Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3 - Дюма Александр (читать книги txt) 📗
Персерен, выбитый с последних позиций и к тому же обманутый притворным добродушием Арамиса, отрезал пять образчиков, которые и отдал епископу.
– Так будет лучше. Не правда ли? – обратился Арамис к д’Артаньяну. – Ваше мнение по этому поводу?
– Мое мнение, дорогой Арамис, – проговорил д’Артаньян, – что вы неизменно все тот же.
– И следовательно, неизменно ваш друг, – подхватил епископ своим чарующим голосом.
– Да, да, конечно, – громко сказал д’Артаньян. Затем про себя добавил: «Если ты, сверхиезуит, обманул меня, то я отнюдь не хочу быть одним из твоих сообщников, и, чтобы не сделаться им, теперь самое время удалиться». – Прощайте, Арамис, – продолжал д’Артаньян, громко обращаясь к епископу, – прощайте! Пойду поищу Портоса.
– Подождите минутку, – попросил Арамис, засовывая в карман образчики, – подождите, я закончил дела и буду в отчаянии, если не перекинусь на прощание несколькими словами с нашим дорогим другом.
Лебрен сложил свои краски и кисточки. Персерен убрал королевские костюмы в тот самый шкаф, из которого они были извлечены, Арамис ощупал карман, желая удостовериться, что образчикам не грозит опасность вывалиться оттуда, и они все вместе вышли из кабинета портного.
XXXII. Как у Мольера, быть может, впервые возник замысел его комедии «Мещанин во дворянстве»
Д’Артаньян обнаружил Портоса в соседней комнате, но это был уже не прежний озадаченный и раздраженный Пор-тос, а Портос радостно возбужденный, сияющий, любезный, очаровательный. Он оживленно болтал с Мольером, который смотрел на него с восторгом, как человек, не только никогда не видевший ничего более примечательного, но и вообще чего-либо подобного.
Арамис направился прямо к Портосу и протянул ему свою тонкую, белую руку, которая тотчас же потонула в гигантской руке его старого друга. К этой операции Арамис неизменно приступал с некоторым страхом, но на этот раз дружеское рукопожатие не причинило ему особых страданий. Затем ваннский епископ обратился к Мольеру.
– Так вот, сударь, – сказал он ему, – едете ли вы со мной в Сен-Манде?
– С вами, монсеньор, я поеду куда угодно, – ответил Мольер.
– В Сен-Манде! – воскликнул Портос, пораженный короткими отношениями между неприступным ваннским епископом и никому не ведомым подмастерьем. – Вы увозите, Арамис, этого человека в Сен-Манде?
– Да, – ответил с улыбкой Арамис, – да, увожу его в Сен-Манде, и у нас мало времени.
– И затем, мой милый Портос, – проговорил д’Артаньян, – господин Мольер не совсем то, чем кажется.
– То есть как? – удивился Портос.
– Господин Мольер – один из главных приказчиков Пер-серена, и его ждут в Сен-Манде, где он должен примерить костюмы, заказанные господином Фуке для эпикурейцев в связи с предстоящим празднеством.
– Да, да! Совершенно верно, – подтвердил Мольер.
– Итак, – повторил Арамис, – если вы закончили ваши дела с господином дю Валлоном, поехали, дорогой господин Мольер!
– Мы кончили, – заявил Портос.
– И довольны? – спросил его д’Артаньян.
– Вполне, – ответил Портос.
Мольер распрощался с Портосом, отвесив ему несколько почтительнейших поклонов, и пожал руку, которую капитан мушкетеров украдкой протянул ему.
– Сударь, – сказал Портос на прощание с преувеличенной учтивостью, – сударь, прошу вас прежде всего о безукоризненной точности.
– Завтра же вы получите ваш костюм, господин барон, – ответил Мольер.
И он удалился вместе с ваннским епископом.
Тогда д’Артаньян, взяв под руку Портоса, спросил его:
– Что же проделал с вами этот портной, сумевший так понравиться вам?
– Что он проделал со мной, мой друг, что он проделал?! – вскричал в восторге Портос.
– Да, я спрашиваю, что же он с вами проделал?
– Друг мой, он сумел сделать то, чего до сих пор не делал ни один из представителей всей портновской породы. Он снял мерку, ни разу не прикоснувшись ко мне.
