Сент-Ронанские воды - Скотт Вальтер (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗

— Пожалуй, что и так, дорогой Моубрей, — сказал граф. — Мне, честное слово, еще не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь выглядел таким несчастным, как вы во время своей неудачной игры. И это отвлекло мое внимание, когда я делал ход. Могу сказать с уверенностью, что ваше унылое лицо обошлось мне в тысячу фунтов. Умей я запечатлеть на холсте ваши горестные черты, я бы отомстил вам и вернул свои деньги, потому что за точное подобие я получил бы ни на пенни меньше, чем стоил мне оригинал.

— Шутите себе на здоровье, милорд, — отвечал ему Моубрей, — шутка оплачена с лихвой. За такую цену я снесу хоть десять тысяч шуток. Ну как? — продолжал он, снова собирая и тасуя карты. — Еще разок, чтобы вам отыграться? Как говорится, месть сладка.

— Сегодня у меня нет к ней охоты, — серьезно сказал граф, — не то вам пришлось бы похуже, Моубрей: не всегда же я забываю показывать карты, называя число очков.

— Вы, ваша милость, недовольны собою из-за ошибки, которая могла бы приключиться со всяким. Повезет или сделаешь хороший ход — все это дело случая.

— А что, если случай здесь ни при чем? — возразил лорд Этерингтон. — Что, если, садясь за карты с хорошим человеком, и притом со своим другом, вроде вас, например, предпочтешь лучше проиграть столько, сколько ты можешь себе позволить, чем выиграть сумму, с которой другу тяжело расстаться?

— Предполагая столь невероятный оборот дела — ибо, с вашего позволения, это легко утверждать, но никак нельзя проверить, — никто, по-моему, не посмел бы подумать, что это может относиться ко мне, или счесть, будто я играю крупней, чем мне пристало, милорд, — сказал Моубрей, которому предмет разговора начинал казаться щекотливым.

— Так что ваш приятель, — подхватил лорд Этерингтон, — потерял бы свои деньги, бедняга, да еще, пожалуй, нажил бы себе врага! Попробуем предположить другое. Допустим, что этот добрый и простодушный игрок хотел просить своего друга о чем-то очень важном и предпочел обратиться со своей просьбой тогда, когда тот был в выигрыше, а не в проигрыше?

— Если дело во мне, милорд, — ответил Моубрей, — так мне надо знать, чем я могу помочь вашей милости.

— Мою просьбу легко высказать, но так трудно взять обратно, что мне хотелось бы сначала собраться с духом. А, впрочем, надо же все-таки сказать… Моубрей, у вас есть сестра.

Моубрей вздрогнул.

— У меня действительно есть сестра. Но я не представляю себе, милорд, чтобы уместно было называть ее имя в нашем разговоре, — Опять этот угрожающий тон! — по-прежнему шутливо заметил граф. — Какой приятный партнер! Сперва собирается перерезать мне горло за то, что выиграл у меня тысячу фунтов, а потом за то, что я предлагаю его сестре стать графиней!

— Графиней, милорд? — переспросил Моубрей. — Вы шутите, конечно: ведь вы никогда не видели Клары Моубрей.

— Возможно, и не видел, ну и что же? Я мог видеть ее портрет, как Паф выражается в «Критике», мог влюбиться по рассказам, или, чтобы уж не гадать больше, а то вы, кажется, не любите предположений, мог удовлетвориться сведениями, что она хороша собою, воспитана, талантлива и что у нее большое состояние.

— О каком состоянии вы говорите, милорд? — спросил Моубрей, с тревогой вспоминая о правах, которые, по соображениям Миклема, могла предъявить сестра на его имущество. — Вы имеете в виду поместье? Но ведь нашей семье принадлежат только Сент-Ронанские земли или то, что от них осталось. А эти земли наследую я, милорд, наследую по неоспоримому праву майората.

— Пусть так, — сказал граф, — я и не зарюсь на здешние ваши горные владения, которые, спору нет,

Прославлены с времен былых Отвагой воинов своих.

Я имею в виду поместье хоть и не столь романтическое, да побогаче. Это большое имение, под названием Неттлвуд: дом старый, зато стоит под сенью великолепных дубов три тысячи акров земли — часть пахотной, остальное под выгоном и лесом, и только два клочка выгорожены для батраков да еще разные права и привилегии, связанные с этим владением да копи, рудники — чего-чего там только нет! И все это находится в Беверской долине.

