Собрание сочинений в 10 томах. Том 9 - Хаггард Генри Райдер (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
II История кораблекрушения. — Тень англичанина.
— Что же нам делать с этим мальчиком, которого Сузи привела в дом? — спросил меня Ян, когда усталые дети улеглись спать, и мы остались вдвоем.
— Как, что делать?! — воскликнула я. — Конечно, оставить его у себя. Он будет сыном, посланным нам Богом.
— Он — англичанин, а я, ты знаешь, ненавижу англичан, — сказал Ян, смотря вниз.
Добрый Ян всегда смотрел вниз, когда желал скрыть от меня свои настоящие мысли.
— Кто бы он ни был, но его послал нам Бог, и если мы оттолкнем его, то сделаем дурное дело и лишимся своего счастья, — возразила я.
— А если за ним явятся его родственники?
— Когда они явятся, тогда мы и обсудим, как быть… Но я не думаю, чтобы кто-нибудь явился: его родственники, наверное, подумают, что и он погиб в море вместе с другими.
Ян ничего не возразил на это. Я знала, что он очень хотел иметь сына и в душе был рад оставить этого мальчика, так чудесно попавшего к нам.
Прежде чем окончательно решить что-нибудь, Ян захотел узнать, кто этот мальчик, и отправился верхом к одному из наших ближайших соседей, до которого было не более двух часов езды, к хееру ван Воорену. Это был самый богатый из буров, и попал он в нашу пустынную сторону после того, как совершил какое-то дурное дело… кажется, в запальчивости убил кого-то из туземцев. Он был всегда молчалив и угрюм. Все чуждались его. Говорили, что его бабушка была инкосикази племени красных кафров; но это было более заметно по его единственному сыну Питу, нежели по нему самому. Об этом сыне прозванном в детстве за его дикость и необузданность «маленьким кафром», а впоследствии — «Черным Питом», я расскажу потом подробнее.
С тех пор как жена ван Воорена умерла, он взял в воспитатели своему сыну одного бедного молодого голландца, который знал по-английски и был сведущ в математике — если я не ошибаюсь в названии науки, с помощью которой все можно высчитывать и измерять. Как-то раз в шутку я спросила его, может ли он сказать, сколько раз обернется колесо нашего большого фургона, если ехать от нас до Капштадт-Кастла. Он тотчас же с самым серьезным видом смерил колесо, потом нарисовал какие-то фигуры на клочке бумаги, что-то пробормотал над ними и дал мне ответ.
Когда я сказала ему, что он, может быть, соврал, потому что я не в состоянии проверить его, он очень обиделся и принялся с досады действительно врать. Он стал уверять меня, что будто бы при помощи своих фигур может даже вычислить, сколько раз обернется колесо на пути от Земли к Луне или к Солнцу и какое от нас расстояние до этих светил! Чудак! Да ведь это может знать один только Бог, создавший их для нашего удобства. Я так и сказала ему.
Вот Ян и поехал просить этого чудака к нам, чтобы он расспросил нашего маленького гостя, потому что бедняжка ни слова не знал по-нашему.
К обеду Ян возвратился в сопровождении учителя, который был в больших синих очках и приехал на муле, потому что боялся ездить на лошадях.
Когда мальчик проснулся, мы его накормили и представили учителю. Последний сейчас же заговорил с ним на противном английском языке, который я не могу слышать без смеха.
Мальчик, называвший себя Ральфом Кензи, очень обрадовался, когда услыхал родной язык, и рассказал, что он ехал с отцом, матерью и многими другими на большом корабле из страны, называемой Индией. Потом я узнала, что Индия — одна из тех стран, которые наворованы англичанами во всех частях света, как, например, Кап и Наталь. Ехали они долго, — Индия очень далеко, — как вдруг поднялась страшная буря и погнала корабль на наш скалистый берег, где корабль и разбился, милях в двухстах от нашего жилища. Удалось спустить только одну лодку, в которую и насело столько людей, что она едва не перевернулась вверх дном. Попали в эту лодку и Ральф с матерью. Отец его отказался сесть с ними, уступив свое место одной женщине с ребенком, хотя капитан упрашивал его спасать себя. Но этот английский лорд — я думала, что он был лорд, и не ошиблась, как оказалось потом, — стоял на своем и говорил, что не желает спасти свою жизнь за чужой счет. Из этого его поступка видно, что он был человек благородный и великодушный. Благословив сына и жену, он остался на корабле, который тут же пошел ко дну, раньше чем успели спустить другую лодку. Так все оставшиеся на нем и погибли, Упокой, Господи, их души!
