Опасные пути - Хилтль Георг (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
Рассуждая подобным образом, Сэн-Лорен дошел до первого двора дворца, где его размышления были прерваны доктором Аллио, внезапно заступившим ему дорогу.
— А, господин Сэн-Лорен, — воскликнул врач. — Ай, ай, главный кассир духовенства вступает в разговор с обесславленным врачом-итальянцем? Да, я сам видел, как Вы на террасе оживленно беседовали с ним.
Сэн-Лорен вздрогнул, но тотчас же овладел собой и подумал, нельзя ли попытаться дать отпор одному из своих опасных противников.
— Вам уже известно, доктор, — сказал он, — что я с этим итальянцем был знаком еще в Риме; я лучше Вашего знаю, насколько этот человек опасен; я предостерегал короля, но безуспешно. Если Вы застали меня в разговоре с Экзили, то я вел его исключительно с целью внушить этому странному врачу как можно больше забот и внимания к страданиям королевы, судьба которой повергает меня в уныние и ради чего я собственно и прибыл в Париж раньше, чем предполагал, Если этот итальянец сумеет избавить королеву от ее мучений, то все можно будет простить ему. Впрочем, должен сознаться, что в интересах человечества я предпочел бы скорее видеть этого опасного ученого в стенах Бастилии, нежели здесь, во дворце.
— Ваше желание могло бы исполниться, — сказал Аллио, осторожно оглядываясь. — Если королеве не станет лучше от снадобий итальянца, если от его средств наступит лишь ухудшение болезни? Не думаете ли Вы, что тогда иностранец погибнет, попадет в тюрьму? Ведь он так хвастливо выступил перед монархом и находится под таким тяжелым подозрением!
— Конечно, конечно, — поспешно согласился Сэн-Лорен. — Если его лечение окажется неудачным, то я добуду Вам, Аллио, приказ о его аресте.
— Вы согласны? Отлично! Королева приговорена к смерти; лечебные средства итальянца, быть может, несколько поддержат, но не спасут ее. Прежде чем наступит облегчение, она будет испытывать невыразимые страдания; наступит некоторое успокоение, затем снова мучения… Не лучше ли отказаться от бесполезного снадобья чужестранца? Через три дня, по его словам, должно наступить облегчение, и если через три дня королева признает его средства бесполезными, то в тот момент погибнет врач-отравитель.
— Достаньте признание королевы и в тот же день за Маттео Экзили закроются тяжелые врата Бастилии.
Аллио и Сэн-Лорен прошли через двор Лувра, не говоря ни слова. У входа, ведущего на улицу Бонэ заговорщики расстались.
VI
Морель посещает маркизу Бренвилье
Читатель припоминает, что Морель, слуга и помощник старика Гюэ, отправился на улицу Пердю, после того как проследил свидание Ренэ с Амандой. Оттуда он, повернув налево, прошел улицы Павэ, Бюшери и С.-Жак и очутился в глухом переулке дю Симетьер. Тут, почти посреди переулка, стоял дом, над входом в который раскачивался фонарь, а сквозь грязные стекла окон пробивался тусклый свет. Прежде чем подошел Морель, в это мрачное здание прошмыгнули какие-то человеческие тени, а у входа, несмотря на сырой воздух, лежали какие-то скудно одетые люди, очевидно, принадлежавшие к благородной гильдии парижских нищих. Однако Морель не обратил на этих людей никакого внимания.
Двор, по которому ему пришлось проходить, был плохо вымощен, грязен и мокр. Однако Морель благополучно пробрался по лужам и ухабам и достиг наконец двери заднего здания. Он открыл ее с шумом и вошел в длинный зал, находившийся на первом этаже и скудно освещенный масляными лампами.
Общество, собравшееся в зале, состояло из отбросов парижских улиц; тут были распутные женщины, рифмоплеты, фокусники, акробаты и т. п. Часть посетителей расположилась у веселого огонька в камине, часть сидела за неуклюжим столом, уставленным бутылками с ромом; некоторые же храпели, лежа на изодранных в лохмотья одеялах.
Морель кивнул хозяину, находившемуся среди своих неопрятных гостей, и пошел дальше по направлению к столу, за которым сидели три-четыре человека; двое из них резко выделялись в этой обстановке своим приличным видом.
Морель снял свою узкополую шляпу и сказал:
— Здравствуй, Лашоссе.