— А какое дело моей сестре до всего этого? — в великом удивлении спросил Моубрей.

— Никакого. Но все это будет принадлежать ей, когда она станет графиней Этерингтон.

— Значит, поместье является собственностью вашей милости?

— Да нет же! И не будет моим, если ваша сестра не соизволит ответить согласием на мое предложение.

— Ваши загадки, милорд, потруднее шарад леди Пенелопы, — сказал Моубрей..

— Придется мне обратиться за помощью к преподобному мистеру Четтерли.

— Вам не придется обращаться к нему, — сказал лорд Этерингтон. — Я сам подскажу вам разгадку, только выслушайте меня терпеливо. Вам известно, что английские вельможи не так берегут родовые гербы, как европейская знать: подчас мы не прочь подбить наши поношенные горностаевые мантии золотой парчой горожан. Вот и моему деду посчастливилось раздобыть себе богатую жену с неважной родословной — обстоятельство довольно неожиданное, принимая во внимание, что отец ее был из ваших соотечественников. И был у нее брат, еще богаче, чем она он к тому же увеличил свое состояние, продолжая дело, послужившее в свое время к обогащению семейства. Наконец этот брат подвел итог, захлопнул счетные книги, бросил торговлю, умыл руки, поселился в Неттлвуде и зажил настоящим помещиком. Но затем моего достопочтенного двоюродного дедушку обуяло желание стать знатной персоной. Сначала он испробовал для этого женитьбу на девице из родовитой семьи. Однако вскоре он понял, что хотя этот брак и принес известную пользу всему семейству, но его-то он мало украсил. И он положил сам стать родовитым дворянином. Его отец, в юности выехавший из Шотландии, как ни стыдно признаться, носил вульгарное имя Скроджи . С этим злосчастным именем мой двоюродный дедушка самолично отправился в шотландскую геральдическую палату. Но ни Лайон, ни Марчмонт, ни Айлей, ни Сноудон не захотели ни вводить, ни поддерживать и никаким другим образом покровительствовать какому-то Скроджи. Из такого имени, как Скроджи, ничего нельзя было, сделать. Тогда мой достойный родственник решил прислониться к более прочной стороне дома и обосновать свой сан, обратившись к материнскому имени Моубрей. Тут ему повезло гораздо больше: какой-то проныра выкрал, кажется, для него отвод от вашего собственного родословного древа, мистер Моубрей сент-ронанский, веточку, которой вы, вероятно, и по сей день не хватились. Во всяком случае, за свои серебро и золото он приобрел кусок прекрасного пергамента с белым львом Моубреев в одной четверти герба и с тремя чахлыми кустиками семьи Скроджи — в трех остальных, и стал отныне называться мистер Скроджи-Моубрей или даже, как он подписывался, Реджиналд (крестили-то его Рояалдом) С. Моубрей. У него был сын, который весьма непочтительно насмехался над всем этим, отказался от чести носить высокое имя Моубрей и стойко придерживался первоначального наименования отца, к великой досаде вышеупомянутого папаши, ибо имя Скроджи весьма раздражало его слух и портило настроение.

— Признаюсь, я выбрал бы из этих двух имен мое собственное, — сказал Моубрей. — Вкус у старого джентльмена, право, был получше, чем у молодого.

— Согласен. Но оба они были своенравные и нелепые чудаки и проявляли удивительное упрямство, унаследованное, уж не знаю, от Моубреев ли или от Скроджи. Оно часто приводило к ссорам, и в конце концов оскорбленный отец Реджиналд С. Моубрей выставил непокорного сына Скроджи за порог своего дома. И дорого бы обошелся сыночку его плебейский пыл, не приюти его бывший еще в живых партнер первого из всех Скроджи, который по ею пору вел прибыльное дело, когда-то доставившее богатство семье. Я рассказываю обо всех этих мелочах для того, чтобы по возможности сделать для вас ясным то крайне затруднительное положение, в котором сейчас очутился.

— Продолжайте, милорд, — сказал мистер Моубрей. — Нельзя отрицать — история эта довольно странная, и, наверно, не зря вы пересказываете мне все эти необыкновенные подробности»