Империя Вечности - О'Нил Энтони (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

Вивану Денону пришлось ежедневно терпеть уроки смирения, глядя, как замызганные чужеземные солдаты шатаются в пьяном виде по залам Лувра, лапают мраморные статуи, плотоядно ухмыляются перед полотнами Караваджо и мочатся в погребальные урны этрусков. Что уж говорить о пылающих праведным гневом посланниках со всех концов Европы, устремившихся в Париж за шедеврами, которые были вывезены из их стран. После стольких невероятных усилий, потраченных на собирание драгоценных произведений искусства, Денон испытывал — или притворялся, будто испытывал, — глубокое смятение. Разумеется, при первой же возможности он постарался как можно больше узнать об ответственном за реституцию дипломате, язвительном чиновнике тридцати восьми лет от роду с незатейливым именем Уильям Гамильтон.

— Я знал одного посла в Неаполе, сэра Уильяма Гамильтона, — заметил Денон, расточая прямо-таки неземное обаяние. — А вас еще, случаем, не посвятили в рыцари?

Собеседник, еле выследивший неуловимого художника в галерее Лувра, кисло улыбнулся.

— Пока еще нет.

— Восхитительный человек! Я как-то рисовал его жену. — Денон заговорщически подмигнул. — Кто же знал, что она заведет affair de coeur [75]с лордом Нельсоном — ну, вы понимаете…

Гамильтон кашлянул.

— Верно. Я тоже много раз наслаждался обществом сэра Уильяма: мы оба связаны с Британским музеем и он — пожалуй, самая крупная фигура.

— Ручаюсь, двух Гамильтонов уже довольно, чтобы сие благородное заведение процветало! И как там, позвольте спросить, поживают наши египетские экспонаты?

— Пользуются неимоверной популярностью, как же иначе? Только разрешите поправить: экспонаты уж точно не ваши, а наши.

— Конечно, друг мой, я и не собирался ни на что намекать! В этом вопросе и так уже наделано столько глупостей, — прибавил Денон, из-за спины которого боязливо выглядывали десятки конфискованных портретов, и одарил собеседника своей коронной, по-прежнему ослепительной улыбкой.

— Да, много глупостей, — процедил тот, в чьи заботы входило доставить по назначению коллекцию античных скульптур, известную как «мраморы Парфенона». — Однако мы можем обратиться и к более приятным воспоминаниям. Если позволите, я хотел бы запоздало выразить благодарность за ваши достойные восхищения книги об этой стране, оказавшие мне во время путешествия неоценимую пользу.

— Ah bon, [76]— ответил художник с притворным удивлением. — Вы тоже бывали в Египте?

— Простите, месье, я думал, вам об этом известно.

— Нет, неизвестно. Рискну расписаться в собственном неведении, но почему я должен был это знать?

— Ну, просто я последовал вашему примеру…

— В каком смысле?

— Проделал путешествие по стране через два года после вас. Провел исследования. Написал книгу.

— Книгу? — с наивным видом заморгал Денон, уже обзаведшийся тяжеловесным экземпляром и нашедший, что скучный текст не стоит затраченных на него трудов. — Серьезно? И как же она называется?

— «Эгиптика», — ответил Гамильтон, откашлявшись.

— «Эгиптика»! — воскликнул художник. — Вот это название! Настоящая классика! Обязательно поищу. Кто знает, какие чудесные тайны откроются мне на ее страницах! — и рассмеялся, словно отпустил понятную только им двоим шутку.

Тут он, возможно, перегнул палку. Просто не мог больше сдерживаться. Художник прекрасно знал, что Гамильтон наводил о нем справки. Что сам он давно под подозрением. И даже слышал об осторожных расспросах по поводу некоего чертога… Однако последние два месяца выдались настолько, мягко говоря, напряженными, что Денон не устоял перед искушением крошечной мести.

Гамильтон выпрямился в полный рост и пронзил собеседника взглядом, которым хозяин смотрит на пса, нагадившего на ковре. Похолодевшие глаза англичанина, хищная осанка и немилосердно сжатые губы — все говорило о том, что он готов покончить с ненужными приличиями. Пожалуй, Гамильтон слишком долго ждал этой минуты. Теперь, наконец-то выследив добычу, он с упоением растерзает ее.