Человек, к которому относилось приветствие, был действительно не кто иной, как Лашоссе, слуга дома Дамарр. Он поднялся и, кланяясь иронически-почтительно, произнес:
— Мир и благодать великому ученику Парацельса!
Морель пододвинул себе стул, сел и, помолчав немного, сказал:
— Ну, в чем дело? Вы все, вместе взятые, не можете сделать столько, сколько я. Вы умеете ковать золото? Нет.
— До известной степени умеем и мы, — смеясь сказал коренастый, красный человек. — Вот посмотри, — при этом он выложил на стол туго набитый кошелек тонкой работы.
— А вот, а вот, — закричали другие, выкладывая на стол золотые и драгоценные камни.
— А, это мне нравится, — осклабился Морель. — Ну, рыбак, — обратился он к краснолицему, — ты, должно быть, пускал в ход твою удочку? — при этих словах он указал на левый бок, где обыкновенно люди чести носят шпаги, а разбойники ножи.
— Ничуть, — ответил тот. — Это — дар Меркурия, попавший ко мне в руки без кровопролитий. Да, мы хорошо знаем свое ремесло! С тех пор как дядюшка Лашоссе здесь, крупные уловы не переводятся.
Затем он выпил глоток из своего стакана.
Между тем Лашоссе высыпал все золото из кошельков и принялся считать его и записывать на пергаментный листок.
— Двести шестьдесят лир, — сказал он. — Заметьте! Драгоценные камни оценить должен Морель, а тогда мы их превратим в деньги. Ты, Туртуз, пойдешь менять, у тебя обширные знакомства. Первого числа следующего месяца будет дележ. Золото беру я.
Он сгреб рукой со стола деньги и опустил их в карманы своих широких штанов; товарищи молча следили за его движениями; только Туртуз пробормотал что-то невнятное.
— Что ты? Чего тебе нужно? Говори! — воскликнул Лашоссе, но Туртуз умолк и махнул рукой.
— Я хотел сказать, — начал он после некоторого молчания, — что в сущности при дележе Морелю, например, не причитается никакой доли.
— Никакой доли? — крикнул аптекарский помощник. — Черт возьми! Если бы не я, то у Вас не было бы и половины того. Кто сгоняет Вам добычу в сети? Я. Кто разузнает о всех удобных случаях для улова? Я. Расскажи-ка ты, Пешер, как я хитро и ловко разогнал голубятню Лавьенна? Мои знакомства обширны, разнообразны и влиятельны. “Сегодня вечером большой банкет”, — говорит мне мой друг Пешер, — эх, если бы нам удалось там поудить? Я отвечаю, что хорошо было бы попытаться при помощи какого-нибудь скандала спугнуть общество, а затем, воспользовавшись смятением половить рыбку в мутной водице, пострелять. Из боязни разоблачения не одна красавица побежит прямо к нам в руки; ну, а тогда кошельки, цепочки — все наше. Но нужно подыскать повод для скандала. Вот и шпионишь, ищешь.
— На Ломбардской улице живет одна яростная мамаша, которая уже давно следила за своей голубицей, по ночам гуляющей с одним коршуном. Там поблизости у меня есть знакомый, толстый красочник из лавки Лавьенна. Я пошел к нему и попросил: “Шарло, ты должен мне сегодня ночью провести в собрание гостя, не имеющего приглашения”. Затем я явился к госпоже Розье, как член душеспасительного общества, и стал описывать ей несчастье, грозящее ее дочери; все это я изображал такими ужасными красками, что госпожа Розье стала заклинать меня спасти ее дочь и созналась мне, как ее дочь преследует какой-то кавалер. Я высказал опасение, что невинная голубка может попасть в западню господина Лавьенна. У старухи вспыхнули отчаяние и бешенство. “Я вырву ее и уничтожу соблазнителей”, — закричала она, как сумасшедшая, так что даже я сам ужаснулся. Далее все пошло так, как я предполагал. В определенный час крошка выпорхнула, а с нею и ее возлюбленный. Как только я узнал, что они у Лавьенна, я сейчас же помчался к старухе. Шарло ждал нас, проводил маскированную даму в зал, и она оказалась вдруг среди безумствующей толпы. Раздались крики, улицы оживились, соседи сбежались крича: “Убейте цирюльника”, а испуганные ночные пташки разбежались по улицам. Разве вы все мало поживились при моем удачном нападении на гостей Лавьенна? Полагаю, что имею полное право на участие в добыче.
