Твердыня тысячи копий - Ричес Энтони (электронная книга .txt) 📗

– Давайте-ка, не задерживайтесь! Живее внутрь! Латиняне так и рыщут поблизос…

Гервий поперхнулся на полуслове, явно заприметив нечто неожиданное, и Марк с холодеющим сердцем проследил за его взглядом: он таращил глаза на солдатскую обувь центуриона. Марк тряхнул плечами, сбрасывая накидку, и, выхватив оба меча, бросился на обоих варваров, понимая, что едва ли успеет, прежде чем хозяин крепости выкрикнет приказ запирать створки. Тут мимо его уха со свистом прокрутился боевой топор Арминия, едва не попав в Харна, и с мокрым хрустом впечатался в лоб Гервию, который уже разворачивался к часовым. Старший сельгов рухнул на дерн неряшливой грудой подергивающихся конечностей, и Марк поставил на карту всё, ринувшись к дверце. Застонали петли, створки принялись медленно раскрываться навстречу солдатам обеих центурий, что спешили ко входу изо всех сил, лишь бы не упустить единственный и такой хрупкий шанс. Между тем дозорные на стенах, сообразив, что творится, принялись орать на нижних караульщиков, и вот уже пара стрел разодрала воздух над головой центуриона, впившись в грунт за его спиной.

Марк первым подоспел к массивным воротам, опередив Арминия на полдюжины шагов. И вовремя: сельговы на лебедках отпустили рукояти, наконец разобрав, что именно им вопят сверху. В последнюю секунду Марк проскользнул сквозь узкий зазор между створками и очутился на дворике, где под нестройными криками со стен бестолково суетились с полдесятка варваров. Один из них, завидев реальную цель, кинулся на Марка с ножом – и напоролся на спату римлянина. Ко входу подоспел Арминий, но у него не получалось ни протиснуться внутрь, ни остановить медленное, безжалостное схлопывание громадных и чудовищно тяжелых притворов. Тут-то Марк и понял, что верейные столбы, на которых висели створки, были изначально установлены под небольшим наклоном друг к другу, чтобы ворота закрывались под собственным весом, устраняя необходимость постоянно держать людей на лебедках. И ладно бы только это, – он оказался отрезан от всякой помощи извне! Снаружи доносились крики германца, который орал на солдат под тяжкий гул только что захлопнувшихся створок:

– Толкай, сукины дети! Толкай что есть мочи, пока засовы не задвинули!

Марк обернулся, встречая врагов лицом. В его сторону уже неслись с полдюжины караульщиков с деревянными клиньями и молотами, чтобы не дать навалившимся на ворота тунграм их распахнуть. Ногой спихнув сельговина с лезвия спаты, молодой сотник увернулся от удара очередного варвара, с диким лицом замахнувшегося на него тяжелым посохом, нырнул под занесенное оружие и погрузил гладиус в кадык врага. Выдернув клинок в алом фонтане, он сшиб варвара ударом колена в грудь, и тот повалился навзничь, закатывая глаза. На миг замерев, чтобы оценить расстояние до ближайшего к воротам караульщика, который уже нагибался, желая понадежнее вколотить клин, центурион прыгнул и вонзил гладиус ему под ухо, пробив шею насквозь и пригвоздив к створке. На груботесанные плиты дворика плеснула кровь из яремной артерии. Другие варвары на миг оцепенели от страшного зрелища – и с визгом ринулись наутек, под сумрачные своды замка.

Марку пришлось мыском ноги выбивать клин, который еще дергавшийся сельгов успел-таки подложить под место стыка обеих створок, сведя на нет все усилия тунгров. Торопясь изо всех сил, он почти не обратил внимания на сброшенную сверху каменную глыбу, что взорвалась жалящими осколками едва ли в одном футе от его ступни, но тут шестое чувство заставило его метнуть взгляд влево. Мимо лица просвистело длинное лезвие, да так близко, что кожу обдало холодком. Словно танцуя, Марк увернулся с отступом назад, чуть присев на заднюю ногу, готовый в любое мгновение хоть атаковать, хоть обороняться – и с мертвеющим сердцем увидел, что за спиной варвара, который едва не влепил меч ему в лицо, какой-то сельгов выхватил из рук убитого караульщика молот, чтобы загнать клин глубже. Не пройдет и нескольких секунд, как створки окажутся наглухо и бесповоротно закрыты, а его, Марка, судьба будет окончательно предрешена: либо быстрая смерть, либо долгие муки того же свойства, что были уготованы сыновьям Харна. В сумятице мыслей он едва заметил, как мочку уха укусила стрела. Снаружи, за тыном уже гудела труба, зовя основные силы отряда на бросок через равнину к воротам.