– Что вы! Расскажите же, друг мой!
– Прежде всего он велел разыскать – уж право не знаю где – целый ряд манекенов различного роста, надеясь, что, быть может, среди них найдется что-нибудь подходящее и для меня. Но самый большой – манекен тамбурмажора швейцарцев, – и тот оказался на два дюйма ниже и на полфута меньше в объеме, чем я.
– Вот как!
– Это настолько же истинно, как то, что я имею честь разговаривать с вами, мой дорогой д’Артаньян. Но господин Мольер – великий человек или по меньшей мере великий портной, и эти затруднения его ни в малой степени не смутили.
– Что же он сделал?
– О, чрезвычайно простую вещь. Это неслыханно, честное слово, неслыханно! До чего же тупы все остальные, раз они сразу же не додумались до этого способа! От скольких неприятностей и унижений они могли бы избавить меня!
– Не говоря уже о костюмах, мой милый Портос.
– Да, да, не говоря уже о трех десятках костюмов.
– Но все же объясните мне метод господина Мольера.
– Мольера? Вы зовете его этим именем, так ведь? Ну что ж.
– Да, или Покленом, если это для вас предпочтительнее.
– Нет, для меня предпочтительнее Мольер. Когда мне захочется вспомнить, как зовут этого господина, я подумаю о вольере, и так как в Пьерфоне у меня есть вольера…
– Чудесно, друг мой! Но в чем же заключается его метод?
– Извольте! Вместо того чтобы расчленять человека на части, как поступают эти бездельники, вместо того чтобы заставлять его нагибаться, выворачивать руки и ноги и проделывать всевозможные отвратительные и унизительные движения…
Д’Артаньян одобрительно кивнул головой.
– «Сударь, – сказал он мне, – благородный человек должен самолично снимать с себя мерку. Будьте любезны приблизиться к этому зеркалу». Я подошел к зеркалу. Должен сознаться, что я не очень-то хорошо понимал, чего хочет от меня этот Вольер.
– Мольер.
– Да, да, Мольер, конечно, Мольер. И так как я все еще опасался, что с меня все-таки начнут снимать мерку, то попросил его: «Действуйте поосторожнее, я очень боюсь щекотки, предупреждаю вас», – но он ответил мне ласково и учтиво (надо признаться, что он отменно вежливый малый): «Сударь, чтобы костюм сидел хорошо, он должен быть сделан в соответствии с вашей фигурой. Ваша фигура в точности воспроизводится зеркалом. Мы снимем мерку не с вас, а с зеркала».
– Недурно, – одобрил д’Артаньян, – ведь вы видели себя в зеркале; но скажите, друг мой, где ж они нашли зеркало, в котором вы смогли поместиться полностью?
– Дорогой мой, это было зеркало, в которое смотрится сам король.
– Но король на полтора фута ниже.
– Не знаю уж, как это все у них делается; думаю, что они, конечно, льстят королю, но зеркало даже для меня было чрезмерно большим. Правда, оно было составлено из девяти венецианских зеркал – три по горизонтали и столько же по вертикали.
– О, друг мой, какими поразительными словами вы пользуетесь! И где-то вы их набрались?
– На Бель-Иле, друг мой, на Бель-Иле. Там я слышал их, когда Арамис давал указания архитектору.
– Очень хорошо, но вернемся к нашему зеркалу.
– Так вот этот славный Вольер…
– Мольер.
– Да, вы правы… Мольер. Теперь-то я уж не спутаю этого. Так вот, этот славный Мольер принялся расчерчивать мелом зеркало, нанося на него линии, соответствующие очертаниям моих рук и плеч, и он при этом все время повторял правило, которое я нашел замечательным: «Необходимо, чтобы платье не стесняло того, кто его носит», – говорил он.
– Да, это великолепное правило, но – увы! – оно не всегда применяется в жизни.
– Вот потому-то я и нашел его еще более поразительным, когда Мольер стал развивать его.
– Так он, стало быть, развивал его?
– Черт возьми, и как!
– Послушаем, как же.
– «Может статься, – говорил он, – что вы, оказавшись в затруднительном положении, не пожелаете скинуть с себя одежду».
– Это верно, – согласился д’Артаньян.
– «Например…» – продолжал господин Вольер.
