и к тому же схизматик. Если бы его святейшество соизволило признать вас наследником русского престола, то можно было бы рассчитывать на какую-то сумму. Ну, скажем, провести ваше пребывание по статье расходов на иностранных посланников. А так…
Стало быть, опять на службу! Возможно, будь его покровитель не такой щепетильный, то удалось бы добиться чего-нибудь посущественнее. Или хотя бы числиться на службе, но не ходить на нее! Но с Бенедетто этот номер бы не прошел. Он вообще был человеком прямым и потому говорил, что папская курия вообще, а кардиналы — в частности, тратят слишком много денег. И как-то обмолвился, что будь он на месте его святейшества, то заставил бы каждого кардинала отчитываться за каждое скудо…
— Ладно, — вздохнул Тимофей, смиряясь с неизбежным. — Когда приступать?
— С завтрашнего дня. Думаю, что месяца за два вы справитесь. Ну а потом… — осенил себя крестом Бенедетто, — про то ведают только Господь и его святейшество.
— Скажите, синьор Бенедетто, — задал вдруг Тимофей вопрос, над которым он уже размышлял не первый день. — А к кому можно обратиться, чтобы принять католичество?
— Вы серьезно? — несколько удивился тот.
— Вполне, — ответил Акундинов, глядя прямо в глаза итальянцу и делаясь очень серьезным.
— Почему вдруг вы пришли к такому решению?
— Нет, синьор, не вдруг, — стараясь быть убедительным, сказал Тимофей. — Я размышлял над этим не один год. И заметьте, у меня была возможность сравнить православную веру, ислам и католичество. В православную веру я был окрещен во младенчестве, и никто меня не спрашивал — хочу ли я этого. В Османской империи я повидал тех, кто верует в Аллаха. А теперь я хотел бы приобщиться к истинной, католической вере!
О том, что в Турции он стал мусульманином, Тимофей решил умолчать. Зачем Бенедетто знать лишнее?
— Похвально, — склонил голову Бенедетто. — Что же, если вы действительно хотите принять католическую веру, то можете обратиться прямо ко мне. Как епископ, я имею право совершать обряд конфирмации.