— Месье Денон, — начал Гамильтон, — давайте начистоту. Как нам известно из верных источников, пребывая в Египте, вы исполняли секретную миссию под покровительством генерала Бонапарта.

Художник изобразил мимолетное удивление.

— Ну разумеется! — воскликнул он, убирая руки за спину. — Я изучал монументы древности. Об этом знает весь мир.

— Месье Денон, вы прекрасно понимаете, что речь о другом.

— Правда? О чем же? Умоляю вас, объясните.

— Я говорю, месье, о ваших поисках чертога вечности.

— Чертога вечности? — заморгал Денон. — Какое… восхитительное имя! Сразу возбуждает любопытство! Где вы его услышали? Это название какой-то игры?

— Мы уверены, месье, — продолжал напирать Гамильтон, — что вы не только объездили весь Египет в поисках упомянутого чертога, но и передали его секреты генералу Бонапарту перед отправлением из Каира.

Тот грубо захохотал.

— Дружище, мне жаль вас огорчать, но ваши домыслы беспочвенны. Какая сорока принесла вам их на хвосте?

— Я не вправе раскрывать источники. И потом, вас это не касается.

— Но мне всегда обидно слышать, как заурядные сплетни выдают за надежную информацию!

Гамильтон помолчал.

— Месье Денон, должен ли я напоминать вам, что наделен абсолютной властью в отношении процесса текущей реституции? И что не премину воспользоваться ею в полной мере?

Денон переступил с ноги на ногу.

— Сэр, я вас не совсем понимаю.

— Я имею в виду, к вашему сведению, что лучшие трофеи в этом воровском притоне, — Гамильтон покосился на портреты, — находятся целиком в моем распоряжении…

Художник выпучил глаза.

— …И в случае отказа сотрудничать я с превеликим наслаждением проявлю немилость, улавливаете мою мысль?

Денон яростно встретил полный ненависти взгляд англичанина и, убедившись, что тот совершенно серьезен, почувствовал, как и его самого исподволь покидают остатки терпеливой любезности. Постепенно его лицо, его осанка и поза преобразились до неузнаваемости.

— Ну что ж, — проговорил он, покачиваясь на каблуках. — Все ясно. — И криво ухмыльнулся. — Значит, вот как?

— Да, вот так.

— И вы настолько верите своим нелепым источникам, что любыми средствами готовы добыть подтверждение, верно?

— Просто я поощряю вас рассказать правду. Если ради этого придется прибегнуть к шантажу, я не стану миндальничать.

— Все ясно, — повторил Денон, раздувая ноздри. — Сэр, вы бесчестный человек.

— Это уж как вам угодно, месье. Я только хотел напомнить, что сила не на вашей стороне. В моих руках — судьбы наиболее бесценных сокровищ. И к тому же, должен заметить, я получил доступ к одной вашей папке…

— Какой еще папке?

— Это некая стопка египетских эскизов, хранящаяся в данное время не где-нибудь, а в Британском музее.

Денон побледнел.

— Мои рисунки у вас… у вас?

Гамильтон важно кивнул.

— Но это же кража! Они мои!

— Скорее спасение предметов искусства. Они были вами выброшены.

— Тогда я объявлю свои права. Творение по закону принадлежит творцу!

— Да, но пока что, — возразил англичанин с коварной усмешкой, — они находятся в наших руках.

Художник уже не мог выносить его высокомерного тона.

— Сэр, да вы — самый обыкновенный вор.

— А вы, месье, вор весьма утонченный. И тем не менее еще не поздно заключать сделку.

— Мало вам шантажировать меня чужими работами, теперь уже в ход пошли мои собственные?

— Это называется «взаимная выгода», месье.

— Но я же сказал вам, что мне нечего предложить.

— Боюсь, вы не совсем откровенны.

— Хочу напомнить, что я — имперский барон и мое слово — это слово джентльмена.

— А я, в свой черед, хочу напомнить: ваша империя распалась, поэтому ваше слово не стоит выеденного яйца.

Глаза Денона сузились, и, проведя языком по пересохшим губам, он выпалил проклятие, которое будет мучить Гамильтона до конца его дней.