Недалеко от места, где можно было бы пристать к земле, начала тонуть и лодка. Часть сидевших в ней была выброшена на берег, в том числе и Ральф с матерью, а остальные погибли в волнах.
У одного из спасшихся оказался компас; по указанию этого инструмента все направились на юг, где они надеялись найти какое-нибудь селение.
Ральф был так потрясен, что не мог хорошенько запомнить всего происшедшего. Но, кажется, все мужчины, спасшиеся вместе с ним и его матерью, были перебиты дорогой напавшими на них туземцами, пощадившими только женщин и детей. Одни из этих несчастных умерли от истощения, а другие были разорваны хищными зверями. В живых остались только Ральф и его мать. У них было с собой немного съестных припасов, так что в течение нескольких дней они могли продолжать путь. Когда же все припасы истощились, Ральф однажды утром нашел свою мать тоже мертвой.
Обезумев от ужаса и горя, мальчик бросился бежать, куда глаза глядят. Бежал он до тех пор, пока ноги не отказались служить ему. Увидав вблизи ущелье, он кое-как дотащился до него, надеясь укрыться там от зверей, и стал молиться. В эту минуту и нашла его наша Сузи.
Слушая печальный рассказ мальчика, переводимый учителем, мы все плакали от жалости, даже сам учитель был так взволнован, что едва мог говорить, хотя и старался не показать этого.
Впоследствии мы убедились, что Ральф ничего не солгал. Один из наших кафров вскоре даже набрел на тело матери мальчика и похоронил его. (Удивляюсь, как хищные звери не разорвали тела!) По словам кафра, это была красивая высокая, стройная женщина не старше тридцати лет и очень благородная на вид.
Кафр прибавил, что на ней ничего не было, кроме лохмотьев да двух золотых колец: одного гладкого, а другого с изумрудами. В карманах же ее рваного шелкового платья он нашел небольшую книжку в красном переплете, оказавшуюся Новым Заветом. На заглавном листе этой святой книги была следующая надпись на английском языке: «Флоре Гордон ко дню первого причастия от ее матери Агнессы Дженни Гордон». Под надписью были обозначены год, месяц и число.
Кафр оказался из честных (это большая редкость!). Все найденные вещи он передал нам в целости вместе с прядью белокурых волос, отрезанных им с головы покойницы. Кроме этих вещей, мы сами нашли еще одну.
Раздевая мальчика, чтобы уложить спать, мы заметили у него на груди большой золотой медальон на такой же цепочке. Потом мы узнали, что его мать надела ему это на шею в ночь перед своей смертью. В медальоне оказалось три портрета, нарисованных красками на слоновой кости: один представлял красивого господина в мундире, другой — красивую даму в белом наряде, а третий — мальчика. На последнем портрете мы сейчас же узнали Ральфа, а господин и дама были его родители.
Ян с помощью своих родственников поставил на могиле матери Ральфа памятник и обвел его каменной оградой. Недавно мы узнали от одного кафра, побывавшего в Старой колонии, что все эти сооружения еще целы и что народ очень уважает эту могилу.
Крушение того корабля, на котором плыл Ральф, наделало много шума. Английское правительство даже прислало другой корабль для осмотра места, где произошло несчастье; но к нам за расспросами никто не являлся. Так англичане ничего толком и не узнали, и мало-помалу все забыли об этой истории, как все забывается на этом свете. Сначала Ральф был точно помешанный. Днем, бывало, сидит целыми часами как истукан и все о чем-то думает, а по ночам с ним делались припадки: вскочит вдруг во сне на постели и начнет плакать и что-то бормотать на своем языке, но таким голосом, что нас дрожь пробирала. Сам он тоже весь дрожит и мечется из стороны в сторону. Но стоило только подойти Сузи, сказать несколько слов и положить ему на лоб руку, он тотчас же успокаивался и опять мирно засыпал. С годами припадки стали у него проходить, а потом, благодарение Богу, и совсем прошли. Но зато он так привязался к Сузи, да и она к нему, что отрадно было глядеть на них. Они думали, чувствовали, говорили и делали одно и то же; манеры у них сделались совершенно одинаковые; даже лицами они стали как будто походить друг на друга, точно были и правда брат с сестрой. В конце концов нам с Яном стало казаться, что у них обоих одна душа, одно сердце, одна мысль и одно чувство.