Сделав два шаркающих шажка навстречу, он резанул наискосок, целясь в левый бок варвара, и тот отскочил назад, разворачивая свой меч по широкой дуге. Гася инерцию тяжелой спаты силой запястья, крепкого как дуб благодаря многолетней практике, Марк изменил траекторию меча, послав его вниз, под выставленный блок, после чего молниеносным взмахом влево вверх располовинил врагу локоть. На землю шмякнулась чужая рука с еще зажатым в кулаке оружием. Оттолкнув ошеломленного варвара плечом, центурион взмахнул наотмашь и что есть сил полоснул караульщика поперек туловища, глубоко погружая острейшую кромку в мясо. Лезвие даже застряло в хребте, однако сельгов уже падал на плиты дворика, заливая их потоком крови из разверстой раны. Молот вывалился из его руки, гулко брякнув о камень.

Чувствуя, что спата увязла глубоко и не хочет вылезать, Марк отпустил кавалерийский меч и в развороте корпуса дернул гладиус, но и тот крепко застрял в плотном, мелкозернистом дубе ворот. В мельтешении мыслей проскочила полузабытая картинка: солнечный полдень, холм над Римом, а он, отметивший вчера свое четырнадцатилетие, пришел на тренировочное занятие – и обнаружил, что привычные деревянные мечи куда-то пропали. Здоровяк Фестий, вольноотпущенный гладиатор, его ментор в искусстве обращения с рудием, поджидал с длинным посохом в руках и сумрачной улыбкой на лице, в то время как высокий, сухощавый преподаватель панкратиона, кулачного боя, сидел в сторонке, нацепив на лицо бесстрастную маску. Лишь вчера эти мужчины шли рядом с ним, одетым в непривычную [19] тогу, возглавляя процессию из домашней челяди, что провожала сына хозяев к форуму для участия в обрядах и жертвоприношениях по случаю его совершеннолетия, оба сидели за пиршественным столом прошлым вечером…

Фестий слегка поклонился, не теряя чуть ироничной улыбки, несмотря на внешнюю уважительность.

– Четырнадцать лет, стало быть. Уже не просто Марк, а прямо-таки Марк Валерий Аквила, мужчина и гражданин. С этого дня ты будешь носить полосчатую тунику, чтобы все знали, что твой отец сенатор и что ты – человек влиятельный, с голубой кровью. А для кого-то…

Учитель торцом посоха легонько ударил подростка по правой ключице, где проходила одна из пурпурных полос. Пыльная железная обивка оставила грязный след на белой ткани.

– …а для кого-то и мишень. Например, для грабителей и прочей погани. Так что придется тебе выучиться себя защищать, не то вместе с кошелем потеряешь и самоуважение.

Мальчуган безразлично дернул плечом, не вполне понимая, к чему клонит ментор, и желая лишь поскорее приступить к тренировке.

– Ну так и давай, учи меня. И где, кстати, мой рудий?

Бывший гладиатор помотал головой, бросил Марку шлем и обитый железом посох, после чего поднял с земли свое учебное оружие.

– Забудь на время. У нас приказ твоего отца: с сегодняшнего дня, коли ты теперь совершеннолетний, характер занятий меняется. До сих пор основной упор мы делали на искусстве владения мечом и на рукопашных схватках, пока эти навыки не закрепились в тебе до автоматизма. Теперь пришло время научиться бою.

Он прикрылся щитом, поглядывая на ошарашенного ученика поверх кромки.

– У нас уже не просто тренировка, речь идет о подлинной выучке. И это твой первый урок. Итак, я грабитель с большой дороги, у меня есть и меч и щит, а в твоем распоряжении лишь палка. Когда я скомандую «бой!», сделай так, чтобы я очутился на земле распластанным и с гудящей башкой – иначе сам наглотаешься пыли. Учись на ходу!

Хватило дюжины ударов пульса, чтобы Марк действительно оказался ничком в песочной посыпке гимнастического круга. Ребра ломило, из носа текла кровь, и, перевернувшись на спину, он увидел, что над ним высится бывший гладиатор, протягивая руку все с той же невеселой улыбкой на лице